«Отец был против того, чтобы я стал актером. Потому что у него, как, впрочем, и у моей мамы, было свое мнение на сей счет. «Что это за профессия?
Это проституция… — говорил он. — Мужчина подкрашивает губки, глазки и выходит на сцену. Омерзительно! Ему уже за 40, а он все мальчиков играет. Что это такое? Ты таким же хочешь быть?!»
Как фронтовик, прошедший через ад войны, он не мог понять всего этого. Даже когда по радио кто-то из известных артистов читал какую-нибудь прозу, папа возмущался: «Выключи немедленно! Ненавижу!
Народ голодает, а у него глотка жиром смазана…» Правда, когда спустя много лет мы приехали с гастролями Большого драматического театра в Москву, отец, посмотрев спектакль, пришел ко мне и сказал: «Беру свои слова обратно — ты занят действительно серьезным делом». Это была самая высокая похвала в моей жизни».