Ехал в маршрутке. Около беседовали две питерские старушки. Чистенькие, аккуратненькие, явно обе старше восьмидесяти. Обсуждали какие-то бытовые проблемы, газ, электричество, коммуналки (каждая пожила в них). Вдруг я уловил что-то интересное. И был вознагражден прекрасной (не знаю, подходящее ли слово) историей.
Обсуждая коммуналки, одна старушка показала на дом, что мы проезжали. — А вот, кстати, видишь, горит окошко? Это Ленино окно. Ну ты ее знаешь. А у нее была сестра, двоюродная, как же ее… Не Даша… Не Глаша… Как же… Ну не важно. А папа у сестры был генерал. Красавец! Мощный! Вся грудь в орденах! Против Колчака воевал. Ранен был. Герой! А в тридцатых их всех арестовали. Генерала, жену его и двух дочерей: вот эту, не помню имя, и ее сестру. Ну, там, начали просить, кто-то ходил куда-то, были друзья. И ее в итоге отпустили. Как младшую. А все остальные погибли. А квартиру их следователю отдали, который как раз дело вел. И вот ее поселили назад. Не знаю почему. Может, следователю не по чину такая генеральская квартира была, может еще что. Ну и сделали из квартиры коммуналку. И она в одной комнате живет, а следователь с семьей в двух остальных. Вот так и жили.
— Да… — вздохнула (слишком равнодушно, на мой взгляд) вторая старушка. — Долго вместе прожили-то?
— Да так и прожили. Не меняли. Уже перестройка была, когда они умерли. И она, и следователь…
Тут старушки заговорили еще о чем-то и вышли, а я остался. Осознавать. Никакому Галичу до такого сюжета не додуматься. Шекспиру не додуматься. Потому что нет человеческого гения, который мог бы объяснить, как можно жить десятилетия в одной квартире с дочерью своих жертв и с палачом своих родителей. Не объяснить это. Впрочем, советскому человеку и не надо объяснять. И так понимает. Тут я вздыхаю тихо, с сожалением и немного устало, как вторая старушка.