— Ты это… ты совсем меру потеряла? — Лена стояла в центре кухни, упершись ладонями в бёдра и глядя на свекровь так, словно та попросила её разобрать стены до основания. — Я тебе кто, прислуга?
Валентина Сергеевна застыла у мойки с губкой. По пальцам стекала вода, падая на линолеум холодными каплями. Такой реакции она не ждала — даже близко.
— Леночка, я лишь хотела…
— Ага, метнулась я тебе унитазы полировать! Нанимай домработницу, иначе полетишь отсюда, как пробка, — Марина шипела, и в её голосе звучало что-то угрожающее. Валентина инстинктивно сделала шаг назад.
За окном тянулись сумерки. Ноябрь в этом году был особенно сырой: дождь моросил третью неделю, превращая город в размытое серое пятно. Квартира на восьмом этаже походила на замкнутую коробку.
Валентина приехала к сыну два месяца назад — якобы на пару дней. После смерти мужа дом в пригороде стал пустым и давил стенами. Шестьдесят три — возраст, когда тишина особенно колет. Сын позвал — и она собралась. Маленькая сумка, три кофты, юбка и тапочки.
День растянулся в неделю, неделя — в месяц, месяц — в два. Сначала Марина молчала, потом стала отпускать колкости, а сегодня взорвалась.
— Послушай, мать, — Марина подошла ближе; Валентина уловила резкий запах её духов. — Нам тут тесно. Мы с Ильёй молодые, нам жить надо. А ты здесь… как лишняя.
Договаривать не пришлось.
Тяжесть в груди поднималась, знакомая, давящая — как тогда, когда муж признался, что бизнес рухнул. Та же тяжесть, бьющая по солнечному сплетению.
— Я… я завтра уеду, — едва слышно произнесла Валентина.
— Вот и прекрасно, — Марина развернулась и вышла. — Илья у нас мягкий, ничего не скажет. А я — всё. Хватит.
Дверь хлопнула. Валентина осталась одна среди запаха жареного лука и собственного страха.
Илья пришёл поздно. Мать сидела на раскладушке.
— Мам? — тихо позвал он.
Она обернулась. Высокий, худой, с начинающейся лысиной, которую он тщетно прикрывал зачёсом. Её мальчик, которого она поднимала одна.
— Я завтра уеду, — повторила она.
Илья молчал. Затем ушёл в комнату, и вскоре послышался спор: Марина резкая, он — глухой, неуверенный. Потом тишина.
Валентина легла поверх пледа, не раздеваясь. Сон не приходил. В голове крутились мысли о пустом доме, протекающей крыше, о пенсии, которой хватает только на продукты, о фразе мужа: «Валька, мы прорвёмся». Они не прорвались. Он ушёл, оставив её одну.
Утром Марина уже ушла. Илья пил кофе, не поднимая глаз. Валентина собрала вещи в маленькую сумку.
— Мам, подожди, я тебя отвезу.
— Не нужно. Автобусом доеду.
— Мам…
— Всё хорошо, Илюша. 
Он попытался что-то сказать, но замолчал, сунул ей три тысячи и вышел на балкон.
В метро толпа сдавливала. Валентина прижимала сумку к груди, глядя на людей, спешивших по своим делам. Жизнь неслась мимо неё, будто она — прозрачная.
На вокзале она купила билет на электричку и присела в зале ожидания.
— Простите, свободно? — раздался хрипловатый мужской голос.
Она подняла голову. Мужчина её возраста, в поношенной куртке и вязаной шапке.
— Да, садитесь.
Он опустился рядом, поставил потёртую спортивную сумку. Несколько секунд помолчал, потом спросил:
— Далеко едете?
— В Рамское.
— Мне туда же. Домой? К родным?
— Домой. У сына была.
Мужчина кивнул, открыл термос и протянул:
— Горячий чай. Возьмите.
Валентина хотела отказаться, но его взгляд был тёплым, без вторжения. Она сделала глоток. Чай пах сладостью и чем-то родным.
— Спасибо.
— Да ладно. Меня Фёдор зовут.
— Валентина.
Они сидели молча — и тишина оказалась неожиданно уютной.
— Знаете, меня тоже дочь выставила, — вдруг сказал Фёдор. — Живу у брата. Говорит: «У нас своя семья».
Валентина посмотрела ему в глаза. Там было то же, что у неё внутри: растерянность, обида и попытка сохранить остатки достоинства.
— Своя жизнь, — горько сказала она. — Будто мы уже не люди.
— Ага.
Объявили их электричку. В вагоне душно, пахнет мокрой одеждой. Они разговорились — о мелочах, о дождях, о прошлом.
Фёдор помог донести её сумки до остановки.
— Вам далеко? — спросил он.
— Минут сорок пешком. А вам?
— На автобус. До посёлка.
Он замялся, затем:
— Может, обменяемся телефонами? Вдруг помощь понадобится.
В его голосе не было ни намёков, ни давления. Просто предложение одинокого человека.
— Запишите, — сказала она.
Дом встретил её влажным запахом. Под окном — лужа: крыша опять пропускала воду. В холодильнике — плесень и пустота. Валентина села за стол, чувствуя, как накатывает чёрная усталость.
Телефон мигнул. «Доехали нормально? Если что — пишите», — от Фёдора.
Она улыбнулась. Ответила: «Да, спасибо. Всё хорошо». И тут же поняла, что солгала.
Прошло три дня.
Она ходила в магазин, топила печку, латала крышу клеёнкой, смотрела на серое небо. Илья не звонил.
Позвонила Жанна — подруга с института, исчезнувшая из её жизни лет пятнадцать назад.
— Валюха? Ты? Я слышала, ты вернулась! Я в Рамском у мамы, давай увидимся! Завтра в два, кафе «Калина».
Отказаться не получилось.
Кафе оказалось дешёвым, с пластиком и радио из динамиков. Жанна — яркая, ухоженная, с рыжим каре и длинным маникюром.
— Валюха! — она обняла её так, что воздух вышибло. — Ты чего такая исхудавшая? Садись! Я пирожки заказала — как раньше ели!
Валентина едва улыбнулась.
— Рассказывай, как жизнь? Как Илюшка? Внуки?
— Внуков нет пока, — тихо сказала Валентина.
Жанна всмотрелась в неё и резко перестала улыбаться.
— Валя. Что случилось?
И Валентину прорвало. Она рассказала всё. Жанна слушала, и её глаза сверкали от возмущения.
— Твоя Марина — вообще с катушек! Это что за отношение?!
— Жанна, ну что теперь…
— А то, что нужно на место ставить! — Жанна стукнула по столу. — У меня знакомая юрист, Лидия Степановна. Сейчас ей позвоню!
— Жан, не надо юриста…
— Надо. Просто узнаешь, какие у тебя права.
Лидия приняла их на следующий день в небольшой аккуратной конторе.
— Валентина Сергеевна, — начала она, — давайте по сути. Сын вас приглашал?
— Да.
— Вы мешали им жить?
— Не спрашивали. Я по хозяйству помогала сама.
— Вы не обязаны возвращаться туда, где вас унижают, — спокойно сказала юрист. — Но вам нужно решить: что дальше? Дом требует вложений. Пенсия у вас небольшая. Я бы рекомендовала продать дом и купить квартиру поменьше.
Мысль ударила неожиданно. Продать дом, который строили двадцать лет назад? Но что держало её там?
— Я подумаю.
Выходя, Валентина ощутила странную лёгкость — будто кто-то открыл окно.
Телефон: «Как вы? Если хотите, на выходных съездим за материалами для крыши», — от Фёдора.
Она невольно улыбнулась.
Они встретились в субботу. Он принёс пирожки.
— Сестра напекла. Говорит, раз живу один — надо кормить.
Они шли по дороге, и Валентина рассказала о словах юриста. Фёдор кивнул:
— Я вот тоже думал продать квартиру в городе. Пугался. А потом понял — бояться нечего. Жить ещё лет двадцать.
— Двадцать? — переспросила она.
— А что, мало?
Валентина посмотрела на него. Нет. Много. И хорошо бы прожить их по-настоящему.
Дом продали быстро. Молодая пара из столицы взяла без торга. Валентина стояла в последний раз во дворе и чувствовала не тоску, а освобождение.
Квартиру она купила в Рамском: однушка, третий этаж, вид на парк. Денег осталось — больше не нужно было считать копейки.
Жанна помогла с переездом, ругалась, таскала коробки. Лидия пришла с тортом. Фёдор повесил полки, привинтил карниз.
— Это мужское дело, — сказал он. — Не могу смотреть, как женщина с дрелью мучается.
Трое сидели на кухне, болтали, смеялись. Валентина давно так не смеялась.
Илья позвонил через месяц.
— Мам… как ты?
— Нормально.
— Мы с Мариной думали приехать на майские…
Валентина посмотрела на уютную кухню, цветы, новые занавески.
— У меня планы на майские, — спокойно сказала она. — Мы с друзьями в Черновцы поедем.
Пауза.
— С друзьями? — удивился Илья.
— Да. Жизнь закрутилась.
Ещё пауза.
— Мам… ты на меня сердишься?
Она подумала. Сердилась ли? Немного. Но злость растворилась, уступив место спокойствию.
— Нет, Илья. Я просто живу.
Вечером они с Фёдором гуляли по набережной. Он рассказывал, что дочь неожиданно позвала на день рождения внучки. Валентина слушала и улыбалась.
— Фёдор, — сказала она, — спасибо вам. Вы рядом были.
— Мы друг другу помогли, Валя. Я тоже на краю был.
Фонари отражались в воде. Было прохладно, но приятно.
— Может, действительно махнём в Черновцы? — предложил он.
— Поехали.
Телефон пискнул: Жанна — «Валя, а давай всей компанией? Лиду возьмём! Будет огонь!»
Валентина рассмеялась, показала сообщение Фёдору.
— Согласимся? — спросил он.
— Конечно.
Они пошли дальше, двое людей, случайно встретившихся в зале ожидания вокзала, и доказавших: случайностей не бывает.