С утра в квартире стояла непривычная тишина. Мила сидела за машинкой у окна, осторожно вела ткань под иглой, стараясь не думать о том, что сегодня снова нужно решать вопрос с оплатой квартиры. Заказов в последнее время стало больше, но вместе с ними пришла усталость — бесконечная, вязкая, как пыль на шторах, которые она всё собиралась постирать, да руки не доходили.
На кухне тикали часы, в детской шуршал карандаш — Артём рисовал, мурлыча себе под нос. Данил обещал найти работу «со дня на день», но этот день никак не наступал. Он всё чаще сидел с телефоном, молча, будто в ожидании чуда, которое само распахнет перед ним дверь.
Мила вздохнула, сняла ногу с педали. Её жизнь давно превратилась в череду мелких забот — строчки, выкройки, сдачи заказов. Всё было бы терпимо, если бы не это чувство, будто она одна держит на себе их дом, как тонкую ткань, которая вот-вот порвётся.
Она услышала шаги за спиной. Данил стоял в дверях, глядя в телефон.
— Родители завтра приедут, — сказал он, даже не поднимая глаз.
Мила оторвалась от швейной машинки. Данил стоял в дверях детской, листал что-то в телефоне.
— Надолго?
— Недели на две. Отцу путёвку выдали в санаторий, процедуры там, но без проживания. Им нужно где-то остановиться, пока он лечится.
Она отпустила педаль. Нитка натянулась и порвалась.
— Ты хотел обсудить это со мной?
Данил поднял глаза от экрана, посмотрел так, будто не понял смысла вопроса.
— Это мои родители. Им больше некуда пойти.
Мила сжала край юбки, которую подшивала. Хотела сказать, что жильё снимают они, что последние месяцы платит только она, пока он без работы. Что у неё заказы, сроки, а машинка стоит в углу детской — единственное место, где можно трудиться. Что две недели — это много.
Но Артём сидел у батареи, писал в тетради, и она видела, как он насторожился.
— Хорошо, — ответила она.
Данил кивнул и ушёл. Мила вдела новую нитку, но руки дрожали, игла никак не попадала в ушко.
На следующий день они появились к обеду. Мила открыла дверь, помогла с сумками.
Вера Семёновна вошла, принюхалась:
— Милочка, как-то душно. Когда окна открывали?
— Утром.
— Надо чаще, родная. А то запах стоит тяжёлый.
Сергей Петрович прошёл в комнату, поставил сумку. Вера Семёновна сняла пальто, заглянула на кухню, провела пальцем по столешнице.
— Пыли-то сколько. Данил, помогай жене, она же одна не справляется.
Мила стояла в дверях, держа чужое пальто. Данил промолчал.
— Мам, присядь, — сказал он. — Сейчас чай поставим.
— Не надо, я сама. — Вера Семёновна уже рылась в шкафчиках. — Вот эту чашку не бери, треснутая. Милочка, у вас нормальная посуда есть?
Мила повесила пальто. Это было её пальто — освободила место.
— Вера Семёновна, я постелю вам в спальне.
— Не беспокойся, дорогая. Мы люди неприхотливые.
Мила пошла в их с Данилом комнату. Сняла постель, достала чистое бельё.
Данил зашёл следом.
— Ты где будешь спать? — спросила она.
— На кухне. Ты с Артёмом в детской.
Она кивнула. Разложила бельё. Вера Семёновна заглянула в комнату:
— Ой, Милочка, шторы серые, давно стирала?
— Месяца три назад.
— Надо почаще.
Мила прошла в детскую. Артём рисовал. Вера Семёновна осмотрелась:
— А это швейная машинка? Прямо тут?
— Да. Светло, удобно.
— Странно. Ребёнку мешает. И ткани кругом. Надо убрать.
Мила сжала кулаки.
— Мне так удобно. Это работа.
— Не обижайся, я к лучшему.
Вечером Мила пыталась доделать заказ, но шов не ложился ровно.
Артём ворочался, и она боялась шуметь машинкой.
Вера Семёновна заглянула:
— Милочка, ты что, шьёшь ночью? Ребёнок спит!
— Заказ завтра сдавать.
— Перенеси. Здоровье важнее.
Мила выключила машинку, сложила ткань.
Она легла рядом с сыном, боясь пошевелиться. За стеной звучали голоса — свекровь что-то рассказывала Данилу.
Это была её квартира. Вернее, съёмная, но оплачивает она.
Она тут живёт, работает, растит сына. И лежит на краю кровати, не в силах даже шить.
Утром Мила проснулась от запаха жареной рыбы. На кухне Вера Семёновна стояла у плиты:
— Доброе утро! Я завтрак приготовила. Мужчинам надо питаться плотно.
Запах ударил в нос. Мила терпеть не могла рыбу — он въедается в ткани.
А у неё в детской лежала бежевая материя — срочный заказ.
— Вера Семёновна, я рыбу не жарю. Запах сильный.
— Ничего, проветрим.
Мила распахнула окна. Данил и Сергей сели за стол. Вера Семёновна накладывала еду.
— Ешьте, пока горячее.
Артём выглянул:
— Фу, воняет.
— Артём! — одёрнула его Мила.
— Дети правду говорят, — улыбнулась свекровь. — Но рыба полезна.
После завтрака Вера Семёновна ходила по квартире, указывая, где пыль.
Достала пылесос, передвинула мебель, швейную машинку.
— Так лучше. Порядок должен быть.
Мила молча вернула всё обратно.
Вечером Сергей Петрович попросил настольную лампу «на один вечер».
Мила ответила твёрдо:
— Нет. Это лампа Артёма.
Муж раздражённо взглянул, но промолчал.
На третий день Мила поехала в ателье с заказом.
— Милочка, а обед кто приготовит? — спросила свекровь.
— Я работаю.
— Ну хоть суп поставь.
Данил вмешался:
— Мам, мы справимся.
Мила хлопнула дверью.
В ателье хозяйка посмотрела на неё:
— Ты бледная. Всё нормально?
— Да.
Новые заказы она взяла. Дома обнаружила, что ткань убрали и придавили одеялами.
Помялась. Заломы.
— Вера Семёновна, это заказ.
— Ой, извини. Отпаришь — и всё.
На следующий день свекровь надела её туфли.
— Это мои, — сказала Мила.
— Ой, просто примерила. Не обижайся.
Мила сжала пакет с нитками.
— Это мой дом, — тихо сказала она.
— Что, дорогая?
— Мой дом. Мои вещи.
— Мы гости, — холодно ответила свекровь. — Если тяжело нас терпеть — скажи.
— Меня никто не спрашивал.
— Что — не спрашивал?
— Данил не спросил, хочу ли я, чтобы вы жили здесь.
— Значит, мы лишние.
Данил вошёл, услышав последнее.
— Что случилось?
— Спроси у своей жены, — сказала мать. — Она нас выгоняет.
— Я не выгоняю. Я хочу, чтобы меня спрашивали.
— Это не твоя квартира, — сказал Данил. — Мы снимаем.
— И плачу за неё я.
Тишина.
Она ушла в детскую, села на кровать.
Потом он зашёл:
— Мила, ты чего?
— Устала. От того, что меня не слышат. Что мои вещи трогают.
— Это мои родители!
— А я тебе кто?
Он промолчал.
Через день Мила позвонила подруге Ирине.
— Можно я приеду?
— Конечно.
Ирина выслушала, потом сказала:
— Ты платишь за жильё, а живёшь как гость.
Мила знала.
Вечером сын заплаканный:
— Бабушка выкинула мои рисунки. Сказала — мусор.
Мила вошла на кухню:
— Вы выбросили рисунки Артёма?
— Там ерунда была. Я порядок навела.
— Собирайте вещи, — спокойно сказала Мила.
— Что?
— Уезжайте.
— Ты с ума сошла?
— Нет. Просто не хочу жить с вами.
Данил вышел:
— Что происходит?
— Твои родители съезжают. Или я ухожу с сыном.
— Это мои родители!
— А это моя жизнь. Выбирай.
Он молчал.
Мила собрала вещи, одела Артёма.
— Мам, мы уходим?
— Да.
— Насовсем?
— Не знаю.
Она взяла сына за руку, вышла.
На лестнице набрала Ирину:
— Можно у тебя переночуем?
— Конечно.
Через неделю Мила сняла маленькую квартиру.
Ирина помогла перевезти вещи.
Мила поставила машинку у окна. Артём рисовал.
— Мам, здесь хорошо.
— Правда?
— Тихо.
Вечером Мила вышла на балкон.
Открыла окно. Впервые за долгое время смогла вдохнуть спокойно.
Данил не звонил. Потом пришло сообщение:
«Мила, давай поговорим».
Она посмотрела на экран, заблокировала телефон.
Говорить было не о чем.
Теперь у неё была своя жизнь. Маленькая, тесная, но — своя.