— Катюше требуется поддержка, — произнесла Татьяна Ивановна. — И не надо дуться, всё честно…
— Ну да, — тихо сказала Марина про себя. Пытаться спорить с матерью смысла не было. Что-то доказывать — тоже. Поэтому они с Антоном просто молча собрались и отправились домой.
Мать Марины удивилась, что дочь с зятем «так быстро уехали».
— Даже чай не успели выпить, — растерянно пробормотала она, убирая со стола нетронутые кружки.
Отец Марины без слов пожал плечами и включил футбол — куда интереснее, чем скучные посиделки.
— Мамочка, а можно мне то голубое платьице, ну пожалуйста! — двенадцатилетняя Марина сложила ладони, глядя умоляюще.
— Мари! Тише, не приставай! Какое платье?! На что я его возьму? — отрезала Татьяна Ивановна. — Мы сюда за продуктами пришли, хватит глазеть по сторонам.
«Как всегда…» — разочарованно подумала девочка, идя рядом и сдерживая слёзы.
С другой стороны, весело шагая и облизывая мороженое, шла Катя — младшая дочь Татьяны Ивановны. Все вместе они пришли за покупками.
Возрастом девочки отличались не сильно, но разница в родительском отношении была огромная.
В вопросах одежды, например, мама считала, что Марина должна носить вещи до тех пор, пока они полностью не придут в негодность или она не вырастет из них. А покупать новое — пустая прихоть.
— Вот износишь — получишь. Мы же не олигархи, чтобы шкаф тряпьём забивать, — любила повторять она.
Но через пару дней Марина слышала совсем другое:
— Серёжа, видела я на Катеньку сарафанчик чудесный! Завтра схожу с ней, примерю, — говорила Татьяна Ивановна мужу.
— Ну сходите, — позволял отец и снова погружался в футбол.
Марина уходила в свою комнату, в самый дальний угол, и тихо плакала, представляя то платье, которое наверняка уже купили другой девочке.
На её справедливое замечание, зачем Кате новый сарафан, если старый ещё цел, мама отвечала:
— Ну что ж ей всё время в одном и том же? Надо порадовать.
После Марины Катя вещи не донашивала — мама говорила, что их только выбросить.
— В таком стыдно появляться!
Марина пыталась понять логику матери, но не могла.
Сестре — конфеты, ей — «зубы испортишь». Сестре — велосипед, ей — «упадёшь, ещё что-нибудь сломаешь». Сестре — игрушки на день рождения, ей — куртка или школьный рюкзак.
Если болела Катя — вызовы врачей, тревога, забота. Болела Марина — «хватит отлынивать от уроков, марш в школу».
Четвёрка Марины — «недоучила». Четвёрка Кати — «учительница придралась».
Годы шли. Обе вышли замуж, разъехались.
Детские обиды притупились, Марина уже не любила «копаться в прошлом».
— В жизни много приятнее дел, чем перебирать старое, — говорила она Антону. Они были счастливы: любимый муж, хорошая работа, своя квартира без ипотеки.
Но воспоминания всё же возвращались — чаще всего при разговоре с матерью или во время редких визитов к родителям.
Отношение к Кате не менялось. Её свадьба была роскошной: ресторан, платье, путешествие. Марина же, будучи студенткой, сыграла скромную свадьбу в общежитии с парой друзей.
— Я бы сгорела со стыда, если б брала у родителей на пир, — говорила она.
Но когда Катя собралась замуж, мать сияла:
— Всё по-людски должно быть! Такое раз в жизни!
Три года потом платили кредит. А Марина удивлялась, как сестре не стыдно.
Помощь родителям Марина с Антоном не просили, а Кате помогали постоянно.
— Просто потому что она — Катя, — грустно думала Марина.
Однажды родители попросили у них триста тысяч на ремонт дачи. Деньги были — помогли без спешки возвращать.
Через пару лет, когда они решили купить машину, родители вернули долг. Татьяна Ивановна была в восторге:
— Вот как мы вам помогли! — повторяла она.
Но вскоре снова прозвучало:
— Кате помощь нужна. Мы вам помогли, теперь её очередь, — заявила мать, рассказывая, что сестра с мужем берут ипотеку.
— Мам, а когда вы нам помогли? — не удержалась Марина.
— Как когда?! Когда вы машину брали! — уверенно сказала мать.
— Так это ж вы наши деньги вернули, — тихо заметила Марина.
— И что? Всё равно помощь! — пожала плечами Татьяна Ивановна.
Марина и Антон снова уехали, не споря.
Помощь Кате обошлась дорого. Осенью мать серьёзно заболела, получила инвалидность. Отец с трудом тянул платежи, дачу продали за бесценок на лекарства.
Катя родителям не помогала — привыкла, что помощь только ей.
Марина жалела родителей и помогала чем могла: продукты, лекарства.
— Не чужие же, — говорил Антон.
— Да… — вздыхала Марина, вспоминая свои старые платьица и Катины «новые сарафаны». Забыть это она так и не смогла.