Тишину хрупкого утра разорвал не щебет за окном, а надрывный голос, бьющийся в стены. Марина не проснулась, а вынырнула из сна, будто спасаясь от утопления. Голос мужа, Егора, долетал из кухни — резкий, ломкий, раздражённый.
— Мам, я же сказал, куплю! Просто не сейчас… Нет, не забыл, помню про размер! — в его голосе звучала натянутая пружина раздражения.
Марина выдохнула, медленно, словно сдувая изнутри глухое напряжение. За окном моросил холодный октябрь, мир казался акварельным пятном. Она поднялась, накинула халат и вышла в коридор.
Егор стоял у окна, сжимая подоконник. Завидев её, коротко бросил:
— Привет.
Она прошла к кофеварке. Запах обжаренных зёрен, обычно успокаивающий, сегодня казался горьким.
— Что случилось?
— Мать звонила. Напоминает о подарке.
Марина кивнула. Свекровь, Тамара Павловна, умела превращать просьбы в настойчивые приказы.
Их брак длился четыре года. Квартира была Марины — унаследованная от родителей. Егор переехал к ней без раздумий. Сначала всё было светло: он — активный менеджер, она — юрист. Денег хватало, планов — море.
Пока полгода назад его фирма не закрылась. Сначала он искал варианты, но вскоре опустил руки. Марина тянула всё сама.
Свекровь же, будто почувствовав слабину, начала чаще напоминать о своих нуждах. Телефон, кофемолка, лекарства…
Когда Егор впервые попросил её карту «на заправку», она без раздумий отдала. Так началось. Он стал брать деньги, не спрашивая.
Пока однажды утром Марина не увидела в приложении списание — 40 тыс. грн. Магазин электроники.
— Егор, что это за покупка?
— Телефон. Маме. Старый сломался.
Её пальцы похолодели.
— Ты мог хотя бы предупредить.
— Это для неё! Она заслужила.
После этого она молча перевыпустила карту. Старая — заблокирована.
Через пару недель он заявил:
— Хочу купить маме шубу. На юбилей.
— Шубу? — Марина не поверила.
— Да, хорошую. Норковую. Всего восемьдесят.
— Егор, это почти моя зарплата.
— У тебя зарплата хорошая, квартира есть. Потянем.
Она ощутила, как что-то в ней ломается.
Когда он попытался оплатить шубу и получил отказ, вернулся в ярости.
— Карта не работает! Ты что натворила?!
— Я её заменила, — спокойно сказала она.
— То есть ты забрала у меня доступ?!
— Да. Я устала платить за твои подарки.
Он побледнел.
— Мы семья! Всё общее!
— Нет, общее — только то, что ты берёшь у меня.
Он кричал, обвинял в предательстве. Она молча достала документы на квартиру.
— Моя квартира. Мои деньги. С сегодняшнего дня ты живёшь на свои.
Егор вылетел за дверь. Вернулся злой, требовал вернуть карту. Она лишь открыла шкаф и начала складывать его вещи.
— Что ты делаешь?!
— Собираю тебя.
— Куда?!
— К маме.
Он пытался спорить, умолять, потом хлопнул дверью.
Марина осталась в тишине. Без слёз, без истерики. Только пустое, ледяное спокойствие.
Позже позвонила свекровь — кричала, обвиняла, требовала вернуть сына.
— Ваш сын тратил мои деньги, — спокойно ответила Марина. — Больше — нет.
Прошла неделя. Потом месяц.
Она привыкла к тишине. Работала, читала, смотрела фильмы. И вдруг поняла: эта тишина — не пустота, а свобода.
Осенний дождь снова стучал в стекло, но теперь Марина слышала в нём не тоску, а обновление.
Иногда, чтобы сохранить себя, нужно не просто сменить карту. Нужно закрыть дверь — навсегда.