— Оля! Как ты могла так со мной обойтись? С родной-то сестрой!
Я замерла посреди кухни — бывшей бабушкиной, а теперь уже моей — и уставилась на старый чайник с потрескавшейся эмалью. Из него бабушка всегда разливала мне чай с вишнёвым вареньем, когда я заходила к ней после смены.
А заходила я постоянно. Семь лет без перерыва.
— Инна, я ничего не проворачивала, — сказала я. — Это было её решение…
— Не морочь мне голову! — сорвалась сестра. — Ты её обработала! Нарочно влезла в доверие, пока я в столице детей поднимала!
Слова резали слух. Я опустилась на табурет — колени вдруг стали ватными.
Всё началось три дня назад, когда юрист огласил завещание. Бабушка Анна переписала на меня свою двухкомнатную квартиру. Целиком. А Инне досталась лишь старая брошь и несколько альбомов с фотографиями.
Я заметила, как у сестры вытянулось лицо и ушёл цвет. Она тогда ничего не сказала — просто поднялась и вышла.
А теперь названивала третий раз за день, будто я совершила преступление.
— Инна, давай увидимся и спокойно всё обсудим, — старалась говорить ровно. — Приезжай, поговорим нормально.
— Нормально? В МОЕЙ квартире? — взорвалась она. — О чём?
— Это не твоя квартира! — сорвалось у меня. — Она сама так распорядилась.
— Мне по праву положена половина! — настаивала Инна. — По-честному! У меня двое детей! Им нужно жильё! А тебе — зачем? Одинокая, библиотекарша, без семьи!
Мне тридцать пять, но сестра давно списала меня в «никому не нужные».
— Мне тоже надо где-то жить, — сказала я тихо.
— У тебя есть студия на окраине!
— Я её арендую, — напомнила я. — За восемнадцать тысяч. При зарплате тридцать пять.
— Ну и плати дальше! А эту продадим и поделим деньги. Я ипотеку закрою!
— Продадим? — переспросила я.
— Я продавать не собираюсь, — сказала твёрдо. — Я там буду жить.
— Значит, ты мошенница, — прошипела Инна. — Старухе голову задурила!
Я отключилась. Руки дрожали. Так она назвала нашу бабушку.
Два дня сестра не унималась. Звонки сменились сообщениями — длинными, злыми. Она писала, что я специально ходила к бабушке, чтобы выманить квартиру, что я пользовалась её возрастом, что лишила её детей будущего.
То, что я семь лет покупала продукты, лекарства, готовила, мыла полы, водила по врачам — в счёт не шло.
Я сидела с бабушкой ночами, когда прихватывало сердце. А Инна? Приезжала раз в год — на праздники.
В субботу был семейный ужин — день рождения тёти Иры. Я не хотела идти, но она сама позвонила: сказала, нужно собраться и помянуть бабушку.
Ресторан был простой, на окраине. Я пришла последней. Инна сидела в центре стола и, увидев меня, громко заявила:
— Смотрите-ка! Наследница явилась! Квартиру отжала — теперь довольная!
Все притихли. Я села в конце, есть не могла.
— Оля, — подошла Инна, — я предлагала по-хорошему. Пополам — это честно.
— У тебя есть трёхкомнатная в столице, — ответила я.
— Это другое! Это с мужем! А это — семейное!
Когда умерли родители, она забрала дачу и машину. Тогда о «семейном» не вспоминала. Я была студенткой — мне ничего не досталось.
— Ты тогда всё забрала, — сказала я. — И бабушка это помнила.
— Прошло пятнадцать лет!
— Но это было. И она помнила, как ты не звонила ей год. И как я одна была с ней после инсульта. Где ты была, когда ей нужен был уход?
— Я в другом городе!
— А я рядом. Каждый день. Я была внучкой, а не гостем.
— Я что, не любила? — фыркнула Инна.
— Ты приезжала как турист, — сказала я. — С конфетами и чувством выполненного долга.
— Инна, — вмешалась тётя Ира, — а что ж ты к ней не ездила? Она скучала.
— У меня дети и работа!
— У всех работа, — заметил дядя Сергей. — Только Олю я с бабушкой постоянно видел.
— Она караулила квартиру! — взвизгнула Инна.
— Не выдумывай, — сказала тётя Люба. — Это ты всё время спрашивала, не переедет ли бабушка к тебе.
— Я хотела помочь!
— Чтобы сдавать квартиру? — спросила я. — Ты сама так говорила. Бабушка мне рассказывала.
Инна замолчала.
— Мне нечем ипотеку платить, — тихо сказала она.
— А мне негде жить, — ответила я. — У тебя есть дом. У меня — только этот.
Инна уехала и напоследок сказала, что всё равно пойдёт в суд — потому что она тоже наследница.