Юлия неспешно шагала по аллее, вбирая в себя прохладу и свежесть утреннего парка. Воздух струился легко, листья шелестели под ногами, и всё вокруг будто бы на время затихло. Сегодня не было ни срочных задач, ни нервных писем от начальства. Даже в офисе, обычно перегретом от дедлайнов, воцарилось редкое спокойствие. Юлия позволила себе выдохнуть — будто мир дал ей передышку.
Телефон зазвонил неожиданно. На экране всплыло имя — Светлана Борисовна. У Юлии рефлекторно сжалось в груди. Со свекровью никогда не удавалось найти общий язык — приходилось лавировать, чтобы не задеть самолюбие этой властной женщины. Даже Артём, муж Юлии, однажды признал: она слишком старается быть мягкой, пора бы уже жёстче расставлять границы.
Юлия нажала на зелёную трубку.
— Да, Светлана Борисовна, слушаю вас.
— Здравствуй, Юлия. Надо бы поговорить. Зайдёшь сегодня?
Юлия насторожилась. Свекровь не приглашала просто так — за каждым её словом пряталась повестка. Но отказать было бы слишком в лоб. Тем более — дом рядом.
— Конечно, могу подойти сейчас. Я рядом.
— Отлично. Я заварю чай. А ты прихвати чего-нибудь к столу — у меня не было времени сходить.
Юлия кивнула и свернула к ближайшей кулинарии. Денег на карте почти не осталось, но разворачиваться уже было поздно. Недавно с Артёмом они приобрели дом на побережье и почти все сбережения ушли в ремонт. Через пару месяцев Артёма переводили на новое место, а Юлию обещали перевести на удалёнку. Мечта — просыпаться под крики чаек и жить у моря — почти стала реальностью.
В магазине она выбрала ассорти из пирожных — вкусы Светланы Борисовны менялись стремительно. То — шоколад, то — ни в коем случае шоколад, только орехи. Капризная натура.
Квартира свекрови встретила прохладой и тяжёлым взглядом хозяйки. Бывшая учительница литературы, Светлана Борисовна держалась, как последняя баронесса. Голос — размеренный, жесты — выверенные. А отношение — как к служанке в доме, а не к жене её сына.
— Чай только заварила. Очень вкусный. Сама собираю травы. Хотела лавку открыть, но это хлопотно. Невыгодно.
— Жаль, — вежливо отозвалась Юлия. — Ваши чаи действительно вкусные.
— На. Возьми. Вам домой дам.
— Благодарю, но мы редко пьём чай. Холодный предпочитаем.
— Да-да. Химия эта вся… А у меня всё натуральное.
Светлана Борисовна вздохнула с нажимом:
— Хорошо вы устроились с Артёмом. А вот мы с Верой еле тянем. У меня пенсия мизер, у неё в магазине копейки. А долги — как снежный ком. Всё тяжелее.
Юлия напряглась. Прозрачный намёк потянулся к просьбе. Или… требованию?
— Понимаю. Мы тоже тяжело шли к дому. Копили, отказывали себе в отпуске, одежде, кафе.
— Я не стану юлить, — перебила свекровь, резко выпрямившись. — Раз уж вы богатеете — платите ипотеку Вере. У вас доход общий — высокий. Не обеднеете. А ты, Юлия, всегда хотела показать, что достойна моего уважения. Вот и докажи.
Юлия застыла, не веря в услышанное. Это не просьба. Это приказ. Светлана Борисовна позвала её одну, зная: на Артёма давить бесполезно. А вот жена — должна «убедить», «повлиять», «внушить».
— Кто, если не ты, Юленька? Сын ваш уже забыл, кто ему родня. Только себя и слышит. А мы, между прочим, тоже его семья. Ты заставишь его вспомнить. А я, может быть, и впрямь изменю мнение о тебе. Помогу с детьми, когда будут. Может быть.
Юлия перевела дыхание, стараясь не вспылить:
— Светлана Борисовна, я пока не могу ничего обещать. Мы сами на пределе. Зарплата после переезда упадёт, ремонт только начат, а впереди ещё и планируем пополнение. Нам бы самим продержаться первые месяцы.
— Значит, ты мне отказываешь?
— Я не отказываю. Но у меня есть другое предложение — могу поговорить с нашими в отделе, вдруг найдётся вакансия для Веры. Стабильная, приличная зарплата.
На лице свекрови вспыхнули пятна. Она почти шипела:
— В подачках не нуждаемся. Раз так — можешь забыть, что я тебе когда-либо была роднёй. И не думай, что я стану помогать вам, когда дети появятся.
Юлия молча встала, извинилась и ушла.
На улице она выдохнула, ощущая, как с плеч словно сняли груз. Быть членом семьи за деньги? Нет уж.
Позже, дома, она рассказала всё Артёму. Не скрывая.
Он слушал молча, а потом только сказал:
— Мама не изменилась. Когда отец умер, она заставила меня отказаться от наследства. Я отдал всё. А потом ещё платил за учёбу Веры. И зачем? Чтобы услышать, что мы обязаны? Нет. Каждый — сам. Ты не волнуйся. Мы никому ничего не должны.
Через два месяца они переехали. Дом наполнился морским воздухом, теплом и тишиной. Светлана Борисовна сдержала слово — исчезла. Ни писем, ни звонков, ни визитов. Но никто их и не ждал.
Они не искали поддержки. Они её строили сами. Камень за камнем. В доме, где никто не напоминал, что ты — «временная».