— Опять рядом с ним! — Сергей замер в дверях кухни, глаза налились злостью. — Что вы тут перешёптываетесь среди ночи?
Ирина подняла взгляд от чашки чая. Напротив устроился свёкор, Павел Аркадьевич, с раскрытой книгой.
— Серёж, мы просто беседуем…
— Я вижу, как вы «беседуете»! Каждый вечер одно и то же!
Павел Аркадьевич неторопливо захлопнул книгу и поднялся.
— Пожалуй, пойду к себе.
— Сиди! — резко бросил Сергей. — Что, не по себе стало? Правда глаза режет?
— Какая правда? — Ирина не понимала. — Мы обсуждали книгу.
— Книгу! Конечно! А я, значит, ничего не понимаю!
Свёкор тихо вышел. Ирина вглядывалась в мужа. Это был уже третий скандал за неделю — только из-за того, что она делилась словами с его отцом.
Месяц назад Павел Аркадьевич перебрался к ним после смерти супруги. Семидесятилетний интеллигент, бывший преподаватель литературы. Тихий, обходительный, воспитанный.
Сначала всё было спокойно. Он помогал с детьми, ходил в магазин, не мешал. По вечерам читал в своей комнате.
Однажды Ирина попросила его подсказать сыну, как писать сочинение. Два часа старик объяснял структуру текста, учил излагать мысли. Ирина сидела рядом, затаив дыхание, слушала.
— Вы так интересно рассказываете, — прошептала она.
— Благодарю, милая. Четыре десятка лет в аудитории не прошли даром.
С тех вечеров они начали беседовать. О книгах, фильмах, политике. Павел Аркадьевич умел слушать, не перебивал, всегда подбирал занятную тему.
А с Сергеем было пусто: работа, деньги, дети — и всё по кругу. На её «как дела?» он всегда бросал: «нормально». Книг не открывал лет десять. Из кино — лишь боевики.
— Павел Аркадьевич, поведайте про Париж, — попросила Ирина как-то вечером.
В молодости он стажировался там. С увлечением описывал Лувр, Нотр-Дам, латинский квартал. Ирина ловила каждое слово.
Вошёл Сергей. Услышал последние фразы и скривился.
— Что, в Париж собралась? С папашей?
— Серёж, перестань в таком тоне.
— Нормальный тон! Сидите тут, мечтаете!
— Мы всего лишь беседуем!
— Конечно! Я вижу, как ты на него глядишь!
Павел Аркадьевич вспыхнул краской и ушёл.
— Ты с ума сошёл? — Ирина не верила своим ушам.
— Нет! А вот ты…
С тех пор он начал выслеживать её шаги. Подсчитывал визиты к отцу, засекая время. Проверял телефон.
— Почему несёшь ему чай трижды в день?
— Он пожилой! Не всегда удобно самому!
— Пожилой! А ты улыбаешься ему как девчонка!
— Это бред!
— Бред? А почему ты при нём причёсываешься? Духами брызгаешься?
— Я всегда так делаю!
— Нет! При мне не делаешь!
Ирина смотрела на мужа и не узнавала. Подозрительный, злой, агрессивный. Ревнует к старику. К родному отцу.
В пятницу Ирина пекла пирог, Павел Аркадьевич помогал — чистил яблоки. Разговаривали о школе сына.
Сергей вернулся подшофе. Увидел их — и вспыхнул.
— Всё! Конец! Папа, собирайся!
— Куда? — побледнел старик.
— В дом престарелых! Я место нашёл!
— Серёж! — Ирина выдохнула. — Ты в своём уме?
— В полном! Не могу на это взирать!
— На что?
— На вас! Как вы на друг друга смотрите!
— Серёжа, сынок, — поднялся Павел Аркадьевич, — ты ошибаешься. Ирина прекрасная женщина, но она твоя супруга. Я никогда…
— Молчи! Думаешь, я слепой? Вижу, как она тебе улыбается!
— Она просто вежлива…
— Со мной такой не бывает!
— Потому что ты груб! — сорвалась Ирина. — Ты хам!
— Ага! Вот оно! Я хам, а папаша — интеллигент!
— Да! Именно так!
Сергей грохнул кулаком по столу. Посуду тряхнуло.
— Завтра папа уезжает! Решено!
— Не уеду, — тихо произнёс Павел Аркадьевич. — Это и мой дом. Мы с матерью его покупали.
— Ты мне угрожаешь?
— Констатирую факт. Выгнать меня ты не можешь.
— Посмотрим!
Сергей хлопнул дверью и ушёл.
Ночью он не вернулся. Утром позвонил.
— Я у друга. Подумай, Ирина. Либо отец съезжает, либо я.
— Серёж, опомнись!
— Я трезво мыслю. Выбирай.
— Между чем и чем? Между мужем-параноиком и нормальным человеком?
— Между мужем и любовником!
— Каким любовником? Ему семьдесят лет!
— И что? Бабы и в девяносто мужиков меняют!
— Серёж, тебе нужна помощь врача.
— Мне нужна нормальная жена!
— То есть молчаливая кухарка?
— Та, что уважает мужа!
— За что тебя уважать? За то, что ты родного отца выгоняешь?
— За то, что я вас содержу!
— Содержишь? Я тоже работаю!
— Тогда живи как хочешь! С папашей!
Отключился.
Сергей вернулся через несколько дней, измятый, небритый.
— Ира, давай поговорим. Я был дурак. Прости.
— За что? За то, что обвинил меня в романе с твоим отцом? Или за то, что хотел выгнать старика?
— За всё.
— Ты правда считал, что между нами что-то есть?
— Да. Ты смотрела на него с восхищением. На меня так не смотришь.
— Потому что тобой нечем восхищаться.
…
Он умолял вернуться. Обещал измениться. К психологу сходил. Даже спросил про Чехова. Но Ирина видела: всё делается из-под палки. Он продолжал напрягаться, когда они с Павлом Аркадьевичем смеялись.
В итоге она перестала беседовать со свёкром. И он тоже замолчал. В доме воцарилась тишина.
Сергей добился своего: жена не общалась с его отцом. Но и с ним тоже. Она угасла. А Павел Аркадьевич тихо чах у себя.
Три человека жили под одной крышей. Но каждый — порознь.