В воздухе витал аромат гвоздики, хвои и моего коронного запечённого утёнка, который медленно остывал в объёмной термосумке. Я остановилась у двери квартиры №52, переводя дыхание. Три пролёта пешком (лифт, как назло, «сломался» именно в праздник), дорожная сумка на колёсах, пакеты с подарками — и эта злополучная птица.
Мне исполнилось пятьдесят два. В таком возрасте обычно грезят покоем, внуками и хорошей косметикой. Я же надеялась лишь на одно: чтобы моя дочь Марина хотя бы раз посмотрела на меня так же тепло, как на своих коллег в соцсетях.
Я убрала выбившуюся прядь, натянула на лицо привычную примиряющую улыбку и нажала кнопку звонка.
Открыли не сразу. Из квартиры доносились голоса, смех, звон бокалов, модный бит. Затем щёлкнул замок — и на пороге появилась Кира, подруга моей дочери. На ней было дорогое платье-комбинация и выражение человека, нашедшего песок в крем-супе.
— А… — протянула она. — Вера Павловна. Мы рассчитывали, что вы приедете к семи.
— С праздником, милая, — я шагнула вперёд, но Кира встала намертво. — Решила заехать раньше, помочь. Марина дома?
— Мар! — крикнула она, не оборачиваясь. — Твоя мама тут. И снова с едой.
Марина вышла из гостиной — в светлой рубашке, с бокалом джина, безупречно собранная. Смотрела на меня так, словно я перепутала адрес доставки.
— Мам, мы же обсуждали, — сказала она сухо. — Никакой готовки. Мы заказали сервис. Современная кухня.
— Но сегодня же праздник, — я поставила сумку на пол. Запах утки тут же разлился по идеально нейтральному коридору. — Я два дня мариновала. И твой любимый салат…
— Этот салат давно устарел, — заметила Кира, разглядывая ногти. — И запах… Мар, через час будут гости. Тут теперь как в столовой.
Я застыла. Внутри что-то оборвалось тихо, без звука. Я пересекла полгорода, потратила половину доходов на подарки, тащила чемодан — потому что Марина сама сказала: «Останься, места хватит».
— Я могу убрать на балкон, — произнесла я негромко.
— Мам, давай прямо, — Марина подошла ближе, но не прикоснулась. — Мы не планировали весь этот… домашний антураж. Будут важные люди. Ты, твои сумки, суета — это не к месту.
— Не к месту? — переспросила я. — Я твоя мать.
— Ты всё усложняешь, — она устало потерла лоб. — Кира нервничает, я тоже. Может, тебе лучше провести вечер у себя? В тишине.
Я посмотрела на неё — на знакомую складку между бровей, на руки, которые когда-то учила держать ложку. И поняла: это не импульс. Ей просто неудобно. Я для неё — как эта утка. Слишком настоящая.
— Ты меня выдворяешь? — спросила я прямо.
— Я предлагаю вариант, — она отвела взгляд. — Я вызову тебе машину. Всё оплачу.
Кира демонстративно взмахнула ладонью, разгоняя запах еды.
Я молча взялась за ручку чемодана.
— Не нужно, — сказала я ровно. — Я справлюсь.
— Мам, забери всё с собой, — добавила Марина. — Пожалуйста.
Я развернулась и вышла. За спиной сразу провернулся ключ.
Я осталась одна в холодном подъезде. Лифт по-прежнему молчал. Спускаться в метель с вещами и без ключей от собственной квартиры сил не было.
Я опустилась прямо на чемодан.
Достала контейнер, сняла крышку и стала есть салат пальцами. Без слёз. Только пустота.
— Вечеринка удалась? — раздался мужской голос. — Дресс-код, вижу, свободный.
Я вздрогнула.
Дверь напротив была приоткрыта. В проёме стоял мужчина — высокий, в домашнем свитере и спортивных брюках. В одной руке — мусорный пакет, в другой — поводок с маленьким лохматым псом.
— Проходите мимо, — буркнула я. — Я жду машину.
— Сидя на чемодане? — усмехнулся он. — Смелый подход.
Он вышел, выбросил пакет и посмотрел на меня без жалости — с интересом.
— Выставили? — спросил он.
— С чего вы решили? — фыркнула я. — Может, я люблю есть в подъезде.
— А птица — часть акции?
Я взглянула на сумку. Лапа утки торчала из фольги, как немой упрёк. Смех вырвался сам — резкий, нервный.
— Мы не подошли интерьеру, — сказала я. — Слишком живые.
Мужчина помолчал. Пёс тихо ткнулся носом мне в ботинок.
— Так, — сказал он. — Вставайте.
— Зачем?
— Здесь холодно. А у меня проблема, которую может решить только женщина, способная готовить и не бояться жизни.
— Вы опасны?
— Гораздо хуже. Я отец. Через полчаса ко мне привезут дочь, а еды в доме — ноль. Заходите. Я — Антон. Это — Рекс.
Я посмотрела на дверь Марины. Там гремела музыка. Потом — на Антона, протягивающего руку.
— Вера, — сказала я. — И если что — утка тяжёлая.
— Принято, — кивнул он. — Весомый аргумент.
Я шагнула внутрь, ещё не зная, что захлопнувшаяся дверь за спиной только что открыла для меня другую жизнь.