— Дожили! — театрально вздохнула Светлана, сцепив руки в замок. — Родная мать для вас — нахлебница! А ведь я ночей не спала, выкармливала, выхаживала, растила. И вот чем отплатили…
Её голос дрожал, но не от слёз, а от негодования.
— Мам, я понимаю всё, но это же чересчур! — Лена с трудом прокашлялась после услышанной суммы. Слова застревали в горле, будто ком.
— Чересчур? — вскинула брови Светлана. — А вы что думали? Жизнь нынче не дёшево обходится. Вы взрослые, работаете, у каждого своя семья. Пора и обо мне подумать.
Лена не выдержала и вспыхнула:
— По-твоему, «позаботиться» — значит, снять с себя последнее и вручить тебе?! Мам, ты вообще знаешь, что я в детском саду работаю? У меня зарплата меньше твоего «требования»! У нас с Сергеем ипотека, дети, расходы. Разве мы мало помогаем? Продукты привозим, лекарства покупаем, деньги иногда даём.
— Всё это ерунда, — отмахнулась Светлана. — Я не о подачках. Я тридцать лет положила на вас, забыла про себя, карьеру, друзей. Теперь хочу пожить красиво, по-человечески.
Лена резко перевела взгляд на брата. Артём сидел с каменным лицом, постукивал пальцами по столу и будто не хотел вмешиваться.
Несколько минут назад Светлана открытым текстом заявила: раз мужа больше нет, теперь дети должны её содержать. С Лены — двадцать тысяч в месяц. С Артёма — тридцать.
— Мужчина должен вкладываться больше, это естественно, — бросила она без тени сомнений.
В их небольшом городке такие суммы звучали как насмешка. И Лене, и брату они казались неподъёмными.
— Давайте не ругаться, — тихо произнёс Артём, устало потёр лицо ладонью. — Нужно подумать.
Лена тяжело выдохнула, кивнула, но только ради спокойствия. Для неё всё было и так очевидно.
Она вспомнила прошлое. Их семья жила по простому правилу: «папа работает — мама красивая». Светлана вышла замуж в восемнадцать, через два года родила первого ребёнка, потом Лену. Работать она не собиралась.
«Я веду хозяйство», — говорила мать. Но хозяйство это ограничивалось плитой и холодильником.
Суп всегда варился на три дня вперёд. Котлеты — с запасом, чтобы потом только греть. Даже гречку Светлана готовила тазиком. Половина продуктов часто пропадала. Но виноватыми оказывались дети.
— Привереды! Кашу они не едят! — возмущалась мать. — Я стараюсь, а они нос воротят.
Домашние обязанности распределялись чётко. Лена мыла посуду, чистила ванну. Артём пылесосил и выносил мусор. «Воспитание порядку», — объясняла мать. Но дочери ещё тогда казалось: просто лень ей самой этим заниматься.
В школу Светлана водила Лену только до второго класса, дальше забирал Артём. Он же помогал с уроками.
— Я школу давно закончила, разбирайтесь сами, — отмахивалась мать.
Отец, Николай, был полной противоположностью жены: мягкий, спокойный, безотказный. Он тянул семью один, работал, подрабатывал, не жаловался. Даже если зарплату задерживали, он находил подработки — красил заборы, собирал мебель, таскал мешки.
Деньгами распоряжалась Светлана. Откладывать она не умела.
Когда Николая внезапно не стало — сердечный приступ, — мир семьи рухнул. Артём взял на себя организацию похорон. Лена помогала, но у неё были дети и больной муж.
Светлана же погрузилась в скорбь. По крайней мере, внешне.
Но на поминках Лена впервые услышала:
— Ну вот. Теперь кормить меня будете вы.
Эта фраза застряла в её памяти, как предупреждение.
После похорон прошло всего пару недель, когда Светлана вдруг заявила:
— Эти ваши мелочи мне не нужны. Мне нужно пятьдесят тысяч в месяц.
Лена замерла. Пятьдесят тысяч?! Ей было шестьдесят два, до пенсии ещё несколько лет. С какой стати такая сумма?
В тот день они разошлись молча. Но по лицу матери было видно: она уверена в своей правоте. Взгляд её стал тяжёлым, губы презрительно поджаты. Казалось, что это дети пришли к ней с просьбой, а не наоборот.
Через два дня Артём позвонил сестре. Голос его был уставший, словно он разгружал вагоны весь день.
— Лен, надо обсудить. У меня сын, ипотека, кредит за машину. Я просто не могу отдать ей пятьдесят тысяч.
— У меня зарплата двадцать пять, — горько усмехнулась Лена. — Даже если я отдам всё, ещё должна останусь. У Сергея диабет, лекарства дорогие. Не могу же я посадить его на хлеб и воду.
Пауза затянулась. Артём тяжело вздохнул:
— Ругаться с ней бесполезно. У меня есть идея. Давай попробуем вместе.
Через час они втроём разговаривали по громкой связи.
— Мам, приезжай к нам, — предложил Артём. — Свою квартиру сдашь, деньги будут твои. Мы вдобавок будем помогать. Арина не против. Главное — помоги нам с ребёнком. И тебе хорошо, и нам легче.
Ответ был ошеломляющим:
— Я вам что, бесплатная няня? Я своих уже вырастила. Хочу пожить для себя.
Лена даже рот раскрыла от изумления. Ей бы кто такие условия предложил…
Тогда она осторожно добавила:
— Мам, разменяй трёшку на однушку. Остаток положи в банк, будут проценты. А мы с Артёмом будем подкидывать понемногу, по пять–десять тысяч в месяц.
Но и это Светлану не устроило.
— Переезжать? В нищете жить? Не собираюсь.
— Тогда сдавай комнаты, — сказала Лена, едва сдерживая раздражение. — Будет дополнительный доход.
— На старости лет превратить свой дом в коммуналку? Вот уж спасибо!
После короткой паузы мать выпалила:
— Если не будете помогать, подам на алименты.
В этот момент в разговор вмешалась жена Артёма.
— Простите, Светлана Петровна, а на каком основании? У вас нет инвалидности, пенсия ещё впереди. Вы здоровая женщина. По закону вам ничего не положено.
Светлана вспыхнула, будто её ударили:
— Неблагодарные! Надо было в детдом вас сдать и жить для себя!
Она бросила трубку.
Прошёл месяц
Артём и Лена решили, что как бы ни было тяжело, мать всё-таки мать. Бросить её они не могли.
Артём иногда передавал деньги. Светлана ворчала, называла это подачками, но брала.
Лена привозила продукты: картошку, курицу, овощи. Чаще всего то, что давали свёкры из деревни.
Однажды, возвращаясь с сумками, Лена столкнулась у подъезда с соседкой — старой сплетницей.
— Ой, Леночка, как же вам не стыдно! Мать одна, а вы её бросили. Она подъезды моет, чтобы выжить!
Лена сжала зубы, но решила ответить:
— Если бы мы её бросили, я бы сюда не приезжала. Она сама ничего делать не хочет, только требует. Мы помогаем, но у нас тоже своя жизнь.
Соседка проворчала про «стакан воды в старости», но Лена не стала слушать. Поднялась на четвёртый этаж. Светлана открыла дверь с кислым видом, молча взяла пакет.
— Спасибо, — выдавила она.
— Пожалуйста, — коротко ответила дочь.
Лена спустилась вниз и пошла к остановке. Сумка казалась лёгкой по сравнению с тяжестью на душе. Она делала всё это уже не ради матери, а ради себя самой — чтобы совесть оставалась чистой.
Светлана была взрослой женщиной, способной жить самостоятельно. Но она выбрала капризы и требования.
Лена знала одно: теперь её долг — заботиться о своих детях, а не о чужих фантазиях о «красивой жизни».