Когда Игорь сказал, что его родители приедут всего на неделю, Надежда постаралась отнестись к этому спокойно. «Семья — это важно», — повторяла она себе, натирая до блеска полки в ванной и составляя меню, чтобы никого не обидеть. Она надеялась, что справится, что как-то пройдёт, как отпуск, как насморк. Но на третий день чувствовала себя так, будто живёт в осаждённой крепости.
Надежда уже больше двух часов стояла у плиты, вымешивая ужин на четверых, и ощущала, как напряжение нарастает с каждой минутой. Родители мужа нагрянули на недельку, но уже третий день превращали её жизнь в испытание. Двухкомнатная квартира превратилась в тесную клетку, где негде укрыться от нескончаемых придирок и советов.
— Надя, а чего это у вас холодильник так грохочет? — осведомилась свекровь Лидия Петровна, заглянув внутрь и критически окинув взглядом полки.
— Да ему уже лет десять, и то брали б/у, — ответила Надежда, стараясь не выдать раздражения.
— Десять? — округлила глаза Лидия Петровна. — Так его давно пора на свалку! Игорь, ты что, не можешь купить жене нормальную технику?
Муж вальяжно развалился на диване с телефоном в руках, притворяясь, будто ничего не слышит. Надежда метнула в его сторону упрекающий взгляд, но тот упорно отмалчивался.
— А эти занавески совсем выгорели, — продолжала свекровь, переходя в комнату. — И обои облупились. Когда вы вообще ремонт делали?
— Три года назад, — буркнула сквозь зубы Надежда.
— Три года? А выглядит, как будто при царе Горохе! — фыркнула Лидия Петровна.
Свёкор Василий Аркадьевич расположился за столом с газетой, иногда кивая на реплики жены. Он был молчуном, но его тихое одобрение выводило из себя не меньше, чем громогласные претензии.
— Лида права, — хмыкнул он, наконец. — Надо следить за домом. Мы вот каждый год что-нибудь обновляем.
— Мы не на такие доходы живём, — не сдержалась Надежда.
— Денег нет, а вот на всякую ерунду хватает, — кивнула свекровь на кофемашину. — Лучше бы на обои отложили.
У Надежды внутри всё закипело. Эту кофемашину они с Игорем выбивали из семейного бюджета по крупицам, отказавшись от отпуска и новых ботинок. А теперь это — «ерунда».
— Может, поужинаем? — наконец поднял взгляд от телефона Игорь.
— Конечно, — кивнула Надежда, выставляя кастрюлю с супом на стол.
— Это что такое? — Лидия Петровна с подозрением заглянула в тарелку. — Просто овощи?
— Да. Овощной суп, — спокойно ответила Надежда.
— А где мясо? — изумилась свекровь. — Как можно варить суп без мяса?
— Мы стараемся есть полезнее, — пояснила Надежда.
— Вот поэтому Игорёк у тебя и щуплый такой, — с укором покачала головой Лидия Петровна. — Мужчине нужно мясо. А ты его одной свеклой кормишь.
Игорь молчал. Хотя идея питаться легче исходила от него. Надежда с надеждой взглянула на мужа — вдруг заступится? Но он только хлебнул супа и уставился в экран.
На четвёртый день пребывания родителей Надежда почувствовала, как у неё на грани рвётся нервная нить. С утра до вечера Лидия Петровна комментировала, критиковала, оценивала. А Василий Аркадьевич поддерживал, не прерываясь даже на чих.
— Надя, а ванна у вас чего такая мутная? — осведомилась свекровь, выйдя из душа.
— Я её вчера терла до блеска, — ответила Надежда.
— Правда? А выглядит, как будто последний раз мыли в прошлом году.
Надежда сжала зубы. Она старалась. Её старания с утра до вечера превращались в повод для укора.
— Может, покажете, как надо? — с ехидцей предложила она.
— Показала бы, но спина не даёт. В моём возрасте не до скруток, — отмахнулась Лидия Петровна.
«Зато на критику возраст не влияет», — подумала Надежда, но промолчала.
Вечером она попыталась поговорить с мужем на кухне.
— Игорь, я больше не выдержу, — прошептала она. — Твоя мама сводит меня с ума.
— Потерпи ещё чуток, — вздохнул он. — Скоро уедут.
— Потерпеть? Ты слышишь, что она говорит? Она каждый день унижает меня!
— Мама просто контролировать любит, — пожал плечами Игорь. — Ну, не обращай внимания.
— Не обращать?! Она ставит под сомнение всё, что я делаю! А ты сидишь молча!
— Я не хочу ссор с родителями, — пробормотал он.
— А со мной можно?
Он промолчал. Надежда поняла: его молчание — это выбор. И не в её пользу.
Наутро всё рухнуло. Лидия Петровна решила переставить мебель в гостиной. Просто так, «чтобы уютнее было».
— Надя, подойди, помоги с диваном, — распорядилась она.
— А зачем? — удивилась Надежда.
— Так лучше будет. Сама увидишь.
— Это наша квартира, — спокойно ответила Надежда. — Мы сами решаем, как в ней жить.
— Наша? — усмехнулась свекровь. — Мы с отцом половину на эту квартиру дали. Так что и советы наши уместны.
У Надежды затряслись руки. Она посмотрела на мужа — он снова отводил глаза.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Делайте что хотите. Мне уже всё равно.
Она закрылась в спальне и долго сидела на кровати, не сдерживая слёз. За дверью слышались голоса — Лидия Петровна руководила перестановкой, Игорь подчинялся. Всё. Её тут больше не было.
Через час муж постучал:
— Надя, открой. Надо поговорить.
Она открыла. Его лицо не выражало ни раскаяния, ни сожаления.
— Мама не хотела ничего плохого, — начал он.
— Серьёзно? — Надежда вскинула брови. — Она пять дней топчет меня словами, а ты это называешь «не хотела»?
— Она просто такая. Её не переделаешь.
— А меня? Меня переделывать можно?
— Не драматизируй. Скоро они уедут.
— А потом приедут снова. А я устала быть крайней.
Он не знал, что ответить. Ему было удобно. Ей — невыносимо.
За ужином Лидия Петровна снова нашла повод:
— Надя, а хлеб почему такой жёсткий?
— Вчера брала.
— Где? В какой лавке?
— В обычной, у дома.
— Вот потому и жёсткий. Надо в нормальных магазинах покупать.
Надежда встала из-за стола:
— Знаете, если вам тут всё не по вкусу — может, вам лучше пораньше домой?
Свёкры переглянулись. Лидия Петровна поджала губы:
— Значит, мы тут лишние?
— Мам, не надо, — попытался вставить Игорь.
— Всё ясно, — процедила свекровь. — Поехали, Василий. Нам тут не рады.
Через час чемоданы были собраны. На прощание Лидия Петровна произнесла:
— Подумай, Игорь. Хочешь ты быть с семьёй — или с этой…
После их отъезда в квартире воцарилась тишина. Но не покой.
Три дня Игорь молчал. Надежда чувствовала его холод.
— Ты так и будешь молчать? — спросила она.
— А что говорить? Ты выгнала моих родителей.
— Я сказала правду. Им тут не нравилось.
— Они хотели как лучше.
— Они унижали меня. Пять дней.
— Ну потерпела бы… неделю…
— А я привыкла к уважению.
Он снова замолчал. Для него «потерпеть» было проще, чем постоять за неё.
Через неделю Лидия Петровна позвонила.
— Как там? Эта твоя остыла?
— Мама, не называй её так, — попросил он.
— А как? Она нас выставила. Подумай, сын. Стоит ли такая женщина разрыва с родными?
После звонка Игорь стал ещё более закрытым. Между ними выросла глухая стена.
— Ты что, правда разрываешься между мной и мамой? — однажды спросила Надежда.
— А что, нельзя жить мирно?
— Можно. Если твоя мама перестанет меня топтать словами.
— А ты перестанешь обижаться.
Она поняла — он ничего не понял. И не поймёт.
Через месяц она подала на развод. Игорь только кивнул.
— Значит, мама была права. Ты не хотела быть частью нашей семьи.
— Хотела, — сказала Надежда. — Но для меня там не было места.
Развод прошёл спокойно. Игорь не сопротивлялся. Теперь ему не нужно было выбирать.
Надежда переехала в съёмную квартиру. Было тяжело. Но дышалось легче.
Лидия Петровна торжествовала — наконец, убрали «не ту». Теперь, возможно, сын найдёт «приличную».
А Надежда поняла: некоторые мужчины навсегда остаются мамиными мальчиками. И никакая любовь не заставит их повзрослеть и встать рядом.
Именно поэтому — уходить было правильно.