С самого начала романа с Кирой Никита подчёркивал, насколько для него важны мир и ровные отношения между близкими.
— Моя мама — характер сложный, но она у меня одна. Пожалуйста, будь терпеливее ради нас обоих, — просил он, и Кира кивала, соглашаясь почти на всё ради их будущей семьи.
Она искренне любила Никиту, а ещё — его уверенность, спокойствие и надёжность.
Но знакомство с его матерью, Вадимовной Эльвирой Артемьевной, всё откладывалось. То она лечилась, то уезжала, то просто была «не в настроении».
По словам Никиты, мать у него женщина волевая, старой школы, слегка суровая.
Кира представляла её себе героиней старого чёрно-белого кино: строгой, благородной, с жёстким взглядом.
Поэтому, когда на телефон пришла СМС не от Никиты, а с незнакомого номера:
«Кира, добрый вечер. Пишет Эльвира Артемьевна, мама Никиты. Хотела бы встретиться с вами лично, без моего сына. Он так вас нахваливает, что мне уже не терпится побеседовать. Давайте увидимся завтра в ресторане “Амаретто”, в восемь», — девушка на миг растерялась.
Не раздумывая, она позвонила Никите.
— Мама? Ну да, это в её духе, — рассмеялся он. — Обожает неожиданные ходы. Не переживай, она тебя не съест. Это же здорово, что она сама проявила инициативу!
— Но “Амаретто” же прилично стоит… — неуверенно заметила Кира. — Мне такое место не по карману.
— Мам любит роскошь. Не отказывайся — она обидится. Я всё организую, — уверил мужчина.
Что именно он собирался «организовать», Кира уточнять не стала: подумала, что он либо предупредит мать о её скромных доходах (Кира трудилась проектировщиком в небольшом бюро), либо просто даст ей денег.
Мысль о том, что платить придётся ей, даже близко не возникла — ведь приглашала Эльвира Артемьевна и место тоже выбирала она.
На следующий вечер Кира, в лучшем платье, робко вошла в сверкающий зал ресторана.
Её проводили к столику, где уже сидела женщина с идеальной укладкой и тяжёлым, холодным взглядом.
— Наконец-то, Кира, — произнесла Эльвира Артемьевна, не удостоив улыбкой. — Никита был прав, вы вполне миловидны.
«Собеседование» началось сразу. Женщина расспрашивала о родителях Киры (двое учителей из провинциального городка), о карьере («проектировщик? ну, значит, чертёжница»), о планах на жизнь.
Каждое слово звучало так вежливо отчуждённо, что внутри становилось ледяно.
Кира ощущала себя школьницей на экзамене, на котором она проваливается, сама того не понимая.
Они сделали заказ. Эльвира Артемьевна, даже не открыв меню, перечислила самые дорогие позиции: стейк из мраморной телятины, ризотто с трюфелем, устриц, бутылку французского вина премиум-линейки.
Кира, съёжившись, попросила лишь салат и воду.
— Почему такая скромность? — покачала головой женщина. — Девушка обязана уметь себя подать. Никита привык к другому уровню.
Ужин проходил тяжело. Эльвира Артемьевна рассказывала, как непросто ей одной приходилось «вытаскивать» сына (хотя Кира знала, что его воспитывал дед), как блестяще он продвигается карьерно (Никита был ведущим юристом крупной фирмы), и какая женщина ему нужна — сильная, независимая, из «правильной» семьи, способная быть опорой, а не обузой.
Когда официант принёс десерт, который Кира не заказывала, но который Эльвира настояла взять («Вы не на строгой диете, верно? Ваша фигура и так далека от хрупкости»), внутри девушки что-то окончательно надломилось.
Она поняла: это не знакомство. Это — испытание. Жёсткое, унизительное, заранее проигранное.
Наконец ужин завершился. Официант положил счёт в кожаную папку между ними.
И вот тут началось то, к чему Кира была совершенно не готова.
Эльвира Артемьевна медленно потянулась к сумке — но вытащила не кошелёк, а пудреницу. И, глядя в зеркальце, стала поправлять макияж, демонстративно игнорируя счёт.
Минуты тянулись мучительно. Официант стоял в сторонке. Кира переводила взгляд со счёта на будущую свекровь.
— Эльвира Артемьевна… — осторожно начала она. — Я, честно говоря, не думала, что…
— Что именно, дорогая? — не поднимая глаз от зеркальца, спросила женщина.
— Что платить придётся мне. Ведь это вы пригласили.
Пудреница щёлкнула. Женщина посмотрела на неё холодно и жёстко.
— Дорогуша, — протянула она ядовито. — Современные женщины самостоятельны. Я хотела понять, насколько вы независимы. Никите нужна сильная, а не та, что сядет ему на шею.
К тому же, — она кивнула на тарелку Киры, — раз заказали так мало, значит, можете позволить себе оплатить собственный ужин. Я же выбрала больше — и совершенно не считаю, что должна платить за ваше добровольное воздержание.
Голова у Киры пошла кругом. Это была не проверка независимости, а демонстрация власти.
— Эльвира Артемьевна, — голос Киры дрожал, но она заставила себя говорить ровно. — Я достаточно самостоятельна, чтобы оплачивать себя. Но не обязана финансировать чужие гастрономические забавы в ресторане, куда меня пригласили. Я готова покрыть свой салат и воду. Всё остальное — нет.
Лицо женщины исказилось презрением.
— Я так и знала. Мелочная, мелкая натура. Думаете только о деньгах. Никита вас переоценил. Вы ему не подходите…
Кира поднялась. Больше оставаться она не могла.
Положила рядом со счётом две тысячи — более чем достаточно за её заказ — и вышла, не глядя на взбешённую женщину.
Дома её ждал разъярённый Никита. Телефон дрожал от его и маминых сообщений.
— Ты понимаешь, что натворила?! — почти выкрикнул он.
— А ты понимаешь, что устроила твоя мать?! — устало ответила Кира. — Она пригласила меня, заказала половину меню, а потом объявила, что это «проверка»!
— Она хотела убедиться, что ты не корыстная! А ты доказала обратное! Ты не могла просто оплатить счёт ради мира? Это же мама!
— Ради мира? Ценой унижения? Она называла меня чертёжницей, давила, поддевала — и ты предлагаешь всё это терпеть?!
— Мама не идеальна, но она у меня одна! — вспылил он. — А таких, кто будет тянуть с меня деньги, — полно. Она защищает меня! А ты показала своё истинное лицо: поскупилась на ужин!
Слово «поскупилась» ударило как пощёчина.
— Уходи, — тихо произнесла Кира.
— Что?
— Я сказала, уходи. Если ты действительно так обо мне думаешь — нам нечего обсуждать.
— Ты сама всё сломала, — бросил он. — Из-за своей гордыни и жадности.
Он выскочил за дверь, хлопнув ею так, что стены дрогнули.
Наутро Кира получила длинное сообщение от Эльвиры Артемьевны — подробное, ядовитое перечисление того, «как она спасла сына от недостойной женщины».
Кира даже не дочитала — просто удалила.
Следующие месяцы она полностью ушла в работу, переехала, сменила фирму.
О Никите больше не слышала.
Однажды знакомая обмолвилась, что он встречается с дочерью партнёра компании — «хорошая, воспитанная, правильная девочка».
Кира улыбнулась — почему-то с жалостью.
Перед глазами возникла Эльвира Артемьевна, устраивающая очередную «проверку».
И Никита, остающийся ребёнком при своей матери.
Она не жалела, что не оплатила тот ужин.
Она сожалела лишь о том, что столько времени верила человеку, который ставил материнские прихоти выше её достоинства.
Прошли годы. Она жила своей жизнью — спокойно, уверенно. И однажды, накануне Нового года, спеша к подруге, поскользнулась у супермаркета и больно упала.
Прохожий бросился к ней, помог подняться, отвёл на лавочку.
Так она и познакомилась с Артёмом.
Через полтора года они поженились.
А его мама оказалась доброй, душевной женщиной — без странных испытаний и проверок.