Сто восемнадцатый день рождения
Иван Иванович проснулся. В принципе, день уже начинался неплохо. Когда тебе исполняется сто восемнадцать лет, проснуться — считай достижение.
Первым делом шёл техосмотр: разомкнул левый глаз — работает, затем правый — замутнён. Промыл, закапал — как новенький. Согнул всё, что гнётся, что не гнётся — смазал. Проверил передний и задний ход, провёл диагностику шеи.
Убедившись, что всё поворачивается и хрустит, сделал два притопа, три прихлопа и начал новый день.
В восемь часов по расписанию ему звонили из Пенсионного фонда:
— Лидочка, здравствуйте, — прохрипел радостно в трубку именинник.
— И вам здрасти, Иван Иванович, — грустно поприветствовала его Лидочка. — Как ваше самочувствие?
— Не могу жаловаться, — улыбался в трубку старик.
— Очень жаль, Иван Иванович. Мне из-за вас уже пятый выговор в этом году! Сегодня тридцать лет, как вы перестали получать накопительную пенсию и перешли на государственную!
— Ну, простите. В этом месяце, я слышал, повышение?
— Да, повышение… — голос её сделался совсем печальным, как у Пьеро. — А вы, часом, нигде не стороне не подрабатываете?! — решила она попытать удачу.
— Нет, к сожалению. Денег мне хватает с головой.
— Жаль… Всего вам…— она не закончила фразу и положила трубку.
В девять часов Иван Иванович садился завтракать со своим праправнуком, который с ним не жил, но всегда открывал дверь своим ключом. Зайдя внутрь, он обычно первым делом занимался замерами. То кухню измерит, то ванну. Потом сидит, высчитывает материалы, прикидывает стоимость работ, рисует мебель.
Сегодня пришёл без рулетки — забыл.
— Возьми на серванте, — предложил Иван Иванович, — от твоего деда ещё осталась, — грустно хихикнул он и налил заварку в чайник.
Мужчина лишь тяжело вздохнул и сел есть знаменитую яичницу прапрадеда.
В десять часов старик вышел покурить у подъезда.
— О! Иваныч, опять смолишь! А ты в курсе, что курение вызывает …— сосед осёкся, глядя на вполне себе живого старца, который курить начал в том возрасте, когда обычно помирают от того, что «вызывает».
— А мы вот в Москву собрались сегодня.
— А чего там делать?
— Покатаемся на метро, сходим на Красную площадь, на Ленина посмотрим, пока не закопали.
— А чего на него смотреть-то, Ленин как Ленин.
— А ты сам-то видел его?
— Да, он как-то приезжал к нам в село.
— В гробу?!
— Нет. В купе.
— Слушай-ка, а тебе сколько лет вообще?
— Восемнадцать исполнилось, — пожевал старик губами фильтр.
— Да иди ты!..
— Ну да, я на второй срок остался.
— Ну, с совершеннолетием тебя тогда!
— Спасибо.
Иванович возвратился домой. В одиннадцать позвонил директор МТС и слёзно просил сменить тариф. Тот, на котором сидел Иван Иванович, существовал уже лишь из-за него одного, и в пересчёте на современные деньги ничего не стоил, даже наоборот, МТС ему немного доплачивал.
В полтретьего по видеосвязи позвонил старый друг и сказал, что к нему пришла какая-то странная женщина в чёрном и с триммером в руках:
— Подавленная какая-то, вся на нервах. Спрашивала, как у тебя дела и почему ты не отвечаешь на её звонки? Почему не читаешь сообщения в WhatsApp? Просила о встрече. Плакала, истерила, оставила визитку и… походу, триммер, — показал он на инструмент в углу.
В пять часов Иван Иванович появился в магазине. В день рождения гипермаркет предоставлял скидку, равную возрасту. Иван Иванович взял торт, килограмм бананов и широкоформатный телевизор. На сдачу он вызвал такси и грузчиков.
В семь часов позвонили из морга и попросили забрать наконец свой страховой полис и тапки.
В восемь приехали гости, Иван накрыл на стол, включил новый телевизор, разлил вино. Тосты были очень скупые. Гости не знали, чего желать, потому просто вставали по очереди.
В десять часов приехала полиция, чтобы попросить вести себя потише, так как за стеной живут пожилые люди. Дверь им открыл именинник, вызвав у стражей порядке парадоксальный сдвиг восприятия.
Спать Иванович лёг ближе к полуночи, когда изнуренные празднеством гости разъехались по домам и больницам. Улыбнувшись в пустоту, он снял с пальца и положил под подушку волшебное золотое кольцо, которое все эти годы продлевало ему жизнь. На нём мелкими буквами была выгравирована магическая надпись, сделанная по заказу жены перед её уходом: «Живи за нас двоих». Так он и делал.
