Когда я увидела, как моя троюродная сестра Вероника целует моего мужа в нашей гостиной, первой мыслью было: «Какой странный сон». Потом дошло — это реальность. Я стою на пороге, с пакетами в руках, и смотрю на измену.
Они стояли у окна, обнявшись. Солнце играло в её рыжих волосах — она всегда называла их «медовым янтарём». Даниил держал её за талию и склонялся к губам. Сцена будто из романтической мелодрамы.
Пакеты грохнулись на пол. Яблоки покатились по паркету, баночка варенья разбилась вдребезги.
Они вскрикнули и отпрянули. Вероника побелела, потом залилась краской. Даниил выглядел так, словно его поймали на краже.
— Маришка, — выдохнула Вероника. — Это не то, что ты думаешь…
— А что это тогда? — спросила я неожиданно спокойно. Голос звучал ровно, хотя внутри всё дрожало. Наверное, это был шок.
— Мы… — начал Даниил, но запнулся и опустил взгляд.
Я молча смотрела на них. На мужа, с которым была вместе восемь лет. На сестру, которую приютила месяц назад после её развода с Игорем.
Вероника приехала в слезах, с синяком под глазом и чемоданом. Говорила, что больше не может жить с алкоголиком, который её избивал.
— Марусь, помоги, — плакала она в трубку. — Мне некуда пойти.
Разумеется, я не могла отказать. Мы были близки с детства, хоть и нечасто виделись. Она была единственным человеком со стороны мамы, кто поддерживал с нами связь.
Даниил не был в восторге:
— Снова кто-то будет у нас жить. Нам и своих проблем хватает.
— Она же нам родня, — убеждала я. — И это ненадолго.
Как же я ошибалась.
Первые дни Вероника вела себя тихо. Помогала по дому, готовила ужин. Даниил работал из дома — программист — они проводили вместе целые дни. Я думала, это хорошо: он не любит быть один.
Через неделю заметила: Вероника изменилась. Синяк прошёл, она похорошела, стала краситься, купила себе обтягивающую одежду.
— Хочу снова чувствовать себя женщиной, — говорила она. — Столько лет себя теряла.
Я радовалась. Думала, она восстанавливается после ужасного брака.
Но звоночек прозвенел. Я вернулась раньше с работы — Вероника сидела в гостиной в коротком халатике, Даниил рядом, показывал что-то на ноутбуке.
— Марусь, смотри, какой Данька умничка! Показывает мне, как на сайтах заказывать.
Данька? Он всегда ненавидел уменьшительные формы.
Даниил смутился:
— Да так, ничего особенного.
На кухне я увидела две чашки. Из свадебного сервиза. Не из повседневной посуды.
— Кофе пили? — спросила я.
— Ага, — улыбнулась Вероника. — Даня такой заботливый, сам приготовил.
Даниил не отрывал взгляда от экрана.
Я тогда списала это на обычную вежливость. Но потом было больше.
Она стала расспрашивать его о работе. Готовила его любимые блюда. Варила борщ, который у меня никогда не получался. Жарила мясо по-французски.
— Даня рассказал, — объясняла она. — Вот я и решила его порадовать.
Он хвалил её. А я — сжималась внутри от тревоги.
Потом я заболела. Грипп. Лежала в спальне, Даниил уехал на встречу. Вероника носила мне чай, заботилась.
— Спасибо, — благодарила я. — Ты такая заботливая.
— Мы же одна семья, — улыбалась она.
Когда мне полегчало, я услышала их смех. Они смотрели фильм. Вероника положила голову ему на плечо. Сидели слишком близко.
— Что смешного? — спросила я.
Они вздрогнули.
— Так, комедия, — пробормотал он.
— Просто старый фильм, — слишком быстро вставила она.
Я не спала до утра.
Утром сказала, что задержусь на работе. Но вернулась через час. И застала то, что застала.
Теперь мы стояли среди осколков. Вероника теребила платье. Даниил молчал.
— Ну? — спросила я. — Объясните.
— Маша, это случайность… — начал он.
— Случайность? Целоваться — случайно?
— Мы не хотели тебя ранить, — вмешалась она. — Оно само…
— Само, — повторила я.
На кухне я дрожащими руками налила воду. Они шли следом, как дети, попавшиеся на проказе.
— Маша, — начала она умоляюще. — Между нами что-то возникло…
— Что именно?
— Ну… чувства.
— К мужу сестры, приютившей тебя?
— Не надо, — попытался вмешаться Даниил.
— А как надо? Спокойно спросить, когда вы собираетесь переспать?
— Мы не крутили роман, — тихо сказал он. — Это было впервые…
— А до этого что было? Его любимые блюда, «наш Данечка», прикосновения?
Он промолчал.
— Я не хотела… — начала она. — Он сам сказал, что между вами всё давно остыло…
— Что он тебе сказал? — я уставилась на мужа.
Он побледнел:
— Я не так выразился…
— А как? Что у нас нет близости?
— Что мы отдалились…
— И ты решила «приблизиться». К его телу.
Вероника вспыхнула:
— Мы не…
— Пока. Но к этому шло?
Молчание.
— Отвечайте!
— Шло, — кивнул он.
Я села. Ноги не держали.
— Значит, хотите быть вместе?
— Мы не уверены, — прошептала она.
— Но целуетесь.
— Маша, — начал он.
— Хватит. Вероника, собирай вещи.
— Маша, не гони меня… Мне некуда…
— Надо было думать раньше.
— Но Игорь… Он меня найдёт…
— Тогда иди к Даниилу. Вместе спасётесь.
Я посмотрела на мужа:
— Забери её. Только не в этот дом.
— Подожди, давай поговорим…
— О чём? Как вы предали меня?
— Мы можем всё исправить. Начать сначала.
— Как? Забудем, что было?
— Да.
Я долго смотрела на него. Потом сказала:
— Нет. Не начнём.
— Почему?
— Потому что я не забуду. И не прощу.
Вероника собирала вещи. Даниил стоял в коридоре. Я сидела на кухне.
Странное чувство — облегчение. Всё стало ясно. Всё встало на свои места.
— Маша, — подошла она. — Прости…
— Хотела, — сказала я. — Хотела и добилась.
— Что мне теперь?
— Не знаю. Это твои трудности.
— Но мы родня…
— Были. До сегодняшнего дня.
Даниил взял её чемодан.
— Отвезу в гостиницу.
— Отвези. Но не возвращайся. Завтра заберёшь вещи.
— Подожди…
— Всё. Уходите.
Они ушли. Я вымыла пол, собрала осколки, навела порядок.
Потом села. И заплакала.
Не по браку. А по доверию. По себе прежней. По наивности.
Но главное — это было освобождение. Больше не надо притворяться. Можно быть собой.
Прошла неделя. Даниил приехал за вещами. Пытался говорить. Я подала на развод.
Вероника писала, звонила. Я не отвечала.
На работе говорила — устала.
А дома стало тихо. Впервые за много месяцев — по-настоящему тихо.
Я завела кота. Переклеила обои. Купила себе кресло мечты.
Через месяц узнала — они живут вместе. Кто-то переслал сторис из их совместной жизни.
— Фу, мерзко, — шептали коллеги.
— Значит, любовь, — отвечала я спокойно.
А может, просто подлость. Не важно.
Это уже не мои заботы.
Теперь я знаю главное: родство — не гарантия. Семья — это те, кто тебя бережёт.
А я больше не верю вслепую. И жить от этого стало легче.