В квартире Алины и Максима стояла почти сакральная тишина. Дети, измочаленные садиком и секциями, сопели, раскинувшись по кроватям. Кот распластался на батарее. Даже холодильник урчал приглушённо, будто понимал: сейчас не время.
И вдруг в замке заскрипел ключ.
Звук был дерзкий, уверенный и бесповоротный — словно объявление приговора.
Алина приоткрыла глаз. Внутри всё рухнуло.
— Макс… — прошептала она, толкнув мужа локтем. — Это кто? Грабители?
Максим что-то невнятно промычал и натянул подушку на голову.
Но «грабители» вели себя подозрительно свободно. Они не прятались, не шептались. Они топали, шуршали пакетами и уже вовсю орудовали в прихожей.
— Максюша! Алиночка! Встаём! День давно начался, а вы всё валяетесь! Так всю жизнь проспите!
Голос Ирины Павловны, матери Максима, прорезал утро, как циркулярная пила.
Алина резко села. В груди поднималась злость — плотная, вязкая, злость человека, у которого отобрали законный выходной.
Ирина Павловна была дамой старой формации. Из тех, кто искренне верит, что личное пространство — буржуазный миф, а сын остаётся её собственностью независимо от возраста. Ключи у неё были («На экстренный случай!»), и экстренные случаи происходили подозрительно часто — обычно по выходным.
Дверь спальни распахнулась без стука.
Свекровь стояла в проёме, сияя, словно отполированный чайник. В руках — сумки, на голове — идеальная причёска.
— Ну и даёте! — всплеснула она руками. — Воздуха нет! Окна закрыты! Максиму кислород нужен, он у тебя бледный!
Она решительно подошла к окну и дёрнула шторы. Свет ударил в глаза.
— Мам… — простонал Максим. — Ну зачем так рано? Мы же говорили…
— Что «говорили»? — Ирина Павловна уже водила пальцем по комоду. — Пыль! Он этим дышит! Алина, ты когда последний раз убиралась? У ребёнка астма будет, а мать до обеда спит!
Алина молча поднялась, накинула халат. Вести диалог со свекровью, находясь в горизонтальном положении, было бесперспективно.
— Сейчас восемь утра, Ирина Павловна. Это не обед.
— Для нормальной хозяйки — уже поздно! — отрезала та. — Я с рынка пришла, творог взяла. Сейчас сырники сделаю, а то вы тут на хлебе с колбасой живёте.
Она развернулась и ушла на кухню, чеканя шаг.
Через минуту оттуда раздался лязг посуды.
— Господи… — доносилось оттуда. — Кастрюля пустая! Вчера опять макароны? Алина! У мужика желудок посадите! Ему суп нужен! А у вас в холодильнике — пустота и кетчуп!
Из детской раздался плач — младший, Миша, проснулся от шума.
Алина стиснула кулаки и пошла к детям.
Когда она вернулась на кухню, там кипела бурная деятельность. Банки меняли места, «сомнительные» продукты отправлялись в мусор.
Максим сидел за столом с кружкой кофе и выглядел максимально несчастным.
— Мам, ну правда… — бормотал он. — Можно же было позвонить…
Ирина Павловна замерла.
— Позвонить? — переспросила она холодно. — Я — мать. Мне не нужны разрешения, чтобы войти в дом сына. Я тебя выносила, ночами не спала, а теперь должна записываться?
— Речь не о разрешении, а о границах, — спокойно сказала Алина.
— У близких людей нет границ! — отрезала свекровь. — Всё должно быть открыто! Что вы тут скрываете? Я помогу, если жена не справляется!
Она с грохотом взялась за раковину.
Алина смотрела на её спину. На Максима, втянувшего голову в плечи.
Обычно она терпела. Но сегодня что-то щёлкнуло.
В голове оформился план — простой и безжалостный.
Алина подошла и мягко обняла свекровь.
— Вы абсолютно правы, Ирина Павловна, — сладко сказала она.
Свекровь даже вздрогнула.
— Что?
— Мы одна семья. Без формальностей. Двери должны быть открыты. Спасибо, что напомнили.
Ирина Павловна прищурилась, но подвоха не уловила.
— Вот и славно, — смягчилась она.
Весь день она командовала. Алина молчала и ждала.
Вечером Максим спросил:
— Ты чего такая довольная?
— Завтра подъём ранний, — улыбнулась Алина. — Мы начинаем акцию «Семейное утро».
— Зачем?
— Будем укреплять родственные узы. По маминому методу.
Воскресенье. 5:45.
— Подъём, команда, — прошептала Алина детям.
— Кто хочет к бабушке? Конфеты, мультики?
Через сорок минут машина уже стояла у дома Ирины Павловны.
— Алин… она спит, — зевал Максим.
— Родные не спят, — отрезала она.
Звонок. Долгий. Потом ещё.
— Баааабушка! — заорали дети.
Дверь приоткрылась на цепочку.
— Что случилось?..
— Сюрприз! Мы решили не звонить. Мы же семья!
Через секунду дети уже носились по квартире.
— Ой… — протянула Алина. — А посуда грязная. И пыль. Как же так?
Через два часа они ушли.
Потом пришли ещё раз. Поздно вечером.
А через неделю Ирина Павловна сама протянула ключи.
— Заберите. И приходите только по звонку.
— Конечно, — спокойно ответила Алина. — Границы — это важно.
Дверь захлопнулась.
Максим посмотрел на связку ключей и улыбнулся.
— Победа?
— Перемирие, — ответила Алина. — Самое ценное.