— Сто пятьдесят тысяч. На карту. До конца пятницы.
Станислав не повышал голоса. Он произнёс это тем спокойным, едким тоном, каким обычно упрекал официантов за тёплую минералку. Он стоял у окна, постукивая пальцами по подоконнику — быстрый, дерганый ритм, выдававший его тревогу, если знать, куда смотреть. На нём была та самая рубашка в тонкую полоску, которую он считал «представительной», хотя манжеты уже начали лосниться.
Марина застыла с чашкой в руках. Кофе вдруг показался приторно-горьким.
— Прости? — уточнила она, не оборачиваясь. — Ты о юбилее Лидии Семёновны?
— Я о нашем браке, Мари, — Станислав повернулся. Его лицо, с узкими, почти схемными губами, выражало скуку. — Мама достойна праздника. Настоящего. Ресторан «Мираж», ведущий, салют. Я подсчитал расходы. С тебя сто пятьдесят тысяч. Если не перечислишь — считаю это подрывом семьи. В понедельник подаю на развод.
Он взглянул на часы, будто собирался на встречу с губернатором, а не в гараж.
— Это ультиматум? — тихо спросила Марина.
— Это условие, — отрезал он. — Устал, что ты всё время экономишь. У тебя же премия была. Я в курсе. Так что не изображай бедность. Мама ждёт.
Он вышел из кухни, оставив после себя запах своего дорогого парфюма, купленного ею, и ощущение липкого абсурда.
Марина поставила чашку. Ни слёз, ни истерики — лишь холодный щелчок, будто шестерёнка встала на своё место.
Три года брака. Три года она оправдывала его грубость «мужским характером», его транжирство — «имиджем», его молчание — усталостью. Но такой тон… так разговаривают не с женой, а с должником.
У окна Марина увидела, как Станислав садится в свой тёмно-синий кроссовер — машину, кредит за которую они оплачивали вместе, хоть оформлена она была на него.
— Значит, развод, — прошептала она. — Отлично.
Логика мужа была проста, как дешёвая ребусная газета. Он рассчитывал на её страх. В их кругу статус «разведённой» считался почти клеймом, а Станислав обожал картинку благополучия. Он знал, что у Марины есть накопления — «подушка» на ремонт старой дачи от бабушки.
Но он не предполагал одного: Марина была финансовым аналитиком. А такая работа учит замечать не эмоции, а несостыковки.
Почему именно сто пятьдесят? Почему перевод на карту, а не оплата счетов? И почему срочность, если юбилей через две недели?
Вечером она промолчала. Станислав ходил по квартире гоголем, напевая что-то победное. Он уже тратил в мыслях несуществующие деньги — Марина видела, как он листает рекламу туров за границу.
На следующий день она взяла выходной. Первым делом позвонила в «Мираж».
— На двадцатое? Свободно. Брони на фамилию Лобанов не было, — произнёс сладкий голос менеджера.
Она положила трубку. Значит, никакого праздника он не планировал. Он врал.
Затем Марина поехала к Лидии Семёновне. Та жила в старой сталинке среди тяжёлой мебели. Встретила её в шёлковом халате и с длинным мундштуком.
— Маришка, — протянула она, — наконец приехала. Стасик сказал, что вы готовите сюрприз. Только не поймите неправильно — мультиварку я не принимаю, я хочу нормальный праздник!
— Какой именно сюрприз обещал Стас?
Свекровь выдохнула дым.
— Говорил, что всё будет шикарно. Что он договорился с каким-то элитным клубом. И что ты оплатишь банкет. У него ведь сейчас временные проблемы с бизнесом, а ты как жена обязана поддержать.
Марина едва не рассмеялась. Стас работал рядовым менеджером, и никакого бизнеса у него не было.
— Он так и сказал?
— Ну да… И что ему нужно сто пятьдесят тысяч, чтобы перекрыть кассовый разрыв, а потом вернёт с процентами. Ой… — она осеклась. — То есть на юбилей, конечно.
Картина сложилась. Деньги нужны были не на праздник. Он задолжал. И явно не банку — сумма была слишком крупная и срочная.
Дома Марина сделала то, что откладывала месяцы: открыла ноутбук мужа. Пароль — его дата рождения.
История браузера — ставки, покер, займы.
В переписке — «Рустам 19»: «До пятницы, Стас. Потом включим счётчик. Машину заберём».
Марина закрыла ноутбук. Вместо дрожи — ледяное спокойствие. Он шантажировал её? Прикрывался матерью? Что ж.
Он получит свой «юбилей».
В пятницу вечером Станислав вернулся с букетом уставших роз.
— Ну? — кинул ключи. — Где деньги? На карте пусто.
— Переводить на карту — вульгарно, — спокойно сказала Марина, выходя из спальни. На ней было серое строгое платье. — И небезопасно. Я всё оплатила напрямую.
Станислав побелел.
— Напрямую? Кому?
— Ресторану. Ведущему. Кейтерингу. Всё по списку. В «Мираже» заключила договор утром. Смета — сто тысяч. Оставшееся переслала Лидии Семёновне как подарок — купила ей сертификат в ювелирный.
Он осел лицом.
— Ты заплатила им официально?
— Конечно. С договором и чеком. Мама будет в восторге.
— Ты… ты что наделала?! — сорвался он на визг. — Мне нужны были деньги! Наличные! Я же сказал — мне на карту!
— Ты сказал: «Если не оплатишь юбилей». Я оплатила. Вопрос закрыт. Развода не будет?
Он рванулся, схватил её за плечи.
— Звони! Отменяй! Срочно! Мне нужны эти деньги!
Марина сняла его пальцы с себя.
— В договоре прописано: отмена меньше чем за две недели — сто процентов удержания. Праздник состоится. Всё оплачено.
Станислав сполз на пуфик.
— Меня прибьют, — прошептал он. — Рустам… они заберут машину…
— Это твои долги, — холодно произнесла Марина. — А теперь собирай вещи.
— Что?
— Я подала на развод утром. До оплаты. Квартира моя, куплена до брака. Машина в кредите, и платили мы с общего счета, так что делить нечего, кроме твоих долгов. А игровую задолженность суд не делит.
Юбилей Лидии Семёновны прошёл роскошно. Марины там не было. Станислав сидел бледный, вздрагивал от звонков, пил без закуски.
Свекровь же сияла в новом колье и хвасталась заботливым сыном. Она не знала, что на парковке крепкие ребята грузили кроссовер на эвакуатор, а Стас пытался упросить администратора вернуть деньги за алкоголь.
Через неделю он пришёл к Марине — помятый, без машины.
— Марин, ну прости… Давай заново?
— Станислав, — перебила она, — в понедельник суд. Не опоздай. А юбилей… считай его моим пособием твоему самолюбию. Прощай.
Она закрыла дверь, провернула замок дважды.
И впервые за недели вдохнула легко. Тихая квартира, запах её духов и свежего кофе. Своего кофе. Купленного на её деньги, которые больше никто не посмеет требовать.