Вера всегда считалась в семье человеком «с характером». С детства могла огрызнуться на любое замечание, громко спорила и на уступки шла редко. Внешностью она пошла в отца — крепкая, плечистая, с вечно курчавыми волосами и круглым, будто вылепленным, носом. И голос у неё тоже громкий, звонкий, словно всю жизнь привыкла перекрикивать деревенский двор.
Мать, Тамара Ивановна, смотрела на старшую дочь с укором:
— Мягче надо быть, дочка. Ласковее. Женщина должна не только работать, но и нежность показывать.
Вера отмахивалась:
— Я ещё перед кем-то на колени стану? Пусть сами стараются!
Сестра её, Лена, была полной противоположностью. Тонкая, светловолосая, глаза большие, губы будто на картинке. С детства умела так улыбнуться, что взрослые таяли. Её берегли — то книги читать велят, то за уроки сажают. «Она у нас учёная будет», — любила повторять мать. И действительно: Лене не приходилось вставать до рассвета, чтобы корову подоить или свиньям мешанку сварить. Всё это ложилось на плечи Веры.
Двор у них был большой — и куры, и гуси, и даже пара коз, а уж огород на полдеревни тянулся. Вера крутилась, как белка в колесе, но вечно слышала: «Не ворчи! Твоё это, деревенское».
После колледжа она вернулась ветеринаром в посёлок, быстро вышла замуж за Гену, тракториста. Домик у него был старенький, но Вера за год так его преобразила — крышу перекрыли, забор новый поставили, сад завели. Родили сына, Славика. Жили дружно, хотя все знали — в семье командует жена.
— Как ты её выдерживаешь? — жалела зятя Тамара Ивановна.
— А что тут такого? — смеялся Гена. — Вера строгая, зато добрая. Заботится обо мне и о сыне.
Лена же обосновалась в городе. Работала бухгалтером, приезжала редко, зато каждый раз — будто на сцену выходила: новая прическа, яркое платье, духи дорогие. Мать от счастья светилась, накрывала стол, в сумки Лене накладывала картошку, мясо, яйца.
— Зачем ей твоя картошка? — сердито спрашивала Вера. — У неё и без того всего хватает!
— Ты всё злишься, — вздыхала мать. — Она нежная у меня, не то что ты.
Когда здоровье у Тамары Ивановны пошатнулось — давление, сердце, суставы — всё легло на плечи Веры. Она и в больницу мать возила, и дежурила у постели сутками. Гена тем временем ухитрился ногу сломать, но, стиснув зубы, помогал по мере сил.
Лена приехала лишь через две недели. Вначале навестила других родственников, и только потом появилась у матери.
— У меня отчёты, работа, — оправдывалась она. — Не всё так просто бросить.
Вера только фыркнула. Но как ни странно, мать после приезда младшей оживилась — глаза загорелись, речь стала бодрее.
— Я буду за мамой присматривать, — заявила Лена с видом спасительницы.
Вера усмехнулась: ну что она знает о тяжёлом уходе? Но возражать не стала — помощь была нужна.
Хватило младшей на неделю: то кур забудет покормить, то вечером «по делам» ускользнёт. Вскоре уехала обратно в город. Вера снова осталась одна на два дома.
А через пару месяцев Лена вдруг нагрянула снова — с солидным мужчиной на дорогой машине. Посидела у матери пару дней, привезла нотариуса и тихо оформила бумаги.
Правду Вера узнала случайно — от двоюродного брата:
— Домик-то теперь Ленин. Всё как положено, в дар оформлено.
У Веры кровь в висках застучала. Она резко отрезала:
— Не твоё дело! Иди куда шёл!
Шла по улице и думала: снова Лена по-своему всё провернула. Обработала мать, поплакалась, приласкалась — и вот тебе результат. А она, Вера, сколько ночей рядом провела, сколько дел переделала — будто и не заметили.
Но потом, немного остыв, решила: может, так даже легче. Продаст Лена этот дом — мать, возможно, к ним переедет, и Вере станет проще ухаживать. А сестра… пусть сама отвечает за свои поступки. Когда-нибудь её хитрость обернётся против неё.