— Кира, ну сколько можно твердить: «не поеду, не поеду»?! — Артём стоял посреди кухни, растерянно размахивая руками, словно самодеятельный дирижёр, потерявший ноты. — Мать всего лишь на один день отпуска просит!
— Один день? — Карина резко обернулась от плиты. — Тёма, твоя мать требует, чтобы мы тащились через полстраны к человеку, которого ты последний раз видел тогда, когда у тебя ещё челка до плеч висела!
Она щёлкнула плитой с такой злостью, что конфорка жалобно треснула.
— А при чём тут моя причёска? — нахмурился Артём, машинально провёл ладонью по своей редеющей макушке.
— При том, что вы с этим твоим Борисом уже лет двадцать даже словом не обменивались! И вдруг — хлоп! — родственные чувства пробудились!
В этот момент в дверях появилась Валентина Степановна — миниатюрная, сухощавая, но с выправкой генерала. В свои семьдесят девять она шагала в комнату, словно штурмовала бастион.
— Кирочка, — произнесла она тем особым тоном, каким свекрови всего мира называют невесток — всегда с оттенком лёгкого укора, — Боря ведь в беде. Семья обязана выручать.
Карина внутренне напряглась. За годы брака она научилась распознавать оттенки свекровиных голосов так же искусно, как дегустатор вина различает букеты. Этот тон означал одно: сражение предстоит затяжное.
— Валентина Степановна, — Карина завязала фартук тугим узлом, словно готовилась к дуэли, — да какая может быть беда у человека, которому всё это время было безразлично, живы вы или нет?
— Он же звонил на прошлой неделе, — свекровь вскинула подбородок. — Даже слёзы лил.
— Слёзы? — Карина изогнула губы в саркастической усмешке. — Зрелый мужчина вдруг ревёт в трубку?
— Да, представь себе! Жена у него умерла, один он остался, да ещё и болен…
Карина нахмурилась, что-то в рассказе не вязалось.
— А откуда он вообще ваш номер раздобыл? Вы же его трижды меняли за эти годы.
Валентина Степановна на миг замялась, но тут же нашлась:
— Через каких-то общих знакомых… Да разве важно? Родственник же просит! Мы не можем отвернуться!
Артём, уловив настроение матери, как флюгер ловит ветер, тут же подхватил:
— Кира, ну давай съездим, проверим. Вдруг там правда беда…
Карина посмотрела на мужа. За годы совместной жизни его лицо стало для неё книгой с крупным шрифтом и иллюстрациями. Сейчас там ясно читалось: желание угодить матери вперемешку со страхом перед женой.
— Знаете что, — Карина сдёрнула фартук с видом полководца, снимающего доспехи, — езжайте вдвоём. А я дома останусь. Хоть немного отдохну.
— Но Кирочка… — начала было свекровь.
— Никаких «но»! — оборвала Карина. — Я весь год надрывалась в больнице, где лежат настоящие больные, а не эти телефонные плакальщики. Имею я право на отпуск или нет?!
Она вышла, оставив Артёма с матерью обмениваться взглядами, как двум заговорщикам, чей план рассыпался.
Отпуск стартовал. Карина наслаждалась тишиной, как жаждущий наслаждается первым глотком воды. Она читала, смотрела сериалы, ела мороженое прямо из коробки — словом, занималась всем тем, за что Валентина Степановна обычно неодобрительно качала головой.
Потом позвонил Артём.
— Кир, — голос у него звучал глухо, — мама деньги Борису дала.
— Сколько? — спокойно спросила Карина.
— Две пенсии вместе.
— Что?! — Карина подскочила с дивана. — Совсем голову потеряла?!
— Он такие истории рассказывал… про долги, про лечение… Мама расплакалась и…
— Тёма, — Карина медленно выговаривала слова, словно ребёнку, — это же наши накопления на ремонт!
— Понимаю, — тяжело вздохнул он. — Но мама говорит, что это её пенсия…
— Пенсия, которую мы ежемесячно пополняем тоже!
Карина отключила звонок и задумалась. В голове, как файлы в компьютере, начали складываться факты: внезапный звонок после двадцати лет молчания, слёзы, готовность отдать деньги… Картина семейной помощи не складывалась.
Она набрала подругу Ольгу, работавшую в дежурной части. Та умела находить информацию быстрее любого компьютера.
— Оль, помнишь, ты мне за то новогоднее дежурство должна?
— Помню, — в голосе подруги прозвучала настороженность. — Кого проверить?
— Борис Григорьевич Краснов, лет шестьдесят, адрес такой-то…
Через два часа Ольга перезвонила:
— Кира, садись лучше. Твой Борис Григорьевич — афера ходячая! За пять лет трижды менял прописку, всегда у старушек-родственниц. Жена его вовсе не умерла — в Крыму здравствует. А он катается по знакомым и собирает «помощь». Дела о мошенничестве были, но закрыты за отсутствием состава.
Карина ощутила, как в ней поднимается волна того самого праведного гнева, благодаря которому в больнице её боялись все симулянты.
Она записала адрес и решила дождаться возвращения мужа с матерью, чтобы застать Бориса дома.
Дом, где жил Борис, выглядел прилично. Карина поднялась на третий этаж и позвонила. Дверь открыл ухоженный мужчина с бородкой, в домашнем костюме, стоившем явно не меньше её зарплаты.
— Вы ко мне? — спросил он с настороженной готовностью улыбнуться.
— Я Карина, жена вашего двоюродного Артёма.
Лицо Бориса мгновенно преобразилось, на нём возникло выражение страдальца, готового разрыдаться.
— Ах, Кирочка! Заходите! Простите за беспорядок, я же совсем один, больной…
Карина огляделась. «Беспорядок» состоял из идеально расставленной мебели и блестящего паркета. На стене висел плазменный телевизор размером с иллюминатор.
— Чаю? — засуетился Борис. — Правда, только пакетированный, на хороший денег нет…
Карина молча достала телефон и сфотографировала гостиную, затем кухню с дорогущей кофемашиной.
— Что вы делаете? — побледнел он.
— Собираю доказательства для полиции, — спокойно ответила Карина. — Мошенничество — статья уголовная.
— Да какое мошенничество! Родня же я! — попытался он оправдаться.
— Родня, которая выманивает деньги у стариков? У меня есть данные о трёх ваших «благодетельницах». Хотите, я их познакомлю друг с другом?
Борис сел на диван. Маска страдальца слетела, как плохо приклеенные усы у любителя-актёра.
— Чего вы хотите?
— Верните деньги Валентине Степановне. И исчезните. Навсегда.
— А если нет?
— Если нет, — Карина улыбнулась той самой улыбкой, которой встречала симулянтов в больнице, — я обойду всех ваших жертв и всё расскажу. Уверена, разговор выйдет содержательный.
Он промолчал минуту, затем ушёл в спальню и вернулся с пачкой купюр.
— Вот. Только без полиции.
Карина пересчитала деньги, убрала их в сумку.
— И запомните, — сказала она на прощание, — ещё раз появитесь в нашей семье — и я позабочусь, чтобы вас упекли к психиатру.
Она хлопнула дверью и ушла.
Дома Карину встретили Артём и Валентина Степановна — оба сидели, словно провинившиеся школьники.
— Кира, мы тут подумали… — начал Артём.
— Не нужно, — Карина выложила деньги на стол. — Вот ваши накопления. Борис Григорьевич вдруг передумал их брать. Совесть проснулась.
Свекровь раскрыла рот, но Карина её перебила:
— И в следующий раз, когда объявится очередной «родственник», сначала проверьте его биографию. Иначе без штанов останетесь.
Она ушла в спальню. За дверью послышался шёпот:
— Тёма, а может, она и права?
— Конечно, права, мам. Кира у нас всегда права.
Карина улыбнулась. Тридцать лет понадобилось, чтобы муж наконец это признал. Пусть и вполголоса, но всё же. Прогресс.
Отпуск удался. Она отлично отдохнула в одиночестве. И даже совершила доброе дело — избавила семью от паразита. А то, что Валентина Степановна будет ду́ться пару недель — мелочи.