Муж с его матерью впервые привели меня в пафосное заведение. Они заказали всего на сотню тысяч, а потом передали через официанта: «Благодарим за угощение, дурочка» — и исчезли, оставив меня один на один с огромным счётом. И тут к столику подошла уборщица и спросила: «Вы дочь Петра?» Я работала у вашего отца много лет, а перед смертью он попросил вручить вам этот конверт». Когда я раскрыла его, то онемела. С этого момента моя жизнь перевернулась.
Анна Орлова всегда умела считать деньги. Не потому, что была скупа, а потому, что выросла в обычной семье, где каждая сумма проходила через руки не просто так. Отец, Пётр, трудился главным инженером на заводе, мать вела дом.
Жили просто, но достойно. Когда родителей не стало: отец умер от инфаркта десять лет назад, мать — ещё через два, Анне досталась трёхкомнатная квартира в старом кирпичном доме почти в центре. Небольшие накопления она пустила на ремонт, остаток отложила «на чёрный день». Сейчас ей было 38, она состояла в должности старшего администратора в сети частных клиник. Доход был приличный, стабильный: хватало, чтобы не отслеживать каждую гривну, но и не размахивать деньгами. Анна одевалась скромно, но добротно, делала маникюр раз в три недели, красилась сама. Машину не покупала — считала, что в городе с нормальным метро это лишнее. Замуж она вышла шесть лет назад за Рустама Сафина.
Познакомились у общих друзей на дне рождения. Он был обаятельный, разговорчивый, работал менеджером по продажам в строительной фирме. Ухаживал красиво: цветы, комплименты, приглашения в кафе. Анна не считала себя наивной, но Рустам выглядел надёжным. Не пил, не курил, рассуждал о семье и детях. Свадьбу сыграли скромную, для самых близких. Первый год прошёл ровно: Рустам приносил хороший доход, они даже обсуждали рождение ребёнка.
Потом в его компании начались трудности: сорвались несколько крупных сделок, начали задерживать зарплату. Рустам нервничал, Анна старалась его поддержать, уверяла, что справятся, пока у неё стабильная работа. В итоге он уволился и затеял собственное дело — что-то с поставками стройматериалов. Бизнес не пошёл. Затем последовала ещё одна попытка — и снова провал.
Анна не устраивала сцен. Просто однажды сказала:
— Рустам, устройся на обычную работу, хоть продавцом-консультантом. Мне не нужен бизнесмен, мне нужен муж, который не сидит дома.
Он обиделся, обвинил её в отсутствии веры. Она спокойно ответила:
— Я верю в того, кто действует, а не в того, кто третий год обещает золотые горы.
В итоге Рустам пристроился «консультировать по недвижимости». Зарплата выходила скромная, но хоть что-то. Его мать, Валентина, появилась в их жизни не сразу. До этого она жила в другом городе, но три года назад овдовела и перебралась ближе к сыну, сняла жильё в соседнем районе. Анна с ней тесно не общалась.
Раз-два в месяц они наведывались к Валентине: посидеть, выпить чай. Свекровь была крепкая женщина с тяжёлым взглядом и привычкой встревать в чужие решения. Однажды она сказала Анне:
— Ты, доченька, мужчину не поддерживаешь, а только упрекаешь.
Анна молчать не стала:
— Валентина Сергеевна, я его не стыжу. Я просто не позволяю ему сидеть у меня на шее. Если вы хотите его содержать — пожалуйста, я не возражаю.
Свекровь перекосилась, но на время отступила.
За последние полгода Рустам стал вести себя страннее. Частые задержки «на работе», вечные «клиенты», постоянные переписки в телефоне, который он тут же отворачивал. Анна не ревновала по жизни, но однажды прямо спросила:
— У тебя, случайно, не появилась другая?
Он возмутился, сделал обиженное лицо:
— Ты в своём уме? Просто навалилось по работе.
Анна лишь пожала плечами:
— Ладно. Но если я пойму, что ты мне врёшь — сам уйдёшь, я даже выгонять не стану.
Он клялся, что всё честно. Анна решила не устраивать расследований: если изменяет — правда всё равно всплывёт. Она не собиралась бегать за мужем, как сыщик. У неё были свои задачи и нервы.
И вот однажды всё резко перевернулось.
В пятницу вечером, едва Анна переступила порог после рабочего дня, Рустам встретил её с букетом роз — штук пятнадцать, в дорогой упаковке.
— Что случилось? — сразу поинтересовалась Анна, разуваясь.
Сюрпризов без повода она не любила.
— Ничего особенного, — улыбнулся Рустам. — Просто захотел тебя порадовать. Аня, давай сегодня поужинаем не дома. В ресторане. Втроём. С мамой.
Анна удивилась ещё больше:
— С Валентиной Сергеевной? В ресторан? За шесть лет брака…
За всё время совместной жизни в действительно хорошем ресторане они не были ни разу, если не считать свадебный банкет. Обычно ограничивались кафе или пиццерией. А уж идти туда вместе со свекровью…
— Да, мама давно мечтает посидеть в хорошем месте, — обнял её Рустам за плечи. — Хочу сделать особенный вечер. Красиво, вкусно. Мы давно себе такого не позволяли.
— А с деньгами как? — без обходных манёвров спросила Анна.
— У меня была премия, — легко ответил он. — За прошлый квартал. Нормальная сумма, хочу потратить её на нас, на семью.
Анна внимательно всмотрелась в него. Вроде не врал: взгляд прямой, улыбка — уверенная. Желание провести «семейный вечер» со свекровью радости не вызывало, но отказывать она не стала.
— Хорошо, — кивнула она. — Только я быстро переоденусь. И без фанатизма, ладно? Не надо разоряться.
— Обещаю, — засмеялся он. — Просто нормальный ужин. Вы обе это заслужили.
Анна переоделась в чёрное лаконичное платье до колена, подправила макияж, распустила волосы. Посмотрела в зеркало — вполне. Когда вышла, Рустам уже стоял в коридоре в рубашке, брюках и пиджаке — выглядел прилично.
— Поехали? Заедем за мамой, — предложил он.
Они вызвали такси, по пути забрали Валентину. Свекровь уже ждала у подъезда, нарядная, в бежевом костюме и с объёмной сумкой. Села на переднее сиденье, сухо поздоровалась с Анной.
— Ну что, сынок, наконец-то ты выведешь маму в приличное заведение? — довольно проговорила она.
— Конечно, мам, — улыбнулся Рустам.
Такси довезло их до центра. Машина остановилась у высотного здания с подсветкой и вывеской «Монарх». Анна слышала об этом месте: дорогой ресторан, средний чек две–три тысячи на человека. Она удивилась, но промолчала. Рустам сказал про премию — значит, просчитал.
Внутри — высокие потолки, мягкий свет, официанты в жилетах, запах дорогих блюд и кожаных кресел. Метрдотель нашёл в списке их бронь, проводил к столику у окна с видом на город.
Анна чувствовала себя чужой среди уверенных, хорошо одетых людей, но брала себя в руки.
Меню оказалось впечатляющим, а цены — ещё больше. Анна выбрала средний вариант: салат и рыбу на гриле, отказалась от вина, взяла морс. Рустам заказал устриц, дорогой стейк, бутылку красного вина. Для Валентины — икру, омара, шампанское.
Анна хотела заметить, что это уже перебор, но промолчала: его деньги — его решение.
Пока ждали заказ, они пообщались о работе и планах. Рустам был в приподнятом настроении, шутил, благодарил Анну за поддержку. Она понемногу расслабилась, решив, что, возможно, это просто жест благодарности.
Когда подали блюда, Рустам и Валентина начали заказывать всё более дорогие позиции: ещё икру, второй омар, дорогой коньяк, дополнительное вино, десерты с трюфелями, кофе, ликёры. Валентина громко восхищалась каждым блюдом:
— Вот это по-человечески! Вот так и надо жить!
Анна всё это время спокойно ела свою рыбу и пила морс, но в душе холодок становился сильнее. Она заметила, как Рустам с матерью переглядываются и тихо шепчутся.
Когда они расправились с десертами, Рустам глянул на часы, потом — на Валентину. Та едва заметно кивнула.
— Аня, мы с мамой выйдем подышать, она хочет покурить, — сказал он, поднимаясь.
— Идите, — Анна кивнула, допивая капучино.
Минут через десять они не вернулись. Анна потянулась за телефоном, чтобы набрать Рустаму, но в этот момент к столу подошёл официант — всё тот же молодой парень.
— Простите, — вежливо произнёс он. — Ваши спутники просили передать, что они уже уехали.
Анна не сразу уловила смысл:
— В смысле, уехали? Они только что вышли.
Официант замялся, но всё же продолжил:
— Они вызвали такси и покинули ресторан. И попросили дословно передать вам: «Спасибо за ужин, дура». Простите, это их слова.
Анна застыла. Секунды тянулись, пока до неё доходило.
— Это какая-то шутка? — еле слышно спросила она. — Вы уверены?
— К сожалению, да, — тихо ответил официант и положил перед ней кожаную папку. — Мне нужно вручить вам счёт.
Анна разжала пальцы, открыла папку. Внизу — итог: «50 000 грн». Она перечитала сумму ещё раз. Цифры оставались прежними.
— Откуда такая сумма?.. — голос предательски дрогнул.
— Ваш супруг и его мать заказывали самые дорогие позиции в меню, — спокойно объяснил официант. — Белужья икра, омар, коньяк, дорогое вино, плюс основные блюда, десерты, кофе. Вот подробный чек.
Анна пробежалась по строкам и поняла: всё самое дорогое. Сознательно.
— То есть они… просто ушли? — спросила она механически.
— Да. Поэтому я обязан попросить вас оплатить счёт. В противном случае мне придётся пригласить администратора, а затем, возможно, полицию.
Слово «полиция» прозвучало как пощёчина. Анна почувствовала взгляды с других столиков, жар стыда бросился в лицо. На карте у неё было около тридцати тысяч до следующей зарплаты — и никакой возможности расплатиться полностью.
— Вы сможете оплатить? — уточнил официант.
— Я… — Анна не знала, что ответить.
И тут из двери у кухни вышла пожилая уборщица в сером халате и с тележкой. Она шла по залу, потом внезапно остановилась, всмотрелась в Анну и, бросив тележку, решительно направилась к их столику.
— Извините, — обратилась она прямо к Анне, не глядя на официанта. — Вы случайно не дочь Петра?
Анна напряглась:
— Да… Откуда вы знаете?
Женщина присела на стул напротив, где ещё недавно сидела свекровь.
— Я у вашего отца всю жизнь полы мыла и убирала, — сказала она мягко. — Перед самой смертью он попросил меня сохранить для вас один конверт и передать, когда вы окажетесь в беде.
Она достала из кармана старый, потёртый конверт с надписью «Дочери» рукой отца.
— Меня зовут Надежда. Пётр Сергеевич сказал: «Если мою девочку предадут или унизят — отдай ей это». Я много лет работаю здесь, надеялась, что вы когда-нибудь заглянете.
Она протянула конверт Анне:
— Я видела, как ваш муж с матерью уехали. Слышала, что они вам «передали». Значит, время пришло.
Анна осторожно вскрыла конверт. Внутри оказался тяжёлый латунный ключ и записка. Почерк отца — знакомый, уверенный.
«Доченька, если ты читаешь это, значит, произошло именно то, чего я опасался. Человек, которому ты доверилась, предал тебя. Ключ от сундука на нашей даче в Сосновке. Помнишь старый сарай за домиком? В полу у окна я спрятал этот сундук. Там то, что поможет тебе выстоять: деньги. Не позволяй никому сломать тебя. Я всегда с тобой. Папа».
Слёзы сами покатились по щекам Анны.
— Он знал… — прошептала она.
— Да, — кивнула Надежда. — Он многое предвидел и очень вас любил.
Анна вытерла глаза, повернулась к официанту:
— Мне нужно время съездить за деньгами. Я вернусь и всё оплачу. Дайте мне четыре часа.
— Я не могу отпустить вас с таким долгом просто так, — растерянно возразил он. — Это против правил.
— Я оставлю залог, — Анна сняла часы. — Это подарок отца, дорогие. Они стоят больше, чем весь счёт. Забирайте. Но я вернусь.
Официант осмотрел часы, кивнул:
— Хорошо. Если через четыре часа вас не будет — я вынужден буду вызвать полицию.
Анна согласилась, поблагодарила Надежду и вышла. Вызвала такси до дачи в Сосновке — участок в ста километрах от города. Дом давно стоял без присмотра, заросший травой.
Добравшись, Анна открыла скрипучий сарай, отыскала доски у окна, поддела одну, потом другую, пока не нащупала ржавый железный сундук. Ключ из конверта подошёл. Под крышкой лежали пухлые пачки денег. Анна пересчитала: в одной пачке 50 тысяч, всего пятнадцать пачек. Под ними — ещё одна записка от отца: объяснение, что это его накопления «на чёрный день», чтобы однажды защитить дочь.
Она сидела на полу сарая, обнимая сундук и плача от облегчения и боли.
Потом собрала себя, взяла нужную сумму, сундук вернула в дом, закрыла, снова села в такси и велела везти обратно к «Монарху».
Официант, увидев её через три часа, искренне удивился.
— Я же обещала, — спокойно сказала Анна и выложила на стол купюры. — Пересчитайте.
Он пересчитал, вернул часы и тихо извинился за ситуацию. Анна ответила:
— Виноваты не вы.
Дома Анна первым делом написала Рустаму сообщение:
«Я понимаю, что ты пытался провернуть, но просчитался. Я тебе ничего не должна, и квартиру ты не получишь. Хочешь — подавай на развод. Просто исчезни из моей жизни».
Его номер она тут же заблокировала. Следом отправила сообщение Валентине:
«Ваш сын — аферист. План провалился. Для меня вас больше нет».
И тоже внесла в чёрный список.
Затем Анна сложила все вещи Рустама в мусорные мешки, на следующий день поменяла замки и вместе с подругой Ириной отвезла вещи к квартире свекрови. Молча скинула мешки в коридор и сказала:
— Это вещи вашего сына. Сообщите ему, что в моём доме он больше не живёт. Попробует явиться — вызову полицию. Квартира принадлежит мне, я получила её от отца ещё до брака.
Через неделю пришла повестка: Рустам подал иск о разводе и разделе имущества, требуя половину квартиры или компенсацию. Анна наняла толкового адвоката — Настю, молодую, но жёсткую.
В суде всплыло всё: и история с рестораном, и показания официантов, и документы на квартиру, и доходы Рустама. Решение было в пользу Анны: брак расторгнут, квартира полностью за ней, Рустам ещё и обязан возместить ей судебные расходы.
Рустам вышел из зала суда белый, Валентина рыдала. Анна шла с высоко поднятой головой, но внутри было пусто.
Потом он попытался ещё раз «исправить всё» — встречал её у подъезда, стоял на коленях, каялся, уверял, что любил, что всё придумала мать, что он был загнан в угол долгами. Анна выслушала и ровно сказала:
— Ты не любишь меня. Ты любишь только чужие квадратные метры и чужие деньги. Уходи и больше ко мне не подходи.
Он ушёл. Через знакомых Анна позже узнала, что Рустам уехал в другой регион к матери.
Прошёл год. Анна вложила часть отцовских денег в ремонт квартиры, избавилась от всего, что напоминало о бывшем муже. Она несколько раз пыталась знакомиться с мужчинами, но каждый раз, едва человек проявлял интерес, внутри поднималась волна недоверия. Она начинала проверять, искать подвох, ловить на несостыковках. В конце концов решила, что одиночество безопаснее.
Подруга Ирина пыталась вытащить её на свидания, сборы, знакомила с людьми, но Анна отказывалась.
— Ты просто закрылась, — говорила Ирина. — Ты боишься жить.
— Я не боюсь, — отвечала Анна. — Я просто не хочу снова стать чьей-то добычей.
Но ночами, лежа одна в идеально тихой квартире, Анна чувствовала, как пустота почти физически давит. Она думала об отце, о его записке, о его желании, чтобы она жила, а не пряталась.
Через полгода она случайно встретила Надежду у магазина. Та обрадовалась:
— Анна Петровна, как вы?
Анна рассказала, что суд выиграла, квартиру отстояла.
— Ваш отец был бы доволен, — улыбнулась Надежда. — Но, деточка, не превращайте победу в тюрьму для самой себя.
Эти слова, а особенно фраза отца, переданная позже, когда Надежда уже тяжело заболела, застряли в голове:
«Жизнь — не про то, чтобы спрятаться от боли. А про то, чтобы, несмотря на боль, продолжать жить, доверять и рисковать. Иначе победа бессмысленна».
Анна услышала это слишком поздно — когда ей было уже за сорок. Она попыталась дать себе шанс: согласилась встретиться с Андреем, братом коллеги Марины.
Андрей оказался спокойным, честным мужчиной-инженером, недавно разведённым. Несколько месяцев они просто общались: кафе, прогулки, разговоры.
Анна всё время напряжённо прислушивалась — ищет ли он выгоду, где скрытая цель. Андрей терпел её осторожность, но в какой-то момент не выдержал:
— Ты всё время смотришь на меня так, будто ждёшь удара. Я не твой бывший муж. Но я устал каждый день доказывать, что я не враг.
Анна понимала его. Она пыталась измениться, но привычка ждать подвоха сидела слишком глубоко. Андрей честно сказал, что любит её, но жить в режиме постоянной подозрительности не может. Они расстались, оставшись знакомыми.
Годы шли. Анна работала, потом вышла на пенсию. Ольга, Ирина, коллеги — люди рядом сменялись, а она всё так же возвращалась в пустую, но защищённую квартиру. Отцовский сундук с остатком денег всё ещё лежал на даче, как немой символ того, что врагов она обыграла, но собственный страх — нет.
Под старость Анна часто вспоминала тот вечер в ресторане «Монарх». Не как главный ужас, а как поворот, после которого она выстроила вокруг себя крепость. Крепость, куда не проникла ни одна новая любовь.
Она выиграла все внешние битвы: не отдала квартиру, не позволила бывшему жить за её счёт, не дала себя оболгать в суде. Но проиграла внутреннюю — позволила страху контролировать каждое решение.
И это оказалось самой дорогой ценой.