В купе поезда по направлению Красноярск-Москва познакомился я как-то с большим дядечкой. Лицо у него раскрасневшееся, медвежья доха и белые бурки.
Я почти спал, когда он завалился. Подумалось, что он немного похож на медведя. В вагон дядя зашёл звучно, в купе – тоже. Скинул свои вещи на полку и принялся раздеваться.
Под шапкой оказалась копна густых волос, которые полностью взялись сединой. Под дохой он был в военной гимнастерке с орденскими ленточками.
Я тут же его зауважал, наблюдаю внимательно. Так, чтобы он не заметил моего взгляда. Дядя присел на полку рядом с окном, наладил дыхание, перевёл дух и достал из кармана небольшой платочек, какие барышни с собой носят.
Я почему-то обратил на него особое внимание. Зачем же такому дядьке этот платок, подумал. Ему и на половину носа его не хватит.
Но никакой нос дядя не вытирал. Он разгладил платочек на коленке, потом аккуратно сложил и вернул в карман.
С утра мы уже разговаривали с моим новым знакомым. Оказалось, дядя всю войну прошёл на танке (танкист). Умирал несколько раз, да все спасался.
Направлялся полковник в Казань. Так спешил, так боялся опоздать, что уже несколько раз сходил к проводникам, чтобы узнать, когда ему пора выходить – с пересадкой же ехать.
Не постеснялся я спросить, большая ли у него семья. Полковник ответил:
— Да как сказать..
А потом смеялся, когда я пытался угадать.
— Ну что, придётся сказать, раз угадали. Двое нас в нашей семье.
Дядя опять достал свой платочек. А я тогда и говорил ему, что извините, полковник, платочек у вас такой девичий. Мне даже показалось, что я его обидел.
— Это почему же девичий?
— Малюсенький он.
— Значит, маленький? А известно ли вам, что этот платок необычный?
— Нет, – говорю – Волшебный что ли?
— Ну, волшебный – не волшебный, а история с ним связана. Расскажу, если интересно.
Полковник этот платочек то аккуратно на коленях складывал, то расправлял.
— Говорите, мне очень интересно.
— Лично для меня эта история очень важная. Начну издалека. Дело было в 1943 году, ближе к концу декабря. Я майором был, и моя часть находилась под Ленинградом. В то время зима лютая, голод, бомбы взрываются, а люди продолжают жить своей жизнью.
Тогда под нашей ответственностью был ленинградский детдом. Там поселили детей, которые во время войны потеряли родителей. Дети, конечно, не доедали. А мы им привозили сахар, жир, консервы. Задаривали игрушками. Помню, привезли как-то 120 пар санок…
А в январе первого числа отправились мы внушительным составом в этот детский дом, подарки дарить. А дети с визгами ждут, обнимаются все. И нам тоже приятно сделать хотят, каждый получил по подарку. То рисунок, какой, то блокнот, главное, от души.
А ко мне девчушка подошла белобрысая робко, засмотрелась (видимо очень уж большим ей казался). Протянула ручонки свои ко мне, даёт маленький пакетик, аккуратно сложенный и перевязанный ниткой зелёного цвета.
— Дядя военный, это Вам. Только сделайте для меня кое-что, пожалуйста. Сейчас подарок не открывайте. А знаете когда?
Я выжидающе смотрел.
— А вот когда Берлин возьмёте!
И как такое забыть? На улице ещё грохочут снаряды, войне конца не видно. А она, видишь ли, на Берлин. И так она искренне верила, настолько не сомневалась, что только ради этой уверенности в тот момент хотелось этот Берлин взять.
Я девчонку к себе на руки усадил, говорю ей, дочка, и в Берлине побываю фашистов перебью, подарок твой раньше времени я трогать не буду, я пообещал!»
— И впрямь в Берлине побывали?
— И побывал, и обещание свое я исполнил. Чего только не произошло со мной за это время! Я вместе с этим пакетиком подарочным едва не утонул, был в госпиталях, чуть не сгорел в танке, гимнастерок поменял… Любопытно так было, что там, в том пакетике. Но я обещал, что не посмотрю раньше времени, а слово солдата держать надо.
Вошли в Берлин, наконец. Отвоевали. И вот в памяти у меня девчонка, немка маленькая. Стоит средь разрушенного дома, вокруг огонь полыхает, кое-где снаряды грохают. А она стоит, улыбается.
Вспомнил тут же о своей детдомовской белокурой девушке. Вспомнил и о подарочке. Теперь-то можно было открыть!
Достаю заветный пакетик тот самый, весь потрепанный, пропахший порохом. Открываю. И не было там ничего особенного, этот (как Вы его назвали, девчоночий) платочек. Беленький с цветными каемками.
Полковник ещё раз погладил заветный кусочек белой ткани. Я аккуратно дотронулся до него пальцем – хотелось самому ощутить.
— Именно. – продолжил попутчик. –Этот платочек и был аккуратно завернут в листок бумажки и скреплен булавкой. А на бумажке послание.
«С новым годом, дядя военный! Возьми платочек, чтобы помнил меня. Помаши мне им, пожалуйста, из Берлина! И я Вам буду в окошко махать, как только новости придут, что наши Берлин взяли. Платок я от мамы получила в подарок, когда она жива была. Ты не переживай, я кроме одного раза, в него не сморкалась больше! С наилучшими пожеланиями, Лида Потапова».
Не скрываю – стоял и плакал. Я с начала войны не проронил ни слезинки. А тут слезы текли по щекам. У меня война и жену, и доченьку забрала, я не плакал.
Конечно, это усталость. Победа огромным трудом досталась. И вот, наконец, мы двигаемся по Берлину. Наверное, смог слабину дать.
На рейхстаге знамя уже стоит, я на крыше, у людей счастье – ВОЙНЫ НЕТ! И наказ Лиды вспомнился. Просила, значит надо.
Спросил у молодого лейтенанта, в какую сторону восток. Нашёл компас, нашёл восток. И стал махать платочком, представляя, как Лидочка машет мне в ответ с берега Невы своими тонкими ручонками.
А Вы говорите – девчачий. Это самая дорогая сердцу вещь, вроде талисмана со мной.
Я, конечно, извинился за свои слова перед спутником, а заодно интересно стало, что же сейчас с той самой Лидочкой и где она живёт.
— Лидушка, говорите? Ну, знаю. Она теперь в Казань уехала, в седьмой класс уже ходит. На одни пятерки учится, красавица. Папу ждёт своего, надеюсь
— Нашёлся папа её все-таки?
— Какой-то есть…
— Это как – какой-то? И где же он есть?
— Да вот он и есть, перед Вами. Удивительно? В 45 я отыскал Лидушку, удочерил. И не жалею, знаете. У меня дочка умница.