Вы когда-нибудь сталкивались с тем, как родные превращаются в юристов сразу после похорон? Когда слёзы ещё не высохли, а они уже открывают законы, делят квадратные метры и тоном «делового партнёра» требуют справедливости — своей, конечно.
Вот и в моей жизни случилось такое. Только они не знали одного: я — не та, кто плачет в уголке. Я умею не только заботиться, но и фиксировать всё. Скрупулёзно, по датам и с подписями.
История эта — не про наследство. А про память. Про труд, который никто не замечает. Про то, как можно десять лет молчать, но однажды — в нужный момент — выложить на стол такую «бомбу», что у самых наглых исчезает дар речи.
Если вы когда-нибудь ухаживали за пожилым и больным близким — вы меня поймёте без слов. Последние десять лет жизни Аркадия Сергеевича, отца моего мужа, мы с Вячеславом провели рядом с ним.
Каждый день был похож на работу без отпуска. Врачи, лекарства, питание, переделанная квартира — чтобы пожилому человеку было комфортно и безопасно. Мой муж после смены шёл не домой, а к отцу. А я считала таблетки и варила супы по часам.
Мы не считали это подвигом. Это был его папа. Это было правильно.
А вот у Славы есть сестра — Виктория. Дама занятая: бизнес, поездки, выставки, своя жизнь. За все десять лет она приезжала к отцу трижды. Привозила коробку конфет, цокала языком, кивала — и уезжала.
На просьбы помочь — хотя бы деньгами на лекарства — отвечала:
— Сейчас не могу, совсем туго с деньгами!
Хотя в сторис мелькали Турция, отели, шопинг…
Когда Аркадия Сергеевича не стало, нас с мужем будто выжали изнутри. На поминках тишина, слёзы, воспоминания… И вдруг Виктория, отодвигая компот, заявляет:
— Надо решать с квартирой. По закону мне полагается половина. Будем продавать и делить.
У меня аж руки задрожали. Мой муж побледнел, забормотал:
— Вик, ну давай не сейчас, не время…
— А когда? — жёстко оборвала она. — Потом вы там всё обустроитесь, и я останусь с носом?
Вот тут я поняла: Слава не справится. Он не скандалист. А я — да. Но не криком.
Все эти годы я не просто заботилась — я собирала документы. Все чеки на лекарства. Квитанции по коммуналке. Счета за ремонт. Службы такси. Всё — в аккуратную папку с надписью «Отец».
Не знаю, зачем тогда. Просто чувствовала, что пригодится.
На встречу у нотариуса Виктория пришла с адвокатом. Уверенная, решительная. Уже, наверное, мысленно ремонт в новой квартире делала.
Я достала из сумки ту самую папку. Уложила на стол.
— Да, Вика, ты права: по закону тебе положено. Но есть нюанс. Мы посчитали все расходы за десять лет — уход, жильё, питание, лечение. Вот сумма. Она почти равна половине стоимости квартиры.
Выражения лиц не передать.
— Либо мы вычитаем твои «долю» из этой суммы, и ты получаешь… ничего. Либо — встречаемся в суде. С этой папкой и с соседями-свидетелями.
Адвокат выдохнул. Виктория молчала. Губы сжались. Через неделю она официально отказалась от наследства.
С тех пор — ни привета, ни упрёка. А мы живём в папиной квартире. Там, где каждое пятно краски, каждый светильник — с нашей руки. И в каждом углу — память.
Скажите, я неправа? Может, и так. Но кто бы тогда защитил эти десять лет тишины, заботы и любви?