…Марина появилась на свет, когда её матери едва исполнилось девятнадцать. Девочка была нежданной, но не нежеланной. Просто слишком рано — в тот момент, когда её родители только начинали строить собственную жизнь. Мать училась в техникуме, отец служил на флоте. Поэтому первые годы Марина провела у бабушки — той самой, что знала, как прижать к груди, не задавая лишних вопросов.
Бабушка стала для малышки всем: другом, наставником, единственной душой, от которой исходило тепло. Она учила Марину читать по старым газетам, печь оладьи на чугунной сковородке и различать людей по взгляду.
Когда родителям удалось встать на ноги, они перевезли дочь в другой город и наконец собрали семью под одной крышей. Тогда Марине исполнилось шесть. Казалось бы, должно было начаться настоящее детство — но всё пошло иначе.
В новой квартире стояла прохладная тишина. Отец, человек уважаемый и строгий, возвращался домой поздно и говорил мало. Мать исчезала на работе до ночи. Марина привыкла к звуку закрывающейся двери и щёлканью выключателя — сигналу, что ужин нужно греть самой.
Она проводила вечера во дворе, где дети гоняли мяч, а у неё всегда мерзли руки. Питалась кое-как, и вскоре постоянные боли в животе стали привычными. Когда обострение заставило лечь в больницу, мать с кислым выражением лица таскала её по кабинетам и приговаривала:
— Это всё от упрямства. Сколько раз говорила — ешь, что дают!
Так «забота» превратилась в упрёк, а болезнь — в рычаг давления.
Дом, в котором не было личного пространства, напоминал казарму. Каждое слово Марины разбивалось о железное «ты обязана». Попробуй возрази — и разразится буря.
— Я ради тебя живу, а ты меня в могилу сведёшь! — повторяла мать с каждым новым спором. — Господь видит, сколько горя я из-за тебя натерпелась!
Марина знала: стоит ответить — получит пощёчину.
Кульминацией стал вечер, когда мать потребовала выйти к гостям для семейной фотографии.
— Мам, я устала, — тихо сказала Марина. — Завтра контрольная, мне вставать рано.
— Не смей перечить! — взвизгнула мать. — Люди пришли, а ты позоришь нас?!
Мать кинулась на неё, схватила за волосы, отец встал между ними, но вместо защиты бросил холодно:
— Если бы могла, выгнал бы тебя к чёртовой матери. Жаль, других детей не будет. Хоть бы поменять тебя можно было!
Эти слова врезались в память, как ожог.
С тех пор Марина стала «удобной». Училась, убирала, молчала. Мать всё чаще повторяла:
— Из тебя ничего не выйдет. Ни ума, ни толку.
Когда в семье появилась приёмная девочка, Елена, мать словно ожила.
— Вот видишь, — говорила она, глядя на истерику новой дочки, которая швыряла посуду на пол, — у нас хоть одна нормальная семья теперь! С тобой проблем не было, но и радости никакой.
Марина просто смотрела, не чувствуя ни зависти, ни боли — только пустоту.
В школе её травили: смеялись, толкали, запирали в подсобке. Она не жаловалась — знала, что дома услышит лишь одно:
— Сама виновата. Люди не трогают хороших.
После школы родители настояли на юридическом.
— С юристами хоть какой-то толк, — фыркнул отец. — Может, хоть там тебя пристроят.
Марина поступила, хотя мечтала стать художницей. Учёба давалась тяжело — не из-за предметов, а из-за постоянного давления из дома.
— Ну что, будущий адвокат? — язвила мать по телефону. — Или всё ещё бездарь?
Она терпела. Потому что надеялась — когда-нибудь они заметят, как старается.
Когда Марина собралась замуж, родители восприняли это как предательство.
— Мы на тебя жизнь потратили, а ты от нас отворачиваешься? — кричала мать.
Марина действительно заняла немного денег — хотела сама оплатить часть свадьбы. Но это стало новым поводом для скандалов.
После венчания мать не переставала нагружать поручениями.
— Марина, сходи туда, отвези это, помоги с младшей.
— Мам, я работаю, у нас с Олегом свои дела…
— Какие ещё дела? Мы тебе жизнь дали! И муж твой должен понимать, что родня — главное!
Отец вставил своё слово:
— Он должен помогать нам хотя бы из благодарности. Мы его в семью приняли.
— Олег вам ничего не должен! — не выдержала Марина. — И я тоже.
— Что?! — взвизгнула мать. — С кем ты разговариваешь?!
Олег поднялся из-за стола:
— Хватит. Мы будем жить своей жизнью. И если не перестанете лезть, вы просто потеряете нас.
— Марина! — сорвалась мать. — Ты нас предаёшь!
— Нет, мам. Я просто выбираю себя, — тихо ответила она.
Первое время было тяжело. Родители звонили, угрожали, потом замолкли. Марина решила: отдаст им всё до копейки — чтобы никто больше не имел над ней власти. С Олегом они экономили на каждой мелочи, ели макароны неделями, но не сдавались.
Иногда Марина срывалась, плакала ночами. Столько лет страха, вины, бессилия не проходили бесследно. Но Олег всегда был рядом.
— Мы выберемся, слышишь? — шептал он, обнимая её. — Мы свободные.
Через год они рассчитались полностью. Родители предъявили сумму в полмиллиона — почти вдвое больше реальных затрат. Но Марина заплатила без спора. Потому что покупала не прощение — а тишину.
С тех пор она не звонила. И они — тоже.
Они были обижены. На свою ненужную дочь, которая просто выбрала быть собой.