Вечер в кухне хрущевки был не просто душным – он был удушающим. Воздух, густой от испарений подгоревшего подсолнечного масла и дешевого «Солнечного Мая», которым Оксана пыталась скрыть запах неудачи, висел неподвижным, как маслянистый саван. На плите, в старой сковородке с облупившейся эмалью, лежали два жалких подобия котлет – сморщенные, серо-коричневые комки фарша, с обугленными боками. Рядом булькала кастрюлька с картофельным пюре – не белым и воздушным, а серым, водянистым, больше похожим на клейстер. Оксана чувствовала себя выжатой лимоном. День на работе выдался адским: срыв сроков, орущий начальник, гора правок в отчете для партнеров. Два часа в пробке стали последней каплей. Единственное желание — рухнуть лицом в подушку и забыться. Но нет. Надо было кормить «добытчика».
Она швырнула тарелку с этим кулинарным недоразумением на стол перед Алексеем. Фарфор звякнул о стеклянную столешницу — резкий, обвинительный звук. Алексей, уже переодетый в растянутые домашние треники, сидел, уткнувшись в телефон. Даже не взглянул. Пальцы быстро листали ленту соцсетей. Оксана стиснула зубы. Эта его привычка — игнорировать ее, погружаясь в виртуальный мир сразу по возвращении, всегда бесила. Сегодня — бесила особенно.
Он наконец оторвался от экрана. Без интереса ткнул вилкой в котлету. Отколол кусок. Поднес ко рту. Жевал медленно, с явным усилием, лицо постепенно кривилось в гримасе отвращения, будто он грыз мыло. Проглотил с видимым трудом. Отпил воды из стакана. Затем резко отодвинул тарелку. Вилка упала с глухим стуком.
— Мама права, — бросил он. Голос был не просто холодным — он был ледяным, напильником, скребущим по нервам. — Ты и правда готовить не умеешь. Вообще. Полный ноль. Это… это даже кошке нельзя. Это — издевательство. Каждый. Черт. Раз. Он с отвращением отшвырнул салфетку. — Как ты ЭТО ешь? Себе хоть что-то нормальное готовишь? Или тоже эту дрянь в себя запихиваешь? Воняет же ужасно!
Оксана вздрогнула, но не от боли — от внезапного приступа бешенства, такого острого, что в глазах потемнело. Она сорвала фартук — дешевый, синтетический, купленный по акции в «Гипере» — и швырнула его на спинку стула. Тот качнулся.
— Мама? Опять твоя святая мама? — ее голос предательски задрожал, выдавая накопившееся напряжение. — Она бы тебе и готовила, и носки стирала. Но не может! Потому что ты здесь! Со мной! С этой самой «неумехой», как ты изволил выразиться!
— Неумеха — это еще цветочки! — Алексей вскочил так резко, что стул с оглушительным грохотом опрокинулся на линолеум. — Я с работы прихожу, как последний дерьмоед! Выжатый! А тут… ЭТО?! Он пнул ножку стола. — Хоть бы купила что-то нормальное в кулинарии, раз сама — ни черта не можешь! Но нет! Экономь! Считаешь каждую копейку, как будто мы нищие! Как будто у меня копейки, а не зарплата!
— Экономь?! — Оксана резко развернулась к нему. Глаза горели холодным, ядовитым огнем. — На ЧТО экономь, Кирилл? На твою новую «Ауди» в машину? Которую ты УМОЛЯЛ купить, потому что «старая акустика — отстой»? На твою «платиновую» страховку, которую ты сам выбрал — самую дорогую, потому что «надежность»? Которая стоит как чугунный мост?! На твои рубашки от дорогого бренда, по пять тысяч за штуку, которые я каждое воскресенье, вместо отдыха, часами глажу, чтобы ты щеголял? На ипотеку ЭТОЙ дыры в панельной коробке, которую мы взяли только потому, что МОЯ зарплата потянула и первоначальный взнос, и ежемесячные платежи?! Голос ее сорвался на крик, рвущий горло, нечеловеческий. — Да! Я зарабатываю! Хорошо зарабатываю! Сто сорок тысяч, Кирилл! СТО СОРОК! А ты? СОРОК ПЯТЬ! В три с лишним раза больше, слышишь?! В ТРИ! Знаешь что? Ищи себе повара с МОЕЙ зарплатой! Плати ему из СВОИХ сорока пяти! Потому что МОИ деньги платят за все! За твой бензин, за твои «понты» и «хотелки»! За эту самую «свинскую» еду, которую ты не смог проглотить! За эту квартиру, где ты меня, как последнюю тряпку, оскорбляешь! За твою жизнь, в конце концов!
Тишина навалилась внезапно, густая, тягучая, как смола. Слышно было только тяжелое дыхание Оксаны и тиканье дешевых китайских часов над плитой. Лицо Алексея побагровело, налилось кровью от бессильной злости и унижения. Жилы на шее надулись. Кулаки сжались так, что костяшки побелели.
— Вот оно как! — зашипел он, слюна брызнула из уголка рта. — Зарплата! Всегда ты ей тычешь! «Я кормилица! Я содержу! Я все тяну!» А то, что я работаю? Что я вкалываю, как проклятый, на этой дырявой стройке? Что у меня начальник — козел, а коллектив — алкаши? Это не в счет? Тебе только цифры в лоб бросать важно?! Ты же просто удачно устроилась, подлизываешься к начальству! Повезло! А я — стараюсь! Из кожи вон лезу!
— Стараешься?! — Оксана горько, истерично рассмеялась, звук был резкий, как скрежет железа. — Пять лет, Кирилл! ПЯТЬ ПОЛНЫХ ЛЕТ! На одной и той же должности! «Младший менеджер по снабжению»! Без единого повышения! Без перспектив! И зарплата, на которую даже хороший кусок мяса не купишь, не то что ресторанный ужин! Да, деньги важны! Очень важны! Когда ты не можешь обеспечить даже треть наших расходов! Когда я должна тянуть все на себе! И работать, как ломовая лошадь, на двух проектах! И выслушивать твои претензии к котлетам, как будто я шеф-повар! И выглядеть «настоящей женщиной» по заветам твоей мамы – ухоженной, выспавшейся, с маникюром! А ты что? Ты что делаешь, кроме как критикуешь и требуешь?! Ты хоть раз за последний год задумался о смене работы? О курсах? О том, чтобы ЗАРАБАТЫВАТЬ ДОСТОЙНО?! Или тебе и так удобно – сидеть на моей шее?
— Я НЕ СИЖУ! — взревел он, замахиваясь кулаком, но ударив лишь по воздуху. — Я работаю! У меня обязанности! Ответственность! А ты… ты просто никудышная кухарка! И хозяйка дерьмовая! Посмотри вокруг! Грязь! Пыль! Посуда не помыта с утра! Твой проклятый фартук воняет гарью! Ты сама воняешь потом и усталостью!
— А у тебя что, руки отсохли, принц? — парировала Оксана, подходя вплотную, так что он почувствовал ее горячее дыхание. Глаза ее были сухими и страшными. — Не помыта? Ты зашел утром на кухню? Заварил себе кофе? И чашку после себя не помыл? Как всегда! Потому что это не твоя обязанность, да? Ты же «мужчина»! Ты «добытчик»! Хотя что ты добываешь, кроме моих нервов и седых волос?! Иди к маме, Кирилл! Может, она тебя за короля холопского держать согласится! Кормить с ложечки, носки стирать и все остальное! Ведь ты же у нее – вечный мальчик! Беспомощный, изнеженный ублюдок!
Она резко развернулась и вышла, хлопнув дверью в спальню так, что задрожали стены и с полки в гостиной с грохотом свалилась фарфоровая статуэтка пастушки – подарок той самой Валерии Степановне на прошлый Новый год. На кухне раздался оглушительный грохот. Тарелка с несъеденными котлетами разлетелась вдребезги о стену, оставив жирный, уродливый шлепок фарша и картофельной жижи на обоях. Потом грохнула кастрюля с пюре, вывернув серую массу на пол. Потом что-то металлическое – вилка? Ложка? Оксана уткнулась лицом в подушку, зажав уши руками. Но заглушить звуки его ярости было невозможно. Пусть бьет. Пусть крушит. Ей было все равно. Пусть сам потом отскребает эту гадость со стен и линолеума. Ее терпение лопнуло окончательно, превратившись в пыль, развеянную его словами «мама права». Эта фраза висела в воздухе ядовитым туманом.
Оксана просидела в спальне до глубокой ночи, пытаясь угомонить свой гнев. Она чувствовала, как боль раздирает её изнутри, как ожог на сердце. Проклятая фраза, проклятые слова: «Мама права». Что она слышала? Только критику, только унижения, только требования. Её жизнь стала искажённым отражением того, что ожидали от неё все окружающие. Она была «недостаточной» в их глазах, и, несмотря на её усилия, сколько бы она ни старалась, это не имело значения.
Утром она проснулась рано. Сон был коротким и беспокойным, но к этому она уже привыкла. За окном начинался новый день, но в квартире царила напряжённая тишина. Впервые за долгое время она почувствовала тяжесть в груди от невозможности решить проблему. На полу в прихожей валялись осколки статуэтки, коробки с разбросанными бумагами, остатки пищи на столе. Всё это было частью её ненавистного мира. Мира, в котором она стала лишь тенью себя.
Игорь так и не вернулся домой прошлой ночью. Оксана почувствовала облегчение от его отсутствия, но эта тишина начинала давить на неё. Почему она должна была мириться с этим? Почему она была вынуждена терпеть каждый его укол? Она не должна больше так жить.
На работе день снова прошёл в привычном ритме. Цифры на экране, бумажки, отчёты — всё это казалось неважным. Всё, что она делала, было словно повторением изо дня в день. А дома, в её собственной квартире, царила лишь холодная пустота.
Когда она вернулась, из кухни снова доносился шум, и ей даже не пришлось заходить, чтобы понять, что это был Игорь. Он стоял у плиты, готовя себе ужин, как всегда, в своих растянутых трениках и с усталым, раздражённым видом. Он выглядел так, как если бы ничего не произошло.
Оксана остановилась в дверях и молча наблюдала за ним. В его действиях не было ни малейшего намёка на сожаление. Он не извинился, не признал своей вины. Он продолжал делать вид, что всё нормально.
— Ты всё-таки вернулся, — сказала она холодным голосом, как будто через силу.
Он обернулся, на его лице мелькнула тень удивления, но он ничего не сказал.
— Ужин готов, — выдавил он из себя, продолжая возиться с кастрюлями.
Она не отвечала, просто сняла с полки ключи и подошла к дверям.
— Куда ты? — его голос был таким же бессильным, как и все его слова.
— Мне нужно побыть одной, — ответила она, не оборачиваясь. — Тебе будет проще без меня.
Его молчание было хуже, чем любые слова. Она шагнула в коридор, и дверь за ней захлопнулась с таким звуком, что даже Игорь не смог бы не заметить. Оксана не знала, что она будет делать дальше. Но она точно знала одно: больше не будет держать этот груз на себе. Она не собиралась больше быть жертвой.
Шаги по лестнице были решительными. Пошла на встречу с неизвестным, с тем, что ей было так страшно принять. Но, возможно, именно это был её шанс. Шанс освободиться.
Когда она пришла в парк, встретилась с женщиной, которая предложила ей работу, её внутренний мир немного успокоился. Она не ждала, что это будет так быстро. На сердце было тяжело, но в голове прояснилось.
— Мы не так уж и много требуем, — сказала Марина, её будущий начальник, с теплой улыбкой. — Главное — готовность работать и расти. И вы точно нам подойдете.
Оксана почувствовала, как её грудь наполняется вдохом. Это было решение. Это было начало нового пути. Путь, где её мнение, её выбор будут важны. И, возможно, если она все-таки решится начать снова, она вернется домой и скажет Игорю всё, что думает. Скажет, что так больше не будет.
Аня прошла мимо него, не оборачиваясь. Ступая твердо, не слыша его слов, которые терялись в пространстве, как пустые угрозы. Каждый её шаг был наполнен решимостью. Он остался стоять, ошарашенный, смотря ей в спину, не понимая, что только что случилось. Его мир рушился, а она уже не была частью этого разрушенного мира.
Она направилась к дверям. Знаменитая дверь, которую она когда-то выбрала, чтобы поставить в их общее будущее. Она была из того самого времени, когда они думали, что смогут всё. Когда она ещё верила в его слова, что «всё будет хорошо». Но теперь эта дверь символизировала не обещания, а разочарования, уходящее в прошлое.
Когда она вышла на улицу, холодный воздух обнял её, как будто сама природа подтверждала её решение. В груди всё было пусто, но это была та пустота, которая освобождала. Она сделала глубокий вдох и почувствовала, как наконец-то начинает возвращаться контроль. Нет, не сразу. Но её шаг был уверенным. Освобождённым. Это был её шаг к себе.
За её спиной, где-то в квартире, ещё продолжал звучать его голос. Он ругал её, кричал что-то о том, что «она не имеет права» и «будет жалеть». Но это было уже не важно. Она продолжала идти, зная, что больше не вернется в эту жизнь.
Она остановилась на перекрестке и огляделась. Всё вокруг было привычным, но для неё мир изменился. У неё был шанс начать всё заново. Она достала телефон, нажала на кнопку и набрала номер. Без единой мысли о том, что она делает — лишь внутренний голос подсказывал, что нужно двигаться. Она не будет одна. Она точно знала, что её теперь поддержат те, кто готов её понять. И они были рядом.
— Привет, Марина? Да, это Аня. Мне нужна твоя помощь. Я… я собираюсь изменить свою жизнь. Ты можешь помочь мне найти жильё? Мы можем поговорить об этом. В ближайшие дни.
Её голос не дрогнул. Внутри был только холодный, уверенный план, не оставляющий места сомнениям. Марина по ту сторону провода выслушала её молча, и Аня знала, что в ответ она получит ту самую поддержку, которая ей была так необходима.
— Хорошо, — ответила Марина. — Я тебя поняла. Не переживай, мы решим все вопросы.
Аня вздохнула, не пытаясь скрыть облегчение. Всё будет в порядке. На этот раз она не сдалась. Не осталась с ним. Не позволила его матери манипулировать её жизнью.
Когда Аня вернулась домой, её взгляд упал на полу лежащие осколки, остатки прошлого, и на мокрые следы от пюре на кухонном полу. Вся квартира, наполненная его словами, гулким эхом, теперь была чужой. Она могла оставить её позади. Всё, что осталось, — это её жизнь и её свобода.
Она не знала, что будет дальше. Но в первый раз за долгое время, с каждым шагом, с каждым принятым решением, она чувствовала себя живой. Это была не борьба за выживание. Это был путь к настоящей жизни. И она была готова идти этим путём.