Похороны — это мрачный момент, не так ли? Трудно представить себе ситуацию, когда вы найдете их светлыми и забавными.
Убитая моей потерей, я не заметила твердости скамьи, где сидела. Я была на похоронах моего дорогого друга, моей матери. Она все же проиграла долгую битву с раком.
Боли были такими сильными… Мне было трудно дышать порой. Всегда поддерживая меня, мать громко аплодировала мне на моих школьных играх, держала коробку с носовыми платками, слушая мое первое горе, утешала меня после смерти отца, поощряла меня в колледже и молилась за меня всю мою жизнь. Когда была диагностирована болезнь матери, у моей сестры только родился ребенок, а мой брат недавно женился, поэтому все это взвалилось на меня, 27-летнего среднего ребенка, не имея никаких навыков, чтобы позаботиться о ней.
Я чувствовала, что это большая честь. «Что теперь?» — спросила я себя, сидя в церкви. Моя жизнь простиралась передо мной, как пустая бездна. Мой брат сидел, лицом к кресту, сжимая руку жены. Моя сестра сидела, прислонившись к плечу мужа, который обнимал ее, когда она кормила своего ребенка.
Все так глубоко огорчились, никто не заметил, что я сидел одна. Мое место было с нашей матерью, я готовила ей еду, помогала ей ходить, возила ее к врачу, давала лекарство.
Теперь она исчезла. Моя работа была закончена, и я была одна. Я услышала, как дверь открылась и захлопнулась в задней части церкви. Быстрые шаги поспешили по ковровому покрытию. Раздраженный молодой человек коротко оглянулся и сел рядом со мной. Он сложил руки. Его глаза были полны слез. Он начал всхлипывать: «Я опоздал», — объяснил он, хотя объяснений не требовалось.
После нескольких восхвалений он наклонился и прокомментировал: «Почему они продолжают называть Мэри — Маргарет?»
«Потому что это было ее имя, Маргарет. Ее никто не называл Мэри», — прошептала я. Я задавалась вопросом, почему этот человек не мог сесть на другой стороне церкви. Он прервал мою скорбь своими слезами и ерзанием. Кто же был этот незнакомец?
«Нет, это неверно», — настаивал он, когда несколько человек переглянулись на нас, он прошептал: «Ее зовут Мэри, Мэри Петерс. Разве это не лютеранская церковь?»
«Нет, лютеранская церковь находится через улицу, я полагаю, вы не на тех похоронах, сэр». Торжественность случая, смешанного с осознанием ошибки человека, вспыхнула внутри меня и вышла как смешок. Я прикрыла руками лицо, надеясь, что это будет интерпретироваться как рыдания. Острые взгляды от других скорбящих только делали ситуацию еще более веселой.
Я посмотрела на изумленного, заблудившегося мужчину, сидящего рядом со мной. Он тоже смеялся, оглядываясь, решив, что было слишком поздно для беспрепятственного выхода. Мне показалось, что моя мать смеется. После заключительного «Аминь» мы выскочили из церкви на стоянку. «Я верю, что мы будем это еще долго вспоминать», — улыбнулся он.
Он сказал, что его зовут Рик, и, поскольку он пропустил похороны своей тети, он попросил меня выпить с ним чашечку кофе. В тот день я начала путешествие всей своей жизни с этим человеком, который присутствовал на неправильных похоронах, но был в правильном месте.
Через год после нашей встречи мы поженились в деревенской церкви, где он был помощником пастора. На этот раз мы оба прибыли в ту же церковь, вовремя. В свое скорбное время он рассмеялся. Вместо одиночества у меня теперь была любовь. В июне этого года мы отметили нашу двадцать вторую годовщину. Всякий раз, когда кто-нибудь спрашивает нас, как мы встретились, Рик говорит им: «Ее мать и моя тетя Мэри познакомили нас, и это действительно брак, заключенный на Небесах».