— Светочка, дорогая, представляешь — у меня дома трубу прорвало! Коммунальщики говорят, неделю, может, две ремонт тянуться будет. Можно я у вас пока поживу?
Галина Петровна стояла в дверном проеме с двумя огромными сумками, улыбалась виновато, но в глазах плясали лукавые огоньки. Словно она знала, что Светлана не сможет отказать.
— Конечно… конечно, Галина Петровна, — растерянно пробормотала Светлана, отступая назад.
А что еще можно было сказать? Выгнать свекровь на улицу? Ноябрьский ветер завывал за окном, дождь барабанил по стеклу…
— Мама! — Андрей выскочил из гостиной, расплылся в счастливой улыбке. — Как хорошо, что ты приехала! Проходи, проходи!
И началось…
Светлана Викторовна Морозова, сорок два года, воспитатель детского сада — женщина, которая всю жизнь жила для других.
Двадцать лет назад, когда выходила замуж за Андрея, думала, что создает *
«свою» семью. Свой уютный мирок, где она будет хозяйкой.
Какая же она была наивная…
Первые годы брака казались сказкой. Андрей работал инженером, она — воспитателем. Маленькая двухкомнатная квартира, потом родился Антон, через три года — Настя.
Дети росли, квартиру поменяли на трехкомнатную, жизнь текла размеренно и понятно.
Галина Петровна всегда держалась на расстоянии. Жила в своей двушке на другом конце города, встречались только по праздникам.
Светлана даже радовалась — многим не везло со свекровями, а у нее проблем не было.
До сегодняшнего дня.
Теперь, разглядывая свекровь, которая с энтузиазмом рассказывала сыну о своих злоключениях, Светлана понимала: что-то здесь не так.
Галина Петровна выглядела слишком бодро для человека, у которого случилась «такая» неприятность. Слишком… довольно?
— Света, постели маме на диване, — распорядился Андрей. — А я пока чай поставлю.
«Конечно, — мысленно усмехнулась Светлана. — Постели, приготовь, убери… А сам будет чай разливать и принимать благодарности».
Но вслух ничего не сказала. Как всегда.
***
Первую неделю все шло гладко. Галина Петровна помогала на кухне, рассказывала внукам истории про детство их отца, играла с ними в шахматы. Казалось, что ничего страшного не происходит.
Но дьявол, как известно, кроется в деталях.
— Света, зачем ты солишь борщ в самом конце? — невинно поинтересовалась свекровь на четвертый день.
— Надо в процессе варки, тогда вкус лучше раскрывается.
— Света, не стоит так сильно накрахмаливать рубашки Андрюши. Мужчина должен чувствовать себя комфортно.
— Света, детям вредно так поздно ложиться. В мое время…
Мелочи. Казалось бы, пустяки. Но они накапливались, как снег перед лавиной.
К концу второй недели стало ясно — «трубу уже починили». Галина Петровна сама проговорилась, что ездила домой за вещами. Но уезжать явно не собиралась.
— Знаешь, Андрюша, — говорила она сыну, — мне тут так хорошо с вами. Дома одна скучаю, а здесь жизнь кипит, внуки рядом…
Светлана стояла на кухне и чувствовала, как что-то сжимается внутри. Ловушка. Она попала в ловушку, и выхода не видно.
Как сказать свекрови «уезжайте»? Она же мать мужа, бабушка детей! Как намекнуть? Галина Петровна прекрасно все понимала, но делала вид, что не замечает напряжения.
— Мама, не придирайся к Свете, — вяло заступился однажды Андрей.
Но было видно — он на стороне матери. Его устраивала ситуация: жена работает и ведет хозяйство, мать готовит любимые блюда и создает уют, дети довольны бабушкой.
Всем хорошо. Кроме Светланы.
Квартира съежилась. Утром — очередь в ванную, вечером — негде побыть одной. Свекровь заняла гостиную, телевизор теперь был под ее контролем.
— А теперь посмотрим новости, — объявляла Галина Петровна в восемь вечера.
— Но там мультики должны быть, — робко возражала Настя.
— Детям полезно знать, что происходит в мире, — отрезала бабушка.
И все молчали. Даже Андрей не решался спорить с матерью.
Но хуже всего было другое. Галина Петровна методично перестраивала семейный уклад под себя. Покупала продукты по своему списку, готовила то, что нравилось ей.
Решала, когда стирать, что смотреть по телевизору, во сколько детям приходить домой.
— Света, не нужно так много порошка, — заглядывала она в ванную. — И вообще, лучше стирать вечером.
— Света, зачем покупаешь этот дорогой йогурт? Обычный кефир полезнее и дешевле.
— Света, не позволяй Насте так поздно гулять. В мое время девочки в десять дома были.
«Света, Света, Света…» Имя превратилось в заклинание, от которого хотелось закричать.
Светлана чувствовала, как в ней растет что-то черное и тяжелое. Она плохо спала, часто просыпалась среди ночи, лежала и думала о том, как изменилась ее жизнь.
На работе коллеги стали замечать перемены.
— Света, ты какая-то бледная стала, — сказала Марина Ивановна, заведующая. — Может, отпуск взять?
«Отпуск?» Куда она поедет в отпуск? В свою квартиру, где теперь хозяйничает свекровь?
Дети привыкли к бабушке и полюбили ее. Галина Петровна умела быть обаятельной, покупала подарки, рассказывала интересные истории. К тому же она была на их стороне в конфликтах с родителями.
— Ну что ты к детям придираешься? — говорила она Светлане. — Пусть погуляют лишний часок, молодость не вернется.
Андрей тоже расцвел. Мать готовила его любимые котлеты с картошкой, гладила рубашки особым способом, который он помнил с детства. Он снова почувствовал себя любимым сыном.
— Как хорошо, что мама у нас живет, — говорил он Светлане перед сном. — Дом стал теплее, уютнее…
Светлана лежала рядом и думала: «неужели он не видит? Не понимает, что происходит?»
Но Андрей видел только то, что хотел видеть. А видеть хотел идеальную картинку: любящую жену, заботливую мать, счастливых детей.
Месяц, два, три… Галина Петровна обустроилась окончательно. Привезла свои вещи, переставила мебель в гостиной, повесила на стену фотографии внуков. Она больше не говорила о своей квартире, словно забыла о ее существовании.
Светлана попробовала поговорить с мужем.
— Андрей, твоя мама живет у нас уже три месяца…
— И что? — он удивленно посмотрел на нее. — Тебе жалко места? Она же помогает, с внуками сидит.
— Я чувствую себя лишней в собственном доме.
— Не драматизируй, — отмахнулся Андрей. — Мама пожилая женщина, ей одиноко. Неужели мы не можем ей помочь?
— Помочь — это одно. Но она не собирается уезжать!
— Ну и пусть живет. Мне с ней «хорошо».
«Мне хорошо…» Эти слова прозвучали как приговор. Андрей получил то, что хотел — идеальную семью, где он в центре внимания. А что чувствует жена, его не интересовало.
Светлана поняла: она одна. Совершенно одна в этой истории.
***
В апреле случилось то, что переполнило чашу терпения.
Светлана заболела гриппом, слегла с высокой температурой. Три дня пролежала в постели, толком ничего не ела, пила только чай с лимоном.
Галина Петровна взяла на себя все домашние дела. Готовила, убирала, провожала внуков в школу, встречала их после уроков. Была идеальной хозяйкой.
Когда Светлана наконец встала, свекровь встретила ее на кухне с довольной улыбкой:
— Видишь, Светочка, как хорошо все было без тебя? Никто даже не заметил, что ты болела. Дом как часы — все по расписанию, все довольны…
Эти слова ударили больнее пощечины.
«Никто не заметил…»
«Все было хорошо без тебя…»
Светлана стояла посреди кухни — «своей» кухни! — и чувствовала, как рушится последний оплот. Она действительно стала не нужна. Галина Петровна не просто заняла ее место — она доказала, что справляется лучше.
— Я… я схожу в магазин, — пробормотала Светлана.
— Не нужно, дорогая, — ласково сказала свекровь. — Я уже все купила. Отдыхай пока, восстанавливайся.
«Отдыхай…» А что ей теперь делать? Если она не нужна в собственном доме?
Вечером Светлана сидела на кухне, пила чай и смотрела в окно. За стеклом моросил дождь, фонари размывались желтыми кляксами.
В гостиной работал телевизор, слышался смех — свекровь что-то рассказывала детям.
И вдруг Светлана с ужасом поняла: так может продолжаться «всю оставшуюся жизнь». Галина Петровна здоровая женщина шестидесяти восьми лет. Она может прожить еще двадцать лет. Двадцать лет быть лишней в собственной семье!
— Мама, а где запасные батарейки? — в кухню заглянула Настя.
— Спроси у бабушки, — устало ответила Светлана. — Теперь она знает, где что лежит.
Настя удивленно посмотрела на мать и ушла.
«Спроси у бабушки…» Даже собственная дочь теперь шла не к ней.
Светлана допила чай и вдруг поняла — хватит. «Хватит!» Что-то нужно менять. Сейчас. Немедленно.
На следующий день, возвращаясь с работы, она не пошла домой. Зашла в кафе рядом с подъездом, заказала кофе и села у окна.
Дома ее ждал привычный хор: «Света, а где…», «Света, почему ты…», «Света, не забудь…»
Но сегодня она не хотела этого слышать.
— Извините, — сказала молодая официантка, принося счет. — Но вы выглядите очень усталой. У вас все в порядке?
Светлана посмотрела на незнакомую девушку лет двадцати и почувствовала, как к горлу подступают слезы. Когда в последний раз кто-то спросил, как она себя чувствует?
— Знаете, — сказала она тихо, — иногда кажется, что живешь не свою жизнь. Что где-то есть другая Светлана, которая делает то, что хочет…
— А почему бы не попробовать стать той, другой? — просто спросила девушка.
Дома было шумно и тепло. Галина Петровна жарила котлеты, Андрей смотрел новости, дети делали уроки за столом. Обычный семейный вечер.
Светлана стояла в прихожей и смотрела на эту картинку отстраненно, словно через стекло.
Они действительно обходились без нее. «Прекрасно» обходились.
— Света, где пропадала? — крикнул Андрей, не отрываясь от телевизора. — Мы уже поужинали, тебе на плите оставили.
Она прошла на кухню. На тарелке лежала остывшая картошка с котлетой — не ее любимое блюдо, но то, что любила готовить Галина Петровна.
— Спасибо, — сказала Светлана.
— Не за что, дорогая, — улыбнулась свекровь. — Я всегда рада помочь семье.
«Помочь семье…» А она что — не семья? Прислуга?
Светлана взяла вилку и вдруг четко, как никогда раньше, подумала: «а что, если перестать?» Перестать готовить, убирать, стирать, решать бытовые проблемы?
Пусть Галина Петровна, раз уж она такая хозяйственная, и дальше ведет дом.
Но тут же поняла — это не выход. Через неделю-другую все равно придется вернуться к прежней роли.
Потому что свекровь делает только то, что ей нравится — красивую, заметную работу. А всю остальную рутину никто не отменял.
Светлана доела ужин, помыла посуду и пошла в спальню.
— Слушай, — сказала она Андрею, — может, съездим куда-нибудь вдвоем? Давно не были…
— Зачем? — он не оторвался от телефона. — Мама только-только приехала, неудобно ее оставлять.
— Но она живет у нас уже полгода!
— Ну и что? Нам не мешает.
«Нам не мешает…» Значит, мешает только ей. Значит, проблема в ней самой.
Светлана легла и закрыла глаза. Но сон не шел. В голове крутились одни и те же мысли: что делать? Как жить дальше? Где выход?
***
Прошел еще месяц. Светлана научилась жить как тень в собственном доме. Ходила на работу, покупала продукты, стирала белье, но говорила все меньше. Словно постепенно растворялась.
Семья этого не замечала. У них была Галина Петровна — яркая, активная, всегда готовая поговорить, дать совет, рассказать историю.
И вот однажды вечером, когда все сидели в гостиной за чаем, Настя неожиданно спросила:
— Бабуль, а почему ты не в своей квартире живешь?
Повисла тишина. Галина Петровна на секунду растерялась, но быстро взяла себя в руки:
— Мне тут лучше, с вами. Одной скучно.
— А свою квартиру продала?
— Нет… Просто сдаю ее.
Еще одна пауза. Настя внимательно посмотрела на бабушку:
— Ясно. Значит, тебе есть куда вернуться.
— Настя! — одернул дочь Андрей.
— Что «Настя»? — девочка не отступала. — Мне интересно. Если у бабушки есть своя квартира, зачем она здесь живет?
— Я думала, что нужна вам… — начала было Галина Петровна.
— Ты нужна, — перебила ее Настя. — Но не каждый день. Приходи в гости, мы будем рады. А жить должна в своем доме.
Светлана смотрела на пятнадцатилетнюю дочь и не узнавала ее. Когда Настя стала такой взрослой? Такой смелой?
— Настя права, — неожиданно для себя сказала Светлана. — Галина Петровна, вы живете у нас полгода. Пора…
— Света! — взорвался Андрей. — Как ты можешь!
— Как могу что? — Светлана встала, чувствуя, как в ней просыпается что-то забытое.
— Хотеть жить в собственном доме? Хотеть права голоса в собственной семье?
— Никто не лишает тебя права голоса!
— Правда? — голос Светланы становился все тверже. — А кто решает, что готовить на ужин? Кто выбирает программы по телевизору? Кто говорит детям, во сколько приходить домой?
Андрей открыл рот, но ничего не сказал. Потому что ответ был очевиден.
Галина Петровна молчала, но Светлана видела в ее глазах злость. Маска заботливой свекрови наконец спала.
— Хорошо, — сказала пожилая женщина холодно. — Раз я вам «мешаю», завтра же уеду.
— Мама, не обижайся! — Андрей бросился успокаивать мать. — Света просто устала, наговорила лишнего…
— Я не наговорила лишнего, — твердо сказала Светлана. — Я сказала «правду».
— Значит, так, — Галина Петровна встала и направилась к двери. — После всего, что я для вас сделала… Теперь знаю, чего стою в этой семье.
Она вышла из комнаты. Андрей кинул на жену полный укора взгляд и пошел за матерью.
Антон, который все это время молчал, вдруг сказал:
— Мам, по-моему, ты правильно сделала.
Светлана удивленно посмотрела на сына.
— Я вижу, как ты изменилась за эти месяцы, — продолжил восемнадцатилетний юноша.
— Стала… не знаю… тусклая какая-то. Бабушка хорошая, но жить вчетвером в трешке — это слишком…
— Ты вообще перестала с нами разговаривать, — добавила Настя. — Только кивала на все и молчала.
Светлана почувствовала, как что-то теплое разливается в груди. Дети «видели». Дети «понимали».
На следующий день Галина Петровна собрала вещи и уехала. Андрей три дня с женой не разговаривал, демонстративно ел в кафе, приходил домой поздно. Но постепенно жизнь стала налаживаться.
***
Квартира снова стала «большой». Светлана могла посидеть в гостиной с книгой, приготовить то, что хотела, включить свой фильм по телевизору. Она словно вышла из тесной клетки на свежий воздух.
Но что-то изменилось «навсегда». Светлана поняла, как легко можно потерять себя в семье. Как незаметно превратиться из хозяйки в прислугу.
И как важно иногда говорить «нет», даже если это кого-то обижает.
Через месяц позвонила Галина Петровна. Голос у нее был смущенный, почти виноватый:
— Светочка… Я хотела извиниться. Может, я действительно слишком… увлеклась ролью хозяйки. Пригласите на воскресный обед?
— Конечно, — сказала Светлана. — Но «только» на обед.
— Только на обед, — согласилась свекровь.
Светлана положила трубку и улыбнулась. Первый раз за много месяцев — «искренне».
Теперь она знала цену своему спокойствию. И больше никому не позволит забыть, что в этом доме она — не гостья.
«Она — хозяйка.»