– Зоя, ну разве так правильно? – Михаил Петрович в упор глядел на жену: лицо ее пылало, щеки покрыли красные пятна. – Тебе от этого легче станет?
Зое легче не становилось. Она сидела за столом, сжимая вилку так, что побелели костяшки пальцев, и чувствовала, как в груди поднимается волна старой злости.
Просто Мишка пока не догадывался: их единственный сын Антон решил связать жизнь с девушкой, в чьей матери Зоя видела главную обидчицу своей юности – Веру Кузьмину.
Когда-то, много лет назад, именно эта «серая мышь» увела у нее парня – Кольку Рыбакова.
Зоя хорошо помнила те девяностые. Жара в конце мая, запах расплавленного асфальта, крики соседских детей во дворе. Она ходила в школу в светлом платьице и наивно верила, что у них с Колькой все серьезно. Почти год встречались: гуляли вечерами, переписывались смешными записками, целовались в подъезде.
А Вера тогда сидела вечерами за учебниками: химия, физика, задачи по алгебре. Скромная, с вечно спутанными косами, на школьных дискотеках стояла у стены. Зоя делилась с ней сокровенным – верила, что подруга, а оказалось…
– Прости, так получилось, – сказал Колька, когда ушел к Вере.
Он даже не извинился толком. Только пожал плечами и исчез из ее жизни.
На выпускной Зоя не пошла: не смогла видеть, как они вдвоем танцуют под «Ласковый май» и целуются в коридоре школы. Она сидела дома, слушала магнитофон «Весна» и вытирала слезы под шипение кассеты.
Теперь же история повторялась – словно кто-то издевается.
Их Антон выбрал из тысяч девушек столицы и области именно Лену – дочку той самой Веры!
– Мамочка, представляешь? – сказал он за ужином, весело улыбаясь. – Моя будущая теща тебя отлично помнит, вы же учились вместе!
Зоя побледнела. Сердце ухнуло в пятки. «Помнит» – значит, помнит и позор, и Кольку, и ее унижение.
Антон, не заметив перемены, доел котлету и ушел в комнату.
А Зоя, глядя в тарелку, прошептала:
– Только через мой труп…
Михаил остолбенел: за двадцать пять лет брака он впервые слышал от жены такой крик. Зоя всегда говорила тихо, рассудительно, преподавала литературу в колледже, считалась примером интеллигентности. А тут – слезы, визг, истерика.
– Мам, тебе плохо? – испуганно выглянул Антон.
– Плохо, сынок! – выкрикнула она, ударив кулаком по столу. – Я против вашей свадьбы!
– Но почему? – не понимал Антон. – Мы любим друг друга. Лена ждет ребенка. Родители – замечательные люди.
– «Прекрасные люди»… – зло скривилась Зоя. – Особенно твоя будущая теща.
Михаил пытался сгладить, но жена уже не слушала. Ей казалось, будто на нее снова надели старую обиду, как тяжелое пальто.
Через пару дней они столкнулись на улице. Вера шла с авоськой, полной яблок, увидела бывшую подругу и решилась:
– Зой, ну, хватит уже дуться! Мы же скоро родственницы станем. Ленка-то беременна, ты бабушкой будешь! Давай забудем всё старое.
Зоя вспыхнула:
– Ах ты, предательница! – визгливо сорвалось с губ. – Да я этот «топор войны» могу использовать только по назначению: чтобы башку тебе снести!
Люди на остановке оборачивались. Вера отшатнулась:
– Фу, как некрасиво!
– А Кольку уводить было красиво?! – крикнула Зоя. – Ты была мне подругой!
Вера замолчала на секунду, потом тяжело сказала:
– Стыдно, Зоя. Но старое не вернешь. Мы взрослые женщины, нам по сорок пять, а ты всё в юности живешь!
Но Зоя не слушала. Она чувствовала, как сжимаются кулаки, как лицо покрывает жар.
На свадьбу сына Зоя так и не пришла. Антон в тот день был бледен, но твердо сказал:
– У меня теперь своя семья.
В день свадьбы Зоя сидела дома у окна, держа кружку остывшего чая. Внизу, во дворе, проезжали машины с лентами и клаксонным гудом – чужие праздники, чужие радости.
Она знала: прямо сейчас ее Антон надевает кольцо на палец невесты.
В банкетном зале всё было празднично: белые скатерти, на каждом столе – вазы с розами, на потолке – гирлянды. Молодожёны сияли. Антон был красив в темно-синем костюме, Лена – в платье с кружевным корсетом и фатой до пола.
Но одно место за главным столом пустовало. Оно было накрыто – салфетка сложена треугольником, рюмка налита шампанским, приборы положены. Гости переглядывались: все понимали, кто должен был сидеть там.
Михаил Петрович держался изо всех сил. Он улыбался, говорил тосты, поднимал бокал, но глаза его выдавали усталость. На фотографиях это заметно: у всех радостные лица, а он будто постарел на десять лет.
Антон тоже пытался не показывать вида, но, когда начался первый танец, он воровато посмотрел на пустой стул. Будто ждал, что мать войдет – опоздала, передумала, всё-таки пришла. Но дверь так и не открылась.
– А где мама жениха? – шептались тетушки.
– Да у них с невестой конфликт, – перешёптывались подруги семьи. – Говорят, из-за какой-то давней истории.
– Ну надо же… такое событие, а мать не пришла! – качали головами.
Никто толком не понимал, что за старая обида способна перечеркнуть всё. Только Михаил знал чуть больше, но и он не догадывался о глубине той боли.
Поздним вечером Антон с Леной вернулись из ресторана. На подъезде висел плакат: «Совет да любовь!»
А в квартире напротив сидела Зоя. Она слышала смех молодых, звон ключей, хлопок двери. Сердце кольнуло.
Но выйти в коридор и обнять сына она не решилась. Сидела, уткнувшись в подоконник, и смотрела, как загорается свет в его комнате.
– Мам, я всё равно счастлив, – сказал Антон потом, уже в тишине спальни, глядя на Лену. – Даже если тебе назло.
А у Зои на душе было пусто.
Прошли месяцы. Родился внук. Михаил радовался, носил подарки, помогал с коляской. Но Зоя так и не взяла младенца на руки.
Антон перестал звать ее в гости. В телефонных разговорах его голос становился всё суше.
Зоя иногда заходила в детский магазин и задерживала взгляд на маленьких комбинезонах и пинетках. Но тут же отворачивалась, как от огня.
А где-то там, далеко, Колька Рыбаков щёлкал орешки на веранде заграничного домика и не знал, что его давняя измена отравила жизнь целой семье.
Эх, Колька, Колька… Ты хоть чуешь, как из-за тебя рушатся судьбы?
Свадьба прошла, гости разъехались, а в их квартире воцарилась тишина. Михаил Петрович приходил с работы усталый, садился за стол, спрашивал жену:
– Что готовила?
Зоя молча ставила тарелку с супом или картошкой. Они ели в гробовой тишине, слышно было только цоканье ложек.
Раньше за ужином смеялись, обсуждали новости, планы, спорили о книгах и фильмах. Теперь разговоры свелись к бытовым фразам: «Соль где?», «Хлеб купила?», «Ключи не видел?»
Михаил пытался начать разговор:
– Может, всё-таки пойдём к Антону? Увидишь внука…
Зоя отмахивалась:
– Я занята.
И садилась проверять тетради студентов, хотя глаза скользили по строчкам без смысла.
Через месяц Михаил не выдержал:
– Да что с тобой, Зоя? Ты не только сына потеряла – ты и меня теряешь. Я рядом, а ты меня будто не видишь.
Она вспыхнула:
– А что ты понимаешь?! Для тебя это просто мальчишка, а для меня – сын, плоть от плоти! А он выбрал их… эту Ленку, эту Кузьмину!
– Но ты ведь не на свадьбу сына не пришла, а свою жизнь перечеркнула, – сказал он тихо. – Ты злишься не на них, а на прошлое.
Зоя хлопнула дверью и ушла в спальню. Михаил остался на кухне, глядя в темное окно.
Постепенно они начали жить, как соседи. Он перебрался спать на диван в гостиной. Вечерами включал телевизор, смотрел новости, а она в своей комнате сидела с книгой или шуршала бумагами.
Встречались в коридоре, как посторонние люди:
– Ты свет забыла выключить.
– Купи хлеба.
– Телефон звонил, наверное, сын.
Слово «сын» звучало как упрек.
Антон несколько раз пытался поговорить:
– Мам, приезжай, Лена не против. Ты увидела бы малыша, он уже улыбается!
Но Зоя отвечала сухо:
– Нет времени.
И быстро клала трубку.
Однажды Михаил спросил:
– Ты правда не хочешь увидеть внука?
Зоя отвернулась к окну:
– Лучше не видеть, чем общаться с этой семейкой.
В доме всё чаще пахло не борщом или пирогами, как раньше, а пустотой. Михаил приходил позже обычного, задерживался на работе, иногда уезжал на выходные «к друзьям на рыбалку».
Зоя понимала: он ускользает. Но гордость и обида не давали ей сделать шаг навстречу.
Она часто сидела одна, перебирала старые фотографии – школьные, студенческие, свадебные. И всякий раз взгляд цеплялся за снимок выпускного класса: она в белом банте, рядом Вера Кузьмина с хитрой улыбкой и Колька – тот самый, что перевернул её жизнь.
И каждый раз Зоя шептала:
– Всё из-за тебя…