— Щедрая у тебя душа, Наташка! — покачала головой Галина Семёновна, внимательно глядя на дочь поверх очков. — Я бы не смогла так. Предательство простить — это ведь не каждому дано! Но Игорь твой, конечно, старается. Видно, осознал.
— Мам, — насторожилась Наташа, — ты сейчас о чём вообще? Какое ещё предательство?
— Ой, доченька, не думай, что мать твоя старая и ничего не замечает, — Галина Семёновна снисходительно улыбнулась, в голосе прозвучала лёгкая насмешка. — Я же вижу! Ты вся на нервах ходишь, будто боишься слова лишнего сказать. А Игорёк твой — прямо святой сделался. И внимательный, и обходительный, и всё при делах!
Она с лёгким вздохом добавила:
— Обычно мужчины так себя ведут, когда оступятся. Совесть мучает — вот и стараются загладить. Видно, налево сходил, потом повинился. А ты, ради семьи, ради детей, простила… Я бы так не смогла, честное слово!
— Мама, — Наташа нахмурилась, в голосе послышался холод, — ты меня пугаешь. Игорь мне не изменял, и каяться ему не в чем! Или ты что-то знаешь?
— Тут и знать ничего не надо, — уверенно произнесла Галина Семёновна, опершись на подлокотник кресла. — Глазами всё видно! Он теперь чуть ли не из кожи вон лезет, лишь бы тебе угодить. А почему? Только виноватые так себя ведут!
Наташа опустила глаза и нервно постучала пальцами по чашке.
— Некрасиво выходит, — сказала она, — будто я последняя обо всём узнаю. Ну-ка, мама, открывай карты!
Галина Семёновна вздохнула, покрутила ложечку в чашке, будто решая — говорить или нет.
— Может, и не стоит? — неуверенно начала она. — Всё-таки время прошло, месяца два уже. А Игорь твой, можно сказать, половину вины своей делами отмыл. Работает, помогает, даже детей гулять водит без напоминаний! Видно же, что раскаивается.
— Мама, хватит загадками, — резко произнесла Наташа. — Рассказывай всё, как есть.
После ухода матери Наташа долго сидела в тишине. В голове крутились мамины слова. Действительно — Игорь стал другим. Не спорил, не бурчал, не цеплялся к мелочам. По дому ходил мягкий, словно на цыпочках. То посуду перемоет, то сам в магазин сбегает.
«А ведь раньше… — подумала Наташа, — попробуй его попроси — обязательно отшутится или начнёт возмущаться».
Теперь же всё иначе. Даже с детьми стал терпеливым, не повышал голос.
Вспомнилась августовская командировка — долгая, почти на месяц. Уехал как обычно, раздражённый, а вернулся каким-то задумчивым, потухшим. Тогда Наташа не придала значения — мало ли, устал. Но чем дольше она наблюдала, тем отчётливее понимала: что-то внутри него действительно надломилось.
Когда сталкиваются две сильные натуры, всегда летят искры. Так было и у них с Игорем.
Их союз казался друзьям безумием. Когда они только начали встречаться, кто-то из знакомых в шутку сказал:
— Им бы билет в один конец на необитаемый остров! Пусть там выясняют, кто из них громче!
Но вопреки всем прогнозам, они не только поженились, но и выстояли. Четырнадцать лет бок о бок — с криками, смехом, взаимными уколами и бесконечными «кто последний слово скажет».
Семья у них была как вулкан: опасная, но живая. Наташа — вспыльчивая, прямолинейная. Игорь — упрямый и хитроватый. Он любил доводить её до кипения ради забавы. Она взрывалась — и через минуту оба уже смеялись.
Поначалу это казалось игрой. Потом — усталостью. С годами страсть перешла в привычку, а привычка — в раздражение.
Наташа всё чаще ловила себя на том, что ей хочется тишины. Ей было не до перепалок. В голове — дела, счета, школа, готовка, вечная усталость. А Игорь всё ещё жил по инерции, словно подросток, которому скучно без конфликта.
И если бы не его командировки, возможно, кто-то бы и правда не выдержал.
Игорь работал механиком на заводе. Иногда его отправляли на филиалы — то на день, то на неделю. Эти редкие отъезды становились для Наташи настоящим отдыхом. Она не скучала — она приходила в себя.
Но август всё перевернул.
На одном из филиалов случилась беда — бракованное масло для машин, поломки, аварии. Его отправили разбираться. Почти месяц его не было.
Когда вернулся, Наташа не узнала мужа.
Он словно оставил часть себя там, среди обгоревших деталей и запаха мазута. Молчаливый, спокойный, задумчивый. Перестал спорить, перестал раздражать. Просто… стал другим.
— Доченька, — говорила как-то Галина Семёновна, приехав в гости, — тихий он у тебя стал. Я таких перемен давно не видела. Сдержанный, внимательный, заботливый.
Она усмехнулась:
— Пришла я, он ещё на работе. Вернулся — поел и сразу детей в парк повёл. Ты у него спросила, не устал ли, а он?
— Сказал, что в парке отдохнёт, — вспомнила Наташа.
— Вот! — воскликнула мать. — И тебя не тревожит, и детям радость! Раньше-то он разве таким был? А теперь и по дому помогает, и спасибо говорит, и «пожалуйста». Да он у тебя просто паинька! Явно что-то скрывает, вот что я тебе скажу.
Наташа не ответила. Но в ту ночь долго не могла уснуть.
Разговор состоялся вечером, когда дети уже спали.
— Игорь, — тихо начала она, — ты сильно изменился. Расскажи, почему.
— В каком смысле? — попытался пошутить он, но улыбка вышла натянутой.
— Не юли, — спокойно, но жёстко сказала Наташа. — Я не дура. Что-то случилось. Или сам расскажешь, или я придумаю своё объяснение.
Он замялся, потер руки.
— Наташ, ты только не заводись… — пробормотал он. — Всё не так страшно, как может показаться.
— Тогда говори!
Он выдохнул.
— На том филиале, куда нас отправили, работал парень, Гришка. Весёлый, балагур, душа компании. Жена у него — маленькая, звонкая, будто колокольчик. Они постоянно ссорились, но, казалось, играючи. Он нарочно её доводил, смеялся, когда она кричала. Все говорили — вот пара!
Игорь на мгновение замолчал, будто собирался с силами.
— А потом… когда мы приехали туда снова, на проходной — чёрные ленты. Гришка. Его дети. Люди шептались, что жена сорвалась. Не выдержала.
Наташа побледнела.
— Господи…
— Вот я тогда и понял, — тихо продолжил Игорь, — что ведь я сам не лучше. Тоже провоцирую, тоже изводил. И ладно, если только тебя… но ведь дети рядом. Всё видят. Всё чувствуют.
Он отвернулся, сжал губы. Наташа заметила, как дрогнули его плечи.
Она подошла, обняла молча. Не надо было слов.
После того разговора жизнь не стала идеальной. Они по-прежнему спорили, по-прежнему могли не понять друг друга. Но теперь за каждым словом стояла память — о чужой беде, ставшей для них уроком.
Они научились вовремя останавливаться. Просить прощения. Слышать.
Командировка перевернула Игоря. Но, может быть, впервые за долгие годы она спасла не только его, но и их семью.