— Вадим, ты серьёзно? — Мира замерла в дверях своей квартиры, всматриваясь в мужа, который виновато отводил глаза. — Ты передал своей маме ключи от нашего дома?
На диване, важно устроившись с глянцевым журналом, восседала Лариса Павловна. Она подняла на невестку торжествующий взгляд.
— И что тут такого? Я же мать. Мне всё позволено.
У Миры внутри будто затянулся тугой узел. Она пришла домой почти на два часа раньше — главврач разрешил отпустить всех, потому что сломался компрессор, и клинику закрыли на внеплановый ремонт. И теперь Мира стояла в собственной прихожей и наблюдала, как свекровь чувствует себя здесь как у себя.
— Вадим скоро объявится, — продолжила Лариса Павловна, лениво листая журнал. — Я ему супчик приготовила, котлетки слепила. Наконец по-человечески поест, мой несчастный мальчик.
Мира стянула туфли и прошла на кухню. На плите дожидалась кастрюля с супом, в холодильнике стояли три контейнера. Её продукты были сдвинуты в угол, будто что-то ненужное.
— Лариса Павловна, — вернувшись в комнату, Мира попыталась говорить ровно, — пожалуйста, в следующий раз заранее сообщайте, что собираетесь приходить.
— А зачем мне кого-то предупреждать? — свекровь отложила журнал. — У меня теперь есть ключи. Вадим саммне их отдал, между прочим. Значит, я тут всегда желанная гостья.
Мира достала телефон, набрала номер мужа.
— Мира? — голос Вадима звучал раздражённо. — Я на работе, у нас через пять минут совещание.
— Мне это неважно. Срочно возвращайся домой.
— Что случилось?
— Твоя мама сейчас находится в нашей квартире. С ключами, которые ты ей передал, даже не поставив меня в известность.
В трубке повисла пауза.
— Слушай, подожди до вечера, всё обсудим…
— Нет. Либо ты приезжаешь сейчас, либо я сама решу, что с этим делать. И тебе вряд ли понравится результат.
Мира сбросила звонок и села в кресло напротив Ларисы Павловны. Та смотрела на неё с плохо скрываемым злорадством.
— Какая ты нервная стала, Мирочка. Совсем мужа не жалеешь. Вот у меня с покойным Павлом таких историй не возникало…
— Лариса Павловна, давайте до возвращения Вадима просто помолчим, — ровно произнесла Мира.
— И почему сразу молчать-то? — свекровь наклонилась вперёд. — Я вот как раз хотела с тобой по душам потолковать. Ты на Вадима совсем махнула рукой. Приходит — в квартире бардак, ужин не готов. Мужчина должен чувствовать заботу!
Мира крепко сжала губы. Вчера она три часа драила плиту после того, как Вадим решил пожарить яичницу и залил всё жиром. Но отвечать не стала.
Вадим появился примерно через сорок минут — взъерошенный, раздражённый.
— Мам? — он застыл в дверях комнаты. — Что за цирк?
— Вадимчик! — Лариса Павловна вскочила с дивана. — Наконец-то ты пришёл! Твоя жена меня выгоняет!
— Я никого не выставляю, — Мира осталась сидеть. — Я хочу понять, почему в моём доме оказываются люди без моего согласия.
— В твоём? — голос свекрови сорвался на визг. — Это квартира моего сына!
— Это наша общая квартира, — Мира поднялась. — Мы её приобрели вместе. В равных долях. И вопросы с ключами тоже должны решаться вдвоём.
Вадим мялся на месте.
— Мира, ну маме уже не двадцать. Ей тяжело в подъезде на лестнице торчать, пока кто-то откроет…
— Она может позвонить заранее и договориться. Или мы можем оговорить конкретные дни, когда она приходит.
— Какие ещё дни? — Лариса Павловна схватила сумку. — Я вижу, я тут лишняя! Вадим, пошли. Я не собираюсь здесь задерживаться.
— Мам, подожди… — Вадим попытался её остановить, но та уже почти вылетела в коридор.
— Я всё поняла! Эта особа считает, что я ей мешаю! Ну и пусть живёт, как хочет!
Дверь хлопнула так, что в раме дрогнули стёкла. Вадим резко обернулся к Мире, в глазах сверкнула злость.
— Довольна? Оскорбила пожилую женщину!
— Я никого не унижала. Я подняла вопрос о границах и ключах.
— Это моя мать! — Вадим резко шагнул ближе. — Единственный родной человек! После того как отца не стало, она…
— Твоего отца нет уже три года, Вадим, — тихо напомнила Мира. — И она вполне успела это пережить.
— Ты просто бессердечная! — он развернулся к окну. — Тебе плевать на чужие чувства!
Мира ушла в спальню, закрыла дверь и опустилась на край кровати. Руки подрагивали. Где-то внутри она понимала: это только начало.
Неделю они почти не обменивались словами. Вадим возвращался поздно, молча ужинал и тут же уходил к компьютеру. Мира не пыталась наладить разговор — в клинике выдались тяжёлые дни: одна пациентка устроила скандал из-за цены, другая целый час рыдала в кресле от страха перед анестезией.
В пятницу вечером Вадим наконец подошёл к ней, когда она раскладывала по столу квитанции за коммуналку.
— Слушай… — он опустился напротив. — Давай уже перестанем воевать? Я не собирался тогда так на тебя орать.
Мира подняла глаза.
— И что с ключами? — спокойно уточнила она.
— А что с ними?
— Ты забрал их у своей мамы?
Вадим отвёл взгляд.
— Нет. Но она пообещала больше без предупреждения не заходить.
— Обещала, — повторила Мира. — И ты этому веришь?
— Это же моя мама, естественно, верю.
— Вадим, она три недели подряд приходила сюда без моего ведома. Всегда, когда меня не было дома. Ты серьёзно считаешь, что она остановится?
— Ты всё раздуваешь, — он махнул рукой. — Мать просто переживает за меня. Это нормально.
— Нормально — когда мама звонит и интересуется, как дела. Не нормально — когда она входит в чужую квартиру, хозяйничает на кухне, переставляет вещи и критикует хозяйку.
Вадим резко поднялся из-за стола.
— Знаешь, мне надоело это обсуждение. Я надеялся, что ты войдёшь в положение, но, похоже, ошибся.
Он ушёл в комнату, а Мира осталась сидеть среди счетов. В голове вертелся один вопрос: в какой момент всё так перекосилось? Пять лет назад они радостно оформляли эту квартиру, строили планы. Тогда Вадим уверял, что они — команда. Что он всегда будет рядом с ней.
В субботу утром Миру вырвал из сна звонок подруги.
— Ты жива? — бодро спросила Ольга. — Слушай, я сегодня видела твою свекровь у вашего подъезда. Она что, к вам переехала?
— Нет, — Мира осторожно выбралась из кровати, стараясь не шуметь. — Во сколько ты её заметила?
— Часов в девять, наверное. Она выходила с пакетом и сумкой.
Мира тихо прикрыла дверь спальни и прошла на кухню. В холодильнике отыскался новый контейнер с голубцами. На столе лежала записка: «Вадиму на обед. Подогреть 3 минуты. Мама».
Значит, Лариса Павловна приходила утром. Пока Мира спала.
— Ты меня слышишь? — голос Ольги вернул её в реальность.
— Да. Слушай, можно я сегодня к тебе загляну? Мне нужно выговориться.
— Конечно. Приезжай, я дома.
Ольга снимала однушку в старой хрущёвке через две остановки. Она встретила подругу в пижаме, с полотенцем на голове.
— Давай, выкладывай, — усадила она Миру на диван. — Только не вздумай говорить, что всё нормально. По твоему лицу видно, что всё наоборот.
Мира рассказала. Про ключи, про постоянные появления свекрови, про то, как Вадим неизменно встаёт на сторону матери. Про утренние голубцы в холодильнике.
— Она точно сделала дубликат ключей, — подвела итог Ольга. — Сто процентов. Вадим подарил один комплект, а она сходила и сняла копию.
— Но зачем? — растерянно спросила Мира.
— Мира, очнись. Твоя свекровь пытается вернуть полный контроль над сыном. А ты — помеха. Вот она постепенно выдавливает тебя из твоего же дома.
Мира обхватила колени руками.
— И что мне теперь делать?
— Ставить вопрос ребром. Либо Вадим решает проблему с матерью, либо ты уходишь.
— Это звучит как шантаж…
— Нет, — Ольга села рядом. — Это защита своих границ. Ты сейчас живёшь в постоянном напряжении. Тебе страшно возвращаться домой, потому что ты не знаешь, кто там окажется. Это нездоровая ситуация.
Мира вернулась ближе к вечеру. Вадим сидел на кухне, перед ним стояла тарелка с голубцами.
— Мама заносила, — кивнул он на еду. — Очень вкусные.
— Вадим, мне нужно кое-что сказать, — Мира села напротив.
Он поднял глаза, и в них сразу отразилось раздражение.
— Опять про маму? Честно, я устал от этих разговоров.
— Тогда просто выслушай, — спокойно ответила она. — Сегодня утром твоя мама снова приходила. Пока мы спали. Она явно сделала себе копию ключей и будет появляться, когда захочет.
— Ну и что? — Вадим пожал плечами. — Она же ничего плохого не делает. Готовит, убирает…
— Убирает? — голос Миры стал жёстче. — Она переворошила мой шкаф с посудой, потому что ей не нравится, как я расставляю кастрюли. Выкинула мои специи и принесла свои. Разложила в ванной свои вещи. Вадим, она присваивает нашу квартиру.
— Ты всё драматизируешь.
— Нет, это ты закрываешь глаза на очевидное. Или не хочешь смотреть.
Вадим отодвинул тарелку.
— И что, по-твоему, я должен предпринять? Вышвырнуть родную мать? Она одна, ей больше не к кому…
— У неё есть твой брат Артём. У неё имеется собственная квартира. Работа, подруги. Она не брошена, Вадим. Она просто пользуется твоим чувством вины.
— Хватит! — он ударил кулаком по столу. — Не говори так о моей матери!
Мира поднялась. Внутри что-то оборвалось — последняя тонкая ниточка надежды.
— Хорошо. Тогда давай по-другому. Либо завтра ты меняешь замки и объясняешь матери, что приходить можно только по предварительной договорённости, либо я ухожу. — Она на секунду замолчала. — Мечтаешь прописать сюда свою маму? Тогда подбирай другую жену.
— Ты сейчас ставишь мне условия? — Вадим побледнел.
— Да. Потому что продолжать так жить я не в состоянии.
Он вскочил.
— То есть тебе наплевать на мои чувства? На то, что для меня важна семья?
— Я тоже твоя семья, — тихо напомнила Мира. — Или была. Но, видимо, это для тебя несущественно.
Она прошла в спальню. Вадим остался на кухне, сжимая и разжимая пальцы. Пару раз он пытался дозвониться до матери, но она не брала трубку. Отправил сообщение: «Мам, нужно поговорить». Ответа не последовало.
В воскресенье Вадим с утра умчался к матери. Вернулся к обеду, мрачный и замкнутый. Мира не стала спрашивать, как прошла беседа. Она итак догадывалась.
— Мама сказала, что у неё дома прорвало трубу, — наконец выдавил он. — Сантехники утверждают, что ремонт займёт неделю. Ей негде остановиться.
Мира отложила книгу.
— И что ты сделал?
— Сказал, что она может пожить у нас.
— Ты сообщил об этом после того, как пригласил её? — уточнила Мира.
— Ей больше некуда, — упрямо повторил он.
— У неё есть Артём. У него трёхкомнатная квартира.
— У Артёма дети, ему не до маминых капризов!
— А меня можно нагрузить, да?
Вадим стиснул кулаки.
— Это моя мать. И моя квартира тоже.
— Наша, — Мира поднялась. — Эту квартиру мы вместе оплачивали. Я внесла половину первоначального взноса. Я каждый месяц отправляю свою часть ипотеки. Ремонт, мебель, техника — в основном на мои деньги, потому что у тебя всё время объявлялись другие приоритеты.
— Да? А машину кто тебе помог купить? — огрызнулся он. — Не я ли?
— Ты дал мне двадцать тысяч три года назад, когда машина стоила триста, — ровно напомнила Мира. — Не стоит превращать это в легенду о великой щедрости.
Вадим залился краской.
— Значит, я для тебя ничего не делаю?
— Последние два года — почти ничего, — Мира открыла шкаф и вытащила дорожную сумку. — Ты приходишь, ешь, сидишь у компьютера и спишь. Посуду почти не трогаешь, уборкой не занимаешься, мусор выносишь через раз. А теперь ещё мечтаешь поселить сюда маму, которая меня терпеть не может.
— Ты собираешься уходить? — голос Вадима дрогнул.
— Не «собираюсь», а ухожу, — спокойно ответила она, перекладывая вещи. — И мне это даётся нелегко. Но я выбираю себя. Своё спокойствие. Свою жизнь.
— А квартира? Ипотека? — Вадим выглядел растерянным.
— Разберёмся через юристов. Я буду продолжать переводить свою долю платежей до конца срока. Но жить здесь я больше не намерена.
Она собрала самое нужное — одежду, документы, косметику. Вадим стоял в дверях и бессильно наблюдал, как она наполняет сумку, но так и не отважился её остановить.
— Ты ещё пожалеешь, — тихо бросил он.
— Возможно, — Мира застегнула молнию. — Но больше всего я жалею о том, что так поздно решилась.
Она взяла куртку, сумку и направилась в коридор. Уже на пороге обернулась.
— Когда твоя мама сюда переедет, передай ей, что она получила желаемое. Надеюсь, ей понравится ухаживать за взрослым мужчиной, который так и не научился сам о себе заботиться.
Дверь закрылась без хлопка, мягко. Никаких сцен, никаких криков. Только тихий щелчок замка.
Мира спустилась по лестнице, вышла во двор. Достала телефон и написала Ольге: «Я ухожу. Можно к тебе?».
Ответ пришёл быстро: «Приезжай. Я дома».
Лариса Павловна появилась у Вадима вечером — с огромным чемоданом и несколькими сумками. Переступила порог, осмотрела комнаты.
— А где Татья… то есть Мира? — спросила она, будто случайно споткнувшись на имени.
— Ушла, — Вадим сидел на диване, глядя в экран телевизора.
— Как это “ушла”?
— В прямом смысле. Сказала, что больше не собирается здесь жить.
Лариса Павловна поставила чемодан и опустилась рядом с сыном.
— Вадимчик, не переживай, — она погладила его по плечу. — Так даже лучше. Она тебя не ценили, вот и всё. А я всегда буду с тобой. Буду о тебе заботиться.
Вадим молчал. Картинка на экране мелькала, люди что-то обсуждали, но он не воспринимал ни слова. В голове крутилась фраза Миры о «взрослом мужчине, который не умеет о себе позаботиться».
— Я тебе супчик сварю, — продолжала мать. — Рубашки постираю. Ты, наверное, совсем забросил себя?
— Мам, — Вадим наконец убрал взгляд от телевизора. — Может, не надо? Ни супа, ни рубашек. Я сам разберусь.
Лариса Павловна нахмурилась.
— В каком смысле “сам”? Ты же готовить не умеешь.
— Освою, — тихо ответил он.
— Вадим, не выдумывай. Я специально приехала, чтобы ты не оставался один.
— Но ведь у тебя там, дома, авария… труба, ремонт, — напомнил он.
— А, это… — она отмахнулась. — Уже всё сделали. Быстренько. Но я решила: раз уж приехала, останусь у тебя. Ты же один.
Вадим задержал на ней взгляд. В его голове вдруг выстроилась цепочка — ключи, внезапные визиты, «прорвало трубу». И мысль, от которой он раньше отмахивался, вдруг стала чёткой.
— Мам, ты всё это специально устроила? С ключами, с частыми приходами, с этой историей про трубу?
Лариса Павловна поджала губы.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Ты хотела, чтобы Мира ушла, — спокойно произнёс он.
— Я хотела, чтобы мой сын был счастлив! — вспыхнула она. — А с этой холодной особой у тебя не было никакого будущего!
— Ты у меня хоть раз спросила, счастлив ли я? — Вадим повысил голос. — Хоть раз?
— Я мать, — жёстко ответила она. — Мне не нужно спрашивать. Я и так всё вижу.
Вадим поднялся.
— Знаешь, мам, наверное, тебе всё-таки стоит вернуться к себе. В свою квартиру.
— Ты… выталкиваешь меня? — она резко вскочила.
— Я прошу тебя вернуться домой. Мне нужно побыть одному. И подумать.
— Я всё для тебя сделала, — с надрывом в голосе продолжила Лариса Павловна. — А ты? Из-за этой… этой женщины теперь и от матери решил избавиться!
— Я ни от кого не “избавляюсь”. Я просто пытаюсь разобраться в собственной жизни.
— Вот и живи один! — она схватила сумку и рванула к чемодану. — Без жены, без матери! Посмотрим, как ты запоёшь!
— Хорошо, — устало произнёс Вадим.
Дверь хлопнула снова. В квартире стало тихо и очень пусто.
Мира провела у Ольги неделю. Подруга не донимала расспросами, просто была рядом. Утром они вместе пили кофе, по вечерам смотрели сериалы, обсуждали забавные случаи из клиники.
На восьмой день Мира получила звонок от Артёма, брата Вадима.
— Мира, привет. Можно встретиться? Надо кое-что обсудить.
Они договорились увидеться в кафе около метро. Артём выглядел уставшим.
— Вадим всё рассказал, — начал он прямо. — Про маму, про ключи, про то, что случилось.
Мира кивнула.
— Я хотел принести извинения, — продолжил он. — За тот разговор по телефону… когда я сваливал всё на тебя. Я тогда был неправ.
— Уже не важно, — спокойно ответила Мира.
— Для меня важно, — Артём провёл ладонью по лицу. — Мать сейчас звонит мне по пять-шесть раз на день. Ноет, что Вадим её выгнал, что он неблагодарный, что ей плохо. Я раньше не понимал, насколько она умеет давить. Жил далеко, видел её редко. А теперь всё в полной красе.
— И ради этого ты хотел встретиться? — уточнила Мира.
— Ещё ради вот чего, — он немного помолчал. — Ты была права. И Вадим это понял. Поздно, но понял.
Мира посмотрела в окно. За стеклом моросил дождь, люди спешили под зонтами.
— Он просил передать? — тихо спросила она.
— Нет. Он вообще сказал, что не станет тебя трогать. Что это твой выбор, и он его принимает. Встретиться предложил я сам.
— Зачем? — Мира чуть нахмурилась.
— Потому что я видел вас, когда вы только поженились, — сказал Артём. — Когда квартиру оформляли. Вы были реально счастливы. Настоящие. Не вот эти люди, которые сейчас.
— Это было в другой жизни, — вздохнула Мира. — И мы оба там уже не живём.
Они допили кофе в тишине. Перед тем как уйти, Артём положил на стол визитку.
— Это нормальный адвокат. Поможет, если решишь оформлять раздел официально.
Мира взяла карточку.
— Спасибо.
— Не за что. И ещё… — Артём поднялся. — Если вдруг однажды решишь дать Вадиму второй шанс — я вижу, что он меняется. Но если не захочешь — я тоже пойму.
Мира вышла из кафе под дождь, подняла лицо к небу. Внутри было не жалко и не больно — просто устало.
Прошёл месяц. Мира и Ольга сняли двухкомнатную квартиру в другом районе. Переезжали в выходные, таскали коробки, собирали мебель.
— Ну что, как ощущения? — спросила Ольга, когда они бессильно рухнули на диван.
— Странно, — честно ответила Мира. — Как будто я долго спала, а сейчас проснулась. И всё вокруг стало чётче.
— Это потому что ты больше не живёшь в постоянной тревоге, — усмехнулась Ольга.
Мира пожала плечами.
Вадим за этот месяц звонил дважды. Первый раз — обсудить ипотеку. Второй — просто узнать, как дела. Мира отвечала ровно, без злости, но и без тепла. Внутри ничего не откликалось. Ни обиды, ни любви. Пустое место, где раньше было чувство.
Однажды вечером, разбирая коробки, она нашла фотографию — они с Вадимом в день покупки квартиры, улыбаются, держат в руках связку ключей. Мира уставилась на снимок и вдруг поняла, что не узнаёт этих людей. Слишком далекие, чужие.
Она аккуратно убрала фото обратно в коробку и закрыла её. Не выбросила, но и на видное место ставить не стала.
Ольга позвала на кухню, показала доставленную пиццу и бутылку вина.
— Ну что, поднимем бокал за новую главу?
— За новую жизнь, — согласилась Мира.
Они чокнулись. И Мира впервые за долгое время ощутила, что ей легко дышать.
Вадим сидел в опустевшей квартире. Мать не звонила уже пару недель — решила проучить сына молчанием. Артём заглядывал пару раз, но надолго не задерживался.
На столе лежали бумаги от адвоката — соглашение о разделе жилья. Мира соглашалась дальше вносить свою часть по ипотеке, но право собственности хотела оформить по-другому. Всё честно, по закону.
Вадим подписал документы и отправил обратно. После этого взял телефон, открыл старую фотографию — там они с Мирой, молодые и счастливые. Пальцы сами потянулись набрать ей, но он так и не придумал, что написать. «Прости» казалось слишком маленьким словом. «Вернись» — слишком наглым.
Он убрал телефон и прошёл на кухню. В холодильнике стояли полуфабрикаты и упаковки с доставкой — готовить он так толком и не научился. В квартире было чисто, но как-то неживо, будто в выставочном зале.
Раздался звонок в дверь. Вадим открыл — на пороге стояла Лариса Павловна с кастрюлей в руках.
— Вадимчик, я тебе супчика привезла. Ты, наверное, совсем себя не кормишь?
— Мам, спасибо, но не нужно, — он перекрыл ей проход.
— Как “не нужно”? — она попыталась пройти внутрь, но Вадим не двинулся.
— Мне правда не надо. Я справляюсь.
— Вадим, не сердись на меня, — мягко начала она. — Я же хотела тебе только добра…
— Я знаю, — он вздохнул. — Но как вышло — так вышло. Мне сейчас нужно пожить одному. Без супов и без твоего контроля.
Мать стояла в коридоре с тяжёлой кастрюлей, и вдруг Вадим увидел её иначе: уставшую, постаревшую, но всё ещё цепляющуюся за привычку управлять его жизнью.
— Мам, мне пора, — он чуть прикрыл дверь.
Лариса Павловна ещё немного постояла, потом развернулась и медленно спустилась по лестнице. Кастрюля глухо позвякивала.
Вадим прислонился к закрытой двери и прикрыл глаза. Впервые за много лет он ощущал одиночество по-настоящему. Но оно казалось честным, правильным. Не тем, что прячется за «заботой» и присутствием, а тем, который позволяет наконец подумать.
Может быть, Мира всё это время была права. Может быть, ему действительно пора было повзрослеть.
Ещё через месяц Мира возвращалась с работы — в свой новый дом, где никто не появлялся без ключа и приглашения. Небо хмурилось, начинался дождь, но она не ускоряла шаг. Пусть капли падают на лицо.
Телефон завибрировал — сообщение от Ольги: «Купить что-нибудь к ужину?»
Мира улыбнулась и ответила: «Возьми салат и хлеб. Я сварю пасту».
«Окей. Жду», — высветилось почти сразу.
Она убрала телефон в карман и продолжила путь. Впереди была её жизнь. Неидеальная, местами непредсказуемая и даже страшная. Но своя.
В другой части города Вадим сидел у окна, глядя на тот же дождь. В руках он держал старую фотографию — там, где они с Мирой ещё верили, что у них всё получится. Он по-прежнему не мог точно определить момент, когда всё пошло не так. Но теперь хотя бы признавал, что это произошло.
Лариса Павловна в своей квартире аккуратно гладила сыну рубашки и думала, что завтра обязательно к нему заглянет. Привезёт котлет, наведёт порядок. Всё, как раньше. Она была уверена: без неё он всё равно не справится.
И каждый из них жил в своей правде. И каждый в итоге получил именно то, к чему так или иначе шёл.
Мира — свободу.
Вадим — трезвое понимание.
Лариса Павловна — пустую, ничего не стоящую победу.
А жизнь, как всегда, двигалась дальше — равнодушная к их драмам, утратам и открытиям. Просто продолжала движение.