— Опять без ужина! Ты что, издеваешься над моим сыном?! — драматично воскликнула моя свекровь, Галина Николаевна. — И сама сидишь голодная, да?
— Я только с работы пришла, — спокойно ответила я. — Можно хотя бы снять пальто без допроса?
— Олечка, а это что у тебя вкусненькое?
Галина Николаевна сунула нос в контейнер, который я достала из сумки, и приподняла бровь, как кошка, заметившая мышь.
— Магазинная еда?! Салат покупной?! Оля, ты вообще готовить забыла? А мы с Сережей что есть будем? Уже восемь вечера!
Я открыла второй контейнер — котлета и пюре, всё из гастронома. Аромат стоял божественный. Галина Николаевна шумно вздохнула, будто я перед ней уничтожила её фамильный сервиз.
— Серёжа! — заорала она так, что в соседней квартире наверняка уронили пульт. — Сынок, иди посмотри, что твоя жена творит!
Муж вышел в трусах и растянутой футболке, с отпечатком подушки на лице. Работы у него не было уже третий месяц — всё ждал “достойного предложения”.
Вот с этого и понеслось.
Хотя нет, раньше. Тогда, когда я, уставшая после двух смен, вернулась домой и нашла записку:
«Оля, продукты закончились. Мы у друзей. Купи всё нужное. Твои родные».
“Твои родные”. Как будто я домработница, а не человек.
Вернулись они сытые и довольные. А я лежала с книжкой. На плите дымились макароны с тушёнкой.
— Это что? — скривилась свекровь. — Смотри, как халтуришь, Олечка.
— Вы же только что из гостей, — удивилась я. — Уже проголодались?
— Да что там у Лидки поешь, — вздохнула она. — Олечка, сделай медовик, давно не баловала. Пусть у тебя и не шедевр, зато домашний.
— И котлет бы не помешало, — поддакнул Серёжа, почесав живот.
Я просто открыла книгу и перестала их слушать. Тогда-то и родился план маленькой мести.
В тот вечер я впервые не оправдывалась. Просто села, разложила еду и спокойно стала ужинать.
— Ты издеваешься? — не выдержал Серёжа. — Мам, не кипятись, сейчас я что-нибудь сварю…
— Да куда тебе, — хмыкнула свекровь. — Оля, прекрати этот балаган!
— Какой балаган? Я пришла после двенадцати часов работы. Устала. Купила готовое. Вы можете сделать то же самое.
— А на что, интересно? — вспыхнул муж. — Я безработный!
— А мама пенсионерка, живущая за мой счёт, — напомнила я. — И ты, между прочим, отказался от трёх вакансий. Всё не по статусу.
— Как ты смеешь! Мой сын создан для лучшего! — закудахтала Галина Николаевна.
— Ну, тогда сами приготовьте. Вы ведь тоже женщина, — усмехнулась я.
— Я не кухарка! — всплеснула она руками. — Эти пальцы для пианино!
— А вы уже два года не преподаёте, — напомнила я. — Может, пора вспомнить, что пианино не кормит?
Держались они два дня. На третий Галина Николаевна сварила липкие макароны, Серёжа сжёг котлеты. А я по-прежнему приносила себе готовую еду — то суши, то салат, то курицу с овощами.
— Ты нарочно! — ревела свекровь на пятый день. — Хочешь, чтобы мы на коленях приползли?!
— Даже не думала, — спокойно ответила я, развернув шаурму. — Просто понять не могу: почему я должна работать, а потом ещё и вас обслуживать?
К концу недели кухня выглядела как после пожара. Пригоревшие кастрюли, следы супа на полу, и чайник с выжженным дном.
— Всё, хватит! Я к Светке! — заявила Галина Николаевна. — Там меня хоть накормят!
И уехала, бросив на прощание:
— Серёжа, поставь её на место!
Он остался с пустым холодильником. Первый день пил чай. Второй — ел тушёнку. На третий варил лапшу, поливая её кетчупом и майонезом.
— Оль… — позвал он. — Нам нужно поговорить.
— Говори, — я села напротив, доставая греческий салат.
— Я понял, что был неправ. Мы с мамой… привыкли, что ты обо всём заботишься. А ты устала.
— И что теперь? — спросила я.
— Я устроюсь. Завтра же. В кол-центр. И больше никогда не буду критиковать. Только, пожалуйста, готовь снова. Это был ад.
— Хорошо, — сказала я. — В понедельник покажешь договор — и я вернусь к плите.
Он закивал.
В понедельник вечером на столе стояло пюре с котлетами и салат. Серёжа ел и плакал.
— Никогда больше… — всхлипывал он.
Галина Николаевна вернулась через пару недель. Молча поела и сказала “спасибо”.
Больше претензий к моей стряпне не было.
А я поняла простую вещь: иногда, чтобы тебя начали уважать, нужно просто перестать делать то, что давно приняли за должное.