— Мам, да ты тоже туда же?! Это мой сын, я нутром ощущаю! — голос Артёма дрожал, срывался на хрип. Он стоял в душной кухоньке, где пахло вчерашним борщом и жареными семечками, сжимал кулаки так, что побелели костяшки, и смотрел на мать так, словно она впервые стала для него чужой.
Анна Петровна, широкоплечая женщина с лицом, испещрённым морщинами, и ладонями, вечно пахнущими хлебом и керосином, скривила губы, будто от кислоты.
— Не заладил бы, Артём! — процедила она. — Сам погляди: кожа белая, глаза небесные, волосы светлые, словно солома. Когда это у Орловых такие рождались? Мы ж все чёрные, угольные! А люди не зря шепчут: завела ты его не от мужа, а от соседа Федьки. Глаза у мальца в точь-в-точь, как у Федькиного Сашки!
Эти слова были не в первый раз. Уже несколько месяцев семья Орловых жила под гнётом пересудов. Артём, сильный, плечистый парень с руками, натруженными на ферме, давно устал от колких насмешек односельчан. Он дрался, кричал, пил, но самое тяжёлое — сомнения глодали изнутри. Любовь к жене Вере стала мешаться с недоверием, словно горькая полынь в сладком мёде.
Всё началось с того, что Вера стала гулять с Игнатом в деревенском парке. Тот парк был условностью: три облезлые скамейки, покосившиеся качели и пара чахлых кустов сирени, которые упрямо цвели каждую весну. Там собирались мамаши: кто с термосом чая, кто с вязанием, кто просто поболтать.
Однажды, в жаркий день, Вера сидела на скамье, любуясь спящим сыном. Лёгкая ткань прикрывала коляску от солнца. Подошла Марина — бывшая одноклассница. Та самая, что ещё в школе завидовала: Вера была тихая красавица и лучшая ученица, Марина — шумная, любительница интриг.
— Ну-ка, покажи малыша! — пропела Марина, и глаза её заискрились злорадством.
Вера нехотя приподняла ткань. Игнат сладко спал, щёчки розовые, дыхание ровное.
Марина скривилась:
— А что он у тебя белый такой? Как полотно. Витаминов, может, не хватает? Или солнца не видел? — насмешка звенела в каждом слове.
— Всё у него есть, — тихо отозвалась Вера, уже чувствуя, как в груди закипает обида. — Таким родился.
Малыш вдруг проснулся, заморгал ярко-голубыми глазами. Марина тут же ухватилась за это:
— Глаза-то какие! Голубые! А у вас с Артёмом глаза карие, тёмные, как у цыган. Ну и скажи теперь, откуда такое чудо взялось?
Вера вспыхнула, пробормотала:
— У детей цвет глаз меняется…
Но Марина уже подмигнула соседке с коляской:
— Слышишь, как она суетится? Видно, есть что скрывать!
Вера, с трудом сдерживая слёзы, поспешно ушла. Но семян, что бросила Марина, хватило. Слухи пустили корни.
Однажды вечером Артём вернулся домой не просто уставший, а злой и пьяный.
— Признавайся! — гаркнул он, хлопнув дверью так, что со стены упала иконка. — Вся деревня твердит: Игната ты не от меня принесла!
Вера побледнела.
— Ты что несёшь, Артём?! Как ты можешь?!
— А откуда мне знать, чем ты занимаешься, пока я на ферме горбачусь?! — кулак его ударил по столу, посуда зазвенела. — В поле выйду — каждый норовит шуточку отпустить!
— Ты с ума сошёл! Да я же тебя люблю! — Вера бросилась обнять его, но он грубо оттолкнул.
С того дня он перестал кричать, но стал чужим: молчаливым, отстранённым, будто тень сама по себе.
Слухи разрастались. Теперь деревня шепталась: «Настоящий отец Игната — дальнобойщик Павел». Его редко видели — приезжал лишь переночевать между рейсами. Но старухи уверяли, что всё случилось «во вторник, около двух дня». Даже место и час придумали.
Жена Павла, Лариса, услышав пересуды, не выдержала. Она, женщина тихая, но упрямая, молча собрала мужу чемоданы. Когда Павел вернулся, усталый, мечтавший о борще и постели, его встретили вещи у порога и слова:
— Иди к своей «новой семье», предатель!
Ошарашенный Павел сел в фуру и уехал в ночь.
Вера пыталась достучаться до мужа:
— Возьми его за руку, Артём. Слышишь, как он тебя держит? Он твой!
Артём сжал пальцы сына. В глазах мелькнула нежность, но тут же померкла.
— Чувствую… а может, и нет, — пробормотал он.
Надежда Веры таяла.
А потом вмешалась свекровь.
— Единственный твой выход — бросить её, — жёстко сказала Анна Петровна. — Останешься — всю жизнь будут смеяться над тобой!
После этой беседы в доме грянула ссора. Вера, дрожа от слёз, выставила мужа за калитку.
Село решило окончательно: «Игнат — не Орлов».
Через время к Вере приехала тётя Ольга. Увидев мальчика, она ахнула:
— Да он же копия твоего деда Андрея! Светлый, голубоглазый!
Вера не поверила своим ушам:
— Но мама говорила, что у нас все тёмные!
— Мама твоя про отчима говорила. Настоящий-то отец был светловолосым и голубоглазым. Ты разве не знала?
Вера разрыдалась. Всё стало ясно. Но было поздно. Артём уже снюхался со Светкой Сазановой, а её сердце окончательно остыло.
Со временем Вера и Павел сблизились. Оба обожглись на чужих предательствах, оба были одиноки. Они нашли в друг друге поддержку. Павел любил Игната, как родного. Мальчик рос в доброй семье, и все в деревне привыкли считать его сыном дальнобойщика.
А Артём со временем пропал: то ли уехал, то ли спился. Говорили, перебивался случайными заработками. Мать его осталась одна, горько жалея, что сама разрушила жизнь сына.
Но для деревни всё было просто: сплетня всегда важнее правды.