Письмо от юриста пришло в тот же день, когда он начал собирать вещи.
Марина стояла в дверях спальни, сжимая конверт из плотной бумаги, и молча наблюдала, как её жизнь складывается в чемодан.
— Ты хоть слово скажешь? — он швырнул рубашки, не оборачиваясь. — Или снова будешь молчать?
Она не ответила.
Слушала. Как звенят вешалки. Как глухо падают вещи.
Как рушится привычное — звуками упаковки.
— Я тебя не удерживаю, — произнесла она спокойно.
— Вот именно! — он повернулся, раздражённый. — Ты никого не удерживаешь! Стоишь, как статуя, и ждёшь!
А я устал быть рядом с камнем, Марин. Устал.
Он схватил с комода часы — те, что она покупала три месяца, откладывая с зарплаты.
Теперь сунул их в карман, как ненужную мелочь.
— Чего ждать, Артём? — тихо спросила она.
— Это не объяснишь словами. Это чувствуешь.
Она… живая. Настоящая.
Тишина натянулась, как струна.
Сердце Марины стало твёрдым и холодным.
— Кто она?
— Неважно. Не делай сцен.
— Я не делаю. Я спрашиваю: кто?
Он захлопнул чемодан.
— Не в ней дело. Во мне!
С ней я другой. Свободный.
А с тобой — застывший, будто в янтаре.
Он надел пальто и бросил напоследок:
— Она просто лучше тебя. Во всём. Прости.
Щелчок замка прозвучал тише, чем его уход,
но громче любого крика.
Марина осталась стоять в тишине.
Потом взглянула на конверт.
Плотный, с гербовой печатью.
Она вскрыла его аккуратно.
«…в соответствии с завещанием Виктории Степановны Роговой…
единственной наследнице… Марине Павловне Котовой…
передаётся в собственность…»
Дом.
Бабушкин старинный особняк в центре города.
Тот самый, о котором Артём мечтал:
«Если бы такой отреставрировать, Марин! Это капитал!»
Он искал его в архивах — напрасно.
Бабушка всё предусмотрела.
Сделала тайно. Чтобы сохранить.
«Она лучше тебя» — всплыло в голове.
Теперь фраза звучала иначе.
Он имел в виду женщину.
А “она” оказалась домом.
Силой. Наследием. Памятью.
Марина сжала в ладони старинный ключ.
Металл был холоден.
Но внутри впервые дрогнуло тепло.
Не боль. Не обида.
Предчувствие.
Телефон зазвонил в четыре утра.
Марина знала, кто это.
— Не прощу, — сказала она, поднимая трубку.
На другом конце — дыхание.
Тяжёлое, виноватое.
— Марин… ты не спишь?
— Сплю. И вижу хороший сон. Не мешай.
Дом был тёплым и тихим.
Он дышал вместе с ней, как живое существо.
— Я знаю, ты всё знаешь, — прохрипел Артём. — Про дом.
— Какой дом?
— Не играй. Тот, Роговой. Все уже обсуждают. Почему не сказала?
Она усмехнулась.
«Сказала бы — остался бы? Ради стен?»
— Ты сам сказал — она лучше.
Вот я и оставайся с ней.
— Марин, я был дурак. Эта Алина… ведьма.
Оплела меня. Я всё понял.
Ты — настоящая.
— И чего хочешь?
— Встретиться. Поговорить. В твоём доме.
В его голосе звенел расчёт, не раскаяние.
— Нет, Артём.
Ты сюда не приедешь. Никогда.
Она отключила телефон.
И в лунном свете родился план.
Холодный. Прекрасный.
Безупречный.
Найти Алину оказалось просто.
Блог. Фото. Бокалы «Prosecco».
Марина написала ей:
«Здравствуйте, Алина.
У меня есть к вам коммерческое предложение, касающееся Артёма Никитина.
Встреча за мой счёт.»
Они встретились в дорогом клубе.
Алина сияла, как витрина.
Марина — спокойна, собрана.
— Ну? — усмехнулась Алина. — Торговаться будем?
— Артём вам врёт, — спокойно сказала Марина. — Он не богат. Он банкрот.
Алина хмыкнула.
Но, увидев документы, побледнела.
Кредиты. Долги. Залог на квартиру.
— Он… мерзавец, — тихо сказала она.
— Именно. Но предсказуемый.
Сейчас он попытается вернуть меня.
Через вас.
Вы поможете. За плату.
Марина положила конверт.
— Пять тысяч долларов.
За спектакль.
В конце — вы бросаете его. Публично.
С объяснениями. С фактами.
Алина взяла конверт.
В её глазах появился новый блеск — уважение.
— Вы — крутая, — сказала она. — Настоящая.
— Просто устала быть мрамором, — ответила Марина.
Через три дня Артём стоял под воротами с розами.
Мокрыми, как его глаза.
— Марин! Прости! Давай начнём заново!
Она вышла на крыльцо.
Мороз щипал щеки.
— Уходи, Артём.
— Я люблю тебя! Алина ничего не значит!
И тут за домом появилась Алина.
В норковой шубе, с идеальной осанкой.
— Всё, работа выполнена, — сказала она. — Спасибо за сотрудничество.
Артём остолбенел.
Розы упали в снег.
— Что… это?..
Алина усмехнулась:
— Это стратегия, Артём. Женская.
Ты играл? Нет. Это мы играли.
И, кстати, с твоей кредитной историей — даже я не рискну.
Она развернулась к машине.
— Было приятно иметь с вами дело, Марина!
Дверца захлопнулась.
Тишина.
Снег.
Пустота.
— Я предупреждала, — произнесла Марина. — Она не простит.
И закрыла дверь.
Навсегда.
Полгода спустя он получил приглашение.
Собеседование в «Мастерской Виктории» — престижнейшее бюро.
Шанс. Последний.
Он вошёл. Старый особняк.
Знакомый фасад.
Но не осознал — до поры.
Администратор проводила его в кабинет.
За стеклянным столом — женщина.
Строгий костюм. Уверенность. Сила.
Марина.
— Артём Никитин? — её голос спокоен. — Ваше резюме у меня.
Он стоял, немея.
Это был тот самый дом.
Теперь — её.
— Ваши проекты интересны, — сказала она, перелистывая страницы. —
Но поверхностны. Без глубины.
Вы не чувствуете материал.
И… души нет. Lacks soul, как говорят наши партнёры.
Она закрыла папку.
— К сожалению, вы нам не подходите.
Он попытался что-то сказать.
— В «Мастерской Виктории» мы придерживаемся профессионального общения.
Марина Павловна — будет корректнее.
Он кивнул, опустив взгляд.
Пошёл к двери.
— Артём, — позвала она.
Он обернулся. Последняя надежда дрогнула.
— Дверь за собой закройте, пожалуйста.
Он вышел на мороз.
Снег хрустел под ногами.
В окнах её студии горел тёплый свет.
Она была там.
В своём мире.
А он — за дверью. Навсегда.
Через год «Мастерская Виктории» открыла фонд поддержки женщин-архитекторов.
Первую стипендию получила девушка по имени Алина.
Марина улыбнулась.
Жизнь умела рисовать замкнутые круги.
Она сидела у окна, глядя на заснеженный сад.
Тот самый, где всё началось.
И поняла:
главное наследство — не стены, а право выстраивать в них себя.