— Немедленно перепиши имущество на меня! — не столько просил, сколько приказывал Артём. — Пока ещё не поздно. Хочешь, завтра подъедем с юристом, и…
Увидев, как я на него смотрю, он резко смолк, будто сдулся.
— Ларочка, ну… Выслушай, — уже мягче протянул он после короткой паузы. — Давай спокойно обсудим, без всплесков.
— Говори, — отрезала я.
Артём стоял у подоконника и выдавливал из себя такую липкую заботу, что меня мутило сильнее, чем от таблеток.
— Лара… Я же не утверждаю, что ухожу от тебя. Просто нужно всё заранее урегулировать, пока… пока остаются варианты. Это разумно, сама понимаешь.
Я фыркнула. Он сделал вид, будто не заметил, и продолжал:
— Дача, машина… Всё должно быть распределено по документам. Я выяснял у нотариуса, Лар, никакой сложности: подпишешь пару бумаг — и порядок.
Я смотрела на этого человека, с которым провела больше двух десятков лет, родила ребёнка — и не могла узнать. Словно подменили. Стоит деловой, в своей любимой серой рубашке — той самой, что я ему дарила — и рассуждает о моей смерти, как о чем-то бытовом…
— Тёма, — я опустилась на диван, ноги еле держали, — ты слышишь себя? Врачи говорят, что шанс у меня существенный. А ты уже мысленно делишь моё имущество?
Он поморщился.
— Лар, будь реалисткой, — почти холодно произнёс он. — Статистика по твоему заболеванию… ну сама видела. А если поправишься — отлично, всё можно вернуть обратно. Но если…
Он запнулся, кашлянул.
— Если нет, то Кире будет проще. Не придётся тратить годы на оформление наследства. Ты ведь не хочешь ей хлопот?
Кира училась в другом городе, на втором курсе. Звонила мне каждый вечер и ревела. Она всерьёз собиралась бросить учёбу и приехать ухаживать за мной, но я запретила.
— А она вообще в курсе твоих… идей? — спросила я.
— Зачем ей знать? — пожал плечами Артём. — Рано её пугать.
Вот тут меня прорвало. Я резко поднялась, ухватилась за спинку дивана, чтобы не упасть, и вывалила ему всё, что копилось два месяца после диагноза.
— Ты считаешь, что я ничего не замечаю? — усмехнулась я. — А я отлично помню, как ты внезапно воспылал любовью к даче. Как перестал ездить со мной в больницу, сославшись на «срочные дела».
— У меня правда были дела… — замялся он.
— И зовут эти дела — Вера. Верно?
Артём вздрогнул, что-то попытался сказать, но я уже открыла перед ним переписку с этой самой Верой…
— Вот почему тебе понадобилось оформить на себя всё, что у меня есть! — почти выкрикнула я. — Это твоей Верочке дачка приглянулась, да?
Он побледнел, но не отступал.
— Не выдумывай. Вера — коллега, мы ведём проект…
— Проект «Как побыстрее лишить имущества умирающую жену»?
Он раскрыл рот, но я его перебила.
— Так вот, Тёма. Я не хочу доживать рядом с человеком, который уже nохоронил меня. Который смотрит на меня как на чемодан без ручки, мешающий его новой жизни.
— Ты ошибаешься!
— Нет. И вот тебе новость: ты не получишь ничего. Совсем. Понятно?
На следующий день я подала на развод. Артём был ошарашен — он рассчитывал на тихое оформление бумаг, а не на бурю.
Мой адвокат, Раиса Петровна, мощная женщина с цепким характером, быстро объяснила ему, что при разводе он может претендовать только на половину квартиры. Всё моё имущество остаётся за мной — и никакие хитрые комбинации не помогут.
Дальше — одно пятно: лекарства, операция, снова лекарства. Кира приехала на каникулы и сидела со мной. Артём… переехал к Вере. Девица оказалась юной, миленькой, лет на пятнадцать моложе. Квартиру мы продали, деньги поделили. Я купила маленькую однушку рядом с клиникой.
И потом… я стала выкарабкиваться. Тяжело, медленно, но уверенно. Врачи удивлялись: такие улучшения редкость. А я думала — организм просто решил жить.
Прошёл год. Ремиссия. Я чувствовала себя сносно. Артём давно исчез из моей жизни, и я почти перестала вспоминать.
И вдруг — звонок. Я смотрю в глазок — и обмираю. Артём. Но открыла.
— Привет… — промямлил он, протягивая букет. — Это… ну… с восстановлением тебя…
— Спасибо, — ответила я сухо. — Что нужно?
— Нам поговорить бы. Пустишь?
— Откуда адрес узнал?
— Кира сказала. Ну так что?
— Входи…
Он прошёл, разулся, сел на кухню. От чая не отказался.
История у него оказалась банальной, как телемелодрама. Вера ушла к богатому. Деньги от квартиры он вложил в сомнительное дело, остальное промотал на путешествия и рестораны.
Дело прогорело, девушка исчезла — и вот он сидит у меня, с цветами.
— Ларочка, — начал он, присаживаясь на край стула, — я осознал свои ошибки. Очень погано поступил. Но мы столько лет прожили… Может, попробуем всё начать заново?
Я налила чай и задумалась: неужели когда-то любила этого человека? Хотела рядом стареть, нянчить внуков?
— Тём, — сказала я спокойно, — знаешь, что было страшнее всего тогда? Не диагноз. Не операция. Не лечение. А то, что ты решил: я уже mруп. Ты поставил на мне крест и предложил оформить имущество на себя — чтобы добро не пропало. И сейчас ты пришёл не по любви. Ты пришёл, потому что тебе некуда идти.
— Да нет же! Я просто… оступился! Но люблю тебя!
Я его уже не слушала. Я смотрела на цветущую черёмуху за окном и думала, что завтра поеду к Кире — она защищает диплом. Потом мы съездим к морю. Осенью пойду на курсы испанского — давно хотела, но всё откладывала.
— Допивай чай и иди, — сказала я. — У меня вечером тренировка.
— Лара…
— Артём, ты слышишь? — взглянула я прямо. — Между нами ничего не будет. Я тебя не люблю. Я тебя презираю. Не за то, что ты испугался болезни — это я могу понять. А за то, что ты пришёл теперь, побитый и жалкий, и просишься обратно. Будь мужчиной. Уходи.
Он поднялся и ушёл. Цветы его я выбросила. Больше он не появлялся.
Хотелось бы верить, что он наконец всё уяснил.