— Доктор, я всё понимаю, мама уже не молодая, давление скачет, сердце шалит… Может, сразу оформить всё как положено? — Артём наклонился к столу, постучал костяшками по поверхности. — Чтобы потом без проволочек, с бумагами порядок был.
Врач приподнял брови, отложил ручку:
— Простите, но при чём тут документы? Ваша мать пришла на обычный приём.
Валентина Ивановна, сидевшая рядом, крепко сжала сумочку. Семьдесят пять лет, вдова, двухкомнатная квартира в хорошем районе. И сын — деловой, энергичный, привыкший всё рассчитывать. Вот только сейчас он рассчитывал уже её жизнь.
— Мам, ну ты же понимаешь, — Артём повернулся к ней, — лучше всё уладить заранее. Дарственную оформить, и мне спокойнее будет.
— Замолчи.
Слово вырвалось резко, неожиданно даже для неё самой.
— Что ты сказала? — сын выпрямился.
— Замолчи и выйди отсюда.
— Мам, я же для твоего же блага!
— Вон, — тихо повторила она.
Доктор встал, вежливо открыл дверь:
— Подождите, пожалуйста, в коридоре.
Артём ушёл, громко хлопнув дверью.
Врач вздохнул:
— Валентина Ивановна, не принимайте близко. Для вашего возраста всё вполне неплохо. Пейте лекарства — и проживёте ещё много лет.
— Я проживу, сколько проживу, — ответила она и встала. — Спасибо, доктор.
Сын встретил её в коридоре с раздражением:
— Мам, зачем устраивать спектакль? Я же спокойно говорю! Все нормальные люди заранее всё оформляют.
— Все нормальные люди сначала родителей хоронят, а потом имущество делят, — устало ответила она.
— Ну что ты начинаешь! Просто подхожу к вопросу рационально.
Рационально… Она посмотрела на него и вдруг ощутила, что перед ней вовсе не сын, а чужой человек. Когда это произошло? Когда мальчишка, который боялся темноты и прятался под одеялом, стал этим сухим, расчётливым мужчиной?
Вернувшись домой, Валентина Ивановна заварила себе чай покрепче. Но сын не унимался:
— Мам, будь реалисткой. Тебе уже семьдесят пять, квартира большая. Я — твой единственный наследник. Так зачем тянуть?
— А зачем спешить?
— Мало ли что. Инсульт, кома, не дай бог. Потом суды, комиссии, лишние хлопоты.
Она молчала, глядя в чашку.
Мол, мать — просто неудобство, которое надо заранее уладить.
— Скажи честно, Артём, ты меня вообще любишь?
— Мам, при чём тут чувства? Мы же про дела.
— А я именно про дела и спрашиваю.
Он пожал плечами:
— Конечно люблю! Просто хочу, чтобы всё было правильно!
— Себе правильно, — сказала она тихо.
На следующий день Валентина Ивановна позвонила соседке Маргарите:
— Слушай, ты ведь знаешь какого-то юриста?
— Знаю, — ответила та. — Сын знакомой работает в юридической конторе. А что случилось?
— Да так, документы хочу привести в порядок.
— Артём докучает?
— Есть немного.
— Понимаю. Давай я тебе телефон дам. Парень толковый.
Через день Валентина Ивановна сидела в кабинете адвоката. Молодой человек лет тридцати спокойно объяснял:
— Есть три варианта: дарственная, завещание или рента. Всё зависит от того, чего вы хотите достичь.
Она задумалась.
Чего она хотела? Чтобы сын любил? Поздно. Чтобы внуки навещали? Не придут. Хотелось, чтобы была хоть какая-то справедливость.
— Хочу, чтобы досталось тому, кто заслужит.
— Тогда завещание. Его можно изменить когда угодно, и никто не узнает о содержимом до… нужного момента.
— А можно как-нибудь необычно?
— Конечно. Некоторые пишут с условием — кто ухаживает, тому и имущество.
— Нет, это жестоко. А если часть — благотворительности?
— Так делают многие. Главное, выбрать надёжный фонд.
Через неделю документ был готов: половина квартиры сыну, половина — фонду помощи пожилым. Бумагу она спрятала в старый фотоальбом. Туда сын точно не заглядывал — зачем ему прошлое?
Прошёл месяц. Артём позвонил однажды — напомнить про оплату коммуналки. Потом приехал, молча расплатился через интернет и уехал.
А потом вдруг пришёл с цветами и тортом:
— Мам, прости! Я тогда вспылил. Работа, нервы… Ты же знаешь, как я тебя люблю.
Цветы она поставила в вазу, торт — на стол. Магазинный, дешёвый, но не в этом суть.
— Садись, чаю налью.
— Мам, я подумал… Может, не дарственную, а просто доверенность оформить? Чтобы я мог помогать с документами.
— Помогать или распоряжаться?
Он смутился:
— Мам, ну что ты! Просто хочу облегчить тебе жизнь. У меня ведь ипотека, кредиты. Если бы квартира была оформлена, я бы под залог мог бизнес открыть…
Вот оно. Настоящая причина.
— Артём, иди домой.
— Мам, ну послушай…
— Иди. И не возвращайся с этими разговорами.
— Да кому ты нужна без меня?!
Она посмотрела прямо ему в глаза:
— Вот именно. Тебе я не нужна. Тебе только стены нужны. Но получишь ты лишь половину. Когда меня не станет.
— Что значит половину?!
— Завещание написала. Половину тебе, половину — фонду.
Он вспыхнул:
— Да ты с ума сошла! Это же семейная квартира! Папина!
— Папа умер пятнадцать лет назад, а ты даже на похороны не приехал — отдыхал в Египте.
— Билеты пропали бы!
— Деньги, деньги… Всё у тебя к ним сводится.
Артём схватил сумку, смахнул со стола чашку.
— Старая ведьма! Сама сдохнешь — никто стакан воды не подаст! Я через суд оспорю!
— Пожалуйста.
Он хлопнул дверью, ушёл. Она подняла чашку, вытерла пятно на ковре.
После того скандала Артём не появлялся. Валентина научилась платить счета сама — соседка показала, как. Ничего сложного.
Иногда звонил внук Кирилл:
— Баб, привет. Мама сказала, ты уже память теряешь. Правда?
— Нормально у меня с памятью.
— А… Ну ладно.
И всё. Даже в гости не заехал.
Весной Валентина Ивановна заболела, но справлялась сама. Помогала соцработница Зоя — девушка из того самого фонда, которому она завещала половину квартиры.
Зоя приносила продукты, убирала, подолгу разговаривала с ней.
— Валентина Ивановна, а сын почему не навещает? — спросила однажды.
— Работой завален.
— Далеко живёт?
— Три остановки.
Зоя молча кивнула. Всё поняла.
Когда Валентина Ивановна умерла — спокойно, во сне, — на похоронах было человек двадцать: соседи, пара дальних родственников, Зоя с коллегами.
Артём приехал последним, в чёрном костюме, с цветами и громкими рыданиями. Все сочувственно кивали, только Маргарита прошептала соседке:
— Артист. Не мать оплакивает, а квадратные метры.
На поминках нотариус зачитал завещание:
— Половина квартиры — Артёму Рудневу, половина — благотворительному фонду «Надежда».
— Это незаконно! — взорвался сын. — Мать была не в себе!
— Медицинские документы подтверждают обратное, — спокойно ответил нотариус.
Маргарита вставила:
— Мы все свидетели, как ты о ней «заботился».
Через год квартиру продали. Артём получил свою часть и закрыл долги.
Фонд на свою долю открыл новый центр помощи пожилым людям.
Назвали его именем Валентины Ивановны.
Однажды Артём ехал мимо и увидел табличку:
«Центр поддержки имени В.И. Рудневой».
Он остановился. Из здания вышла Зоя, теперь уже заведующая.
— Артём Валентинович? Вы к нам?
— Нет. Просто… проходил.
— Ваша мама помогла многим. Благодаря ей десятки стариков получают помощь. Она была доброй.
— Была, — тихо сказал он. — Только я это понял слишком поздно.
Зоя улыбнулась:
— Лучше поздно, чем никогда.
Он пошёл к остановке. Телефон пискнул — сообщение от Кирилла:
«Пап, переведи денег. Срочно».
Он набрал ответ:
«Переведу. Только приедь на каникулы».
«Не получится. Учёба».
Артём опустил телефон, сел на лавочку. Автобус подъехал, двери открылись — он не двинулся.
Двери закрылись, автобус уехал.
Он остался сидеть, глядя в пустоту.
Мысли вертелись в голове: квартира осталась, а матери — нет.
И теперь с этим ничего не поделаешь.
Некоторые вещи не исправить.
Просто осознаёшь это слишком поздно.