Марина никогда не воображала, что день её бракосочетания обернётся чем-то, похожим на дурной сон. С утра, стоя перед высоким зеркалом в углу зала, где её причёсывала подруга, она не могла отделаться от липкого чувства тревоги. Белоснежное платье сидело безупречно, но в голове вертелись слова матери.
— Мари, ты уверена, что поступаешь верно? — спросила Лидия Ивановна, расправляя подол.
— Мам, мы это уже обсуждали. Я люблю Сергея. И он меня. Всё остальное не имеет веса.
— Сейчас тебе так кажется, — вздохнула мать. — Люди не меняются. Он ведь однажды уже бросил семью. Почему с тобой всё пойдёт иначе?
Марина резко повернулась к зеркалу:
— Потому что со мной он счастлив.
В это время в соседней комнате жених Сергей возился с галстуком. На диване неподвижно сидела его мать — Валентина Павловна, сцепив руки.
— Серёжа, я по-прежнему думаю, что тебе стоит остановиться, пока не поздно, — тихо произнесла она.
— Мама, хватит. Я взрослый. Я всё решил.
— Олеся каждый вечер спрашивает, когда ты вернёшься. А Ваня уже перестал тебя звать папой. Они ведь малы, они не обязаны мириться с тем, что ты им устроил.
Сергей отвёл взгляд.
— Они привыкнут. И Ирина тоже. Всем станет легче.
— Всем? — приподняла брови Валентина Павловна. — А кто будет для них отцом? Ты строишь новую жизнь, а дети останутся без семьи.
Он промолчал. Внутри закипало раздражение.
Зал ресторана был оформлен просто, но со вкусом: белые скатерти, букеты из лилий и роз, в центре — колонки и микрофон. Гостей было немного, но все — близкие. Невеста вежливо улыбалась, принимая поздравления, и украдкой следила за будущей свекровью, замкнуто сидевшей в углу.
— Валентина Павловна, здравствуйте, — подошла с улыбкой мать Марины. — Как вы себя чувствуете?
— Нормально, — отрезала та, не меняя выражения лица.
— Понимаю, вам нелегко, но, может, дадите молодым шанс?
— Шанс? — усмехнулась женщина. — Я бы лучше дала шанс внукам вернуть отца.
Отец невесты, почувствовав напряжение, встал рядом:
— Жизнь сложная штука. Главное, чтобы в итоге все были счастливы.
— Счастливы, да уж… — бросила Валентина Павловна и отошла.
Сергей наклонился к жене:
— Мама просто устала. Не обращай внимания.
— Стараюсь, — шепнула Марина, — но она даже не смотрит на меня.
Подача горячего оживила гостей. Но Марина всё чаще ловила на себе холодный взгляд свекрови и понимала: для неё этот день — не праздник, а испытание.
— А теперь слово маме жениха! — бодро объявил ведущий.
Валентина Павловна поднялась. Движения её были медленными, но взгляд — твёрдым.
— Сегодня особенный день, — начала она. — Мой сын женится во второй раз.
Гости переглянулись.
— Семья — это не только радость, но и долг, — продолжила она. — И я скажу вам правду.
Повернувшись к Марине, она отчеканила:
— Эта женщина лишила моих внуков отца, а другую женщину — мужа.
В зале зашептались.
— Хотите красивую сказку? Нет. Услышите реальность.
Она достала телефон, включила запись и поднесла к микрофону:
— Папа, когда ты вернёшься? Мы скучаем… — звучал детский голос, за которым раздался другой, дрожащий: — Папа, я слушался. Вернись, пожалуйста…
Марина побледнела, дрожа.
— Вот что вы отняли, — произнесла свекровь. — Семью и детство. И вы это празднуете.
Сергей сорвался:
— Хватит!
Марина расплакалась и выбежала из зала.
На следующий день она уехала к родителям. Сергею написала: «Мне нужно всё обдумать».
Он поехал к матери.
— Ты разрушила мою жизнь! — бросил он.
— Ты сам её разрушил, когда бросил детей, — ответила она.
Неделя — и весь город обсуждал случившееся. Марина к Сергею не вернулась. Сняла квартиру, беременность становилась заметной. На встречи с ним приходила без тепла:
— После того, что было, мы не сможем быть вместе. Я хочу переехать.
Сергей надеялся, что сможет её уговорить. Валентина Павловна продолжала навещать внуков и помогать Ирине.
Иногда она думала, что потеряла сына, но оставалась уверена: ради правды и внуков она поступила бы так же.
Через полгода Марина родила дочь. Сергей забрал их из роддома, надеясь на примирение. Но спустя три месяца Марина уехала в Москву, оставив малышку матери. Прогноз Валентины Павловны сбылся — счастья в этой семье не оказалось.