— Мама, ты нас больше не любишь? Ты уходишь, потому что мы тебе мешаем? — спросил Коля, уткнувшись лицом в мягкого медвежонка.
Его голос дрожал, а глаза наполнялись слезами, словно мир рушился прямо у него на глазах.
— Мам, ты же не бросишь нас? — добавил он едва слышно.
Ирина застыла посреди комнаты, держа в руках кофту. Пальцы побелели от напряжения. Она чувствовала себя преступницей перед собственными детьми — будто готовилась их предать. Но одновременно изнутри её душила усталость, тяжёлая, вязкая, как болотная грязь.
Накануне Дмитрий в своей обычной манере подлил масла в огонь. Он улыбался, но глаза его блестели недобро.
— Ну что, ребята, слышали новость? Мама решила сбежать от нас. Надоели мы ей.
Он сказал это так, будто шутил, но дети поверили. Ирина видела их лица: Иван нахмурил брови, а Коля замер, словно ему стало холодно.
— Навсегда? — дрогнувшим голосом спросил младший.
— А кто знает? Может, и навсегда, если ей понравится, — лениво бросил Дмитрий.
Ему казалось это забавным. Для мальчиков это было настоящим ударом.
В тот вечер Ирина долго сидела рядом с Колей, гладила его по голове и шептала, что никогда не перестанет его любить. Но уже на следующий день Дмитрий снова пустил свою «шутку».
— Ну не реви, Коль, — сказал он, когда сын всхлипывал. — Зато папа рядом, папа никуда не денется.
Ирина почувствовала, что срывается. Она готова была накричать на мужа, но сдержалась — ради детей.
Три дня подряд она готовила к празднику: пекла, мыла, натирала до блеска всё в доме. Она мечтала хотя бы в этот день выглядеть ухоженной и спокойной мамой, а не измотанной домработницей.
Но утром её разбудил Коля:
— Мам, мне скучно. Мам, я хочу есть.
— Сиди тихо, пока я не проснусь! — резко ответила она.
Через час раздался звон тарелки. Мальчики пытались сами налить молоко. Ирина влетела на кухню и закричала:
— Ну сколько можно! Вы и минуты без меня не способны! Вот не станет мамы — тогда узнаете, каково это!
Она орала три минуты, пока Коля не разрыдался, а Иван не сжал руки за спиной, уставившись в пол.
Ирина испугалась самой себя.
На следующий день она позвонила Ольге.
— Я больше не могу, — призналась Ирина. — Устаю от всего. Кричу на детей, хотя ненавижу себя за это.
— Потому что ты всё тащишь одна, — спокойно ответила Ольга. — Ты загнала себя. Приехали бы с нами за город. Я сняла домик. Ты должна отдохнуть, иначе сорвёшься окончательно.
Ирина колебалась, но согласилась.
Когда она сказала Дмитрию о своих планах, он вспыхнул:
— Значит, бросаешь семью? В праздник? Люди проводят этот день с близкими, а ты — сбегаешь.
— Я не сбегаю, — устало ответила Ирина. — Я хочу день тишины. Ты разве не видишь, что я на пределе?
— Ты всегда ноешь, — отмахнулся он. — Все женщины как-то справляются, а ты одна устала.
Эти слова обожгли её сильнее крика.
— Знаешь что? — холодно сказала она. — Все субботы теперь мои. С детьми будешь ты. Хватит прятаться за усталостью.
— Да ну, — отмахнулся он. — Ты перегибаешь.
— Нет, Дима. Либо так, либо развод.
Он замолчал. Она впервые видела его растерянным.
В загородном доме Ирина впервые за годы проснулась сама, а не от криков. Солнце светило сквозь занавески, пахло хвоей. Она лежала с книгой и ловила ощущение свободы.
К вечеру они с Ольгой сидели на веранде. В руках — бокалы. Муравьи уносили хлебные крошки.
— С праздником тебя, подруга, — сказала Ольга. — Сегодня ты снова не только мать.
Ирина улыбнулась. Ей казалось, что изнутри уходит тяжесть.
Когда она вернулась домой, Коля первым бросился к ней.
— Мам, ты правда уезжала, потому что мы тебе надоели?
Ирина присела, обняла обоих сыновей.
— Нет, мои хорошие. Я вас люблю больше всего на свете. Но мама тоже человек. Иногда ей нужно побыть одной, чтобы потом иметь силы любить вас ещё сильнее.
— А мы можем помогать тебе отдыхать? — серьёзно спросил Иван.
Она улыбнулась сквозь слёзы.
— Да. Если вы будете иногда играть вместе, пока мама читает книгу, это и будет лучшая помощь.
Коля крепко прижался к ней:
— Мы не хотим, чтобы ты плакала. Мы будем стараться.
Ирина впервые за долгое время почувствовала: её услышали.