Ты лежишь на пляже, греешься на солнце и не догадываешься, что однажды твои фотографии будут рассматривать далекие потомки. Ты не знаешь, что тобой будут пугать дочерей – вот, мол, до чего себя доводили женщины. Ты не знаешь о том, что твое ожирение, одышку, глупое желание тянуть все на себе и постоянное «я ради вас всем пожертвовала» разберут на цитаты и городские страшилки. Не знаешь о том, что женщины средних лет будут опасливо вглядываться в зеркало – только бы не быть такой, как ты.
Они смотрят на тебя с недоумением – им не понятно, как можно было наесть 30-50 лишних килограммов. Но разве они когда-нибудь знали голод? Не тот, когда лень ночью идти за сосисками в круглосуточный магазин. А настоящий, страшный, пробирающий все существо? Царь-голод, отбирающий здоровье, близких людей, жизнь, саму душу? Они не знают, а ты знаешь, ты видела. Ты видела голод гражданской войны, голодомор, экспроприации и закон о колосках, голодный тыл, вечно голодный, но не сломленный Ленинград и голод послевоенной разрухи. Ты видела за свою жизнь десятки, сотни видов голода. Ты знаешь, как безжалостна его хватка, как страшна его поступь. Ты знаешь, что еда – это жизнь. И разве я могу осудить тебя за то, что ты, вся пронизанная холодом и голодом, пытаешься впихнуть в себя эту жизнь на будущее, с запасом?
Они смеются над твоей одеждой, над твоим немодным купальником. Но черт возьми, они забыли, сколько ты вложила сил в то, чтобы у них все было иначе. Как ты поднимала одна детей, пока твой муж отбывал срок в лагерях, или пропал без вести. Как тянула не только их, троих-четверых, но и больную маму. Как в 2-3 смены, теряя здоровье, пахала на фронт, чтобы однажды улицы огласились криком: «Победа!». Они считают, что ваше поколение было крепким. Но это не так. Они не знают, сколько жизней прервалось раньше, сколько из вас ушло от хронических заболеваний, вызванных адским перенапряжением, нечеловеческим трудом. Ощутив на себе, что значит едва стоять на ногах от усталости, ты забыла об утонченной женственности. Скорее всего, даже заставила себя забыть. Твоя задача была другой – выжить, не сломаться и вытянуть детей.
Выжить, вытянуть все на себе. Выжить, вытянуть. Ты повторяла это про себя столько раз, что эти слова навсегда вросли в твою память. Время прошло, время изменилось, а ты все в пост-травматическом синдроме. — Выжить, вытянуть на себе! – твердишь. Ты потерялась немного в пространстве и времени после страшного испытания, это нормально.
Ты тащишь авоськи, но черт возьми, какая у тебя альтернатива? Не ты формируешь госплан, не ты закрываешь глаза на очереди в магазинах, в поликлиниках, везде. Не ты придумала сделать так, чтобы обычное поддержание быта превратилось в ожесточенную, унизительную борьбу за быт.
Они говорят, ты злая. Ты всегда настороже, редко улыбаешься. А ты просто знаешь – однажды за тобой могут прийти. Или чужие, с автоматами, или свои, с автоматами. Такое было совсем недавно, ты или видела сама, такое произошло с твоими родителями или тебе рассказывали. Ты живешь с этим страхом и с ним умрешь. Я понимаю тебя.
Они с восхищением смотрят на солдат, пришедших домой с войны. И через годы, и через десятилетия вернувшиеся травмированными, раненными мужчины будут вызывать благодарность и трепет. Они герои. Никто не упрекнет солдата-победителя за утраченную юную красоту. А тебя упрекнут. Смешная, кургузая, толстая тетка, не умеющая жить.
Они смеются над тобой, а я плачу. А вдруг ты видишь все это? Вдруг читаешь откуда-то сверху злобные комментарии, например. Я знаю, что так не бывает, что все это моя фантазия, но… Не беспокойся, не бери в голову, не переживай, милая. Для тех испытаний, что выпали на твою долю, ты выглядишь очень, очень хорошо…
