Кира стояла у плиты, помешивая картошку в сковороде, когда за её спиной раздался щелчок замка. Она даже не обернулась. За три года совместной жизни с Даниилом она выучила наизусть всю звуковую палитру их жилья. Вернее — его жилья. Он не упускал случая напомнить об этом.
— Кир, а где мои носки? — донёсся голос из спальни. — Серые, в полоску.
— В стирке, — коротко бросила она, не отрываясь от сковороды.
— В стирке?! — в голосе Даниила прозвучало искреннее изумление, будто стирка была чем-то загадочным и из ряда вон. — А мне сегодня что надевать?
Кира зажмурила глаза и медленно досчитала до пяти. Этот диалог повторялся каждое утро с поразительным постоянством. Тридцатилетний мужчина с высшим образованием и ответственным постом всё никак не мог уяснить: грязные вещи не очищаются магией.
— Надень другие. У тебя их два десятка, — сдержанно произнесла она.
— Но мне нужны именно те, — захныкал он. — Ты же знаешь.
Кира перевернула яичницу. Желток разлился по сковороде золотистой лужицей. Она подумала, что так же по её жизни растекается это бесконечное ворчание. День за днём. Она готовила, стирала, убирала, пополняла запасы в холодильнике, планировала обеды, следила за мылом, порошком и туалетной бумагой. А он искренне удивлялся, если что-то было не на месте.
— Кира! — голос стал требовательнее. — Ты слышишь меня?
— Слышу, — вздохнула она. — Дань, открой шкаф. Там висят рубашки. Под ними — носки. Выбери любые.
Он возмущённо фыркнул, но в спальне воцарилась тишина. Видимо, решил одолеть эту сложнейшую задачу сам.
Кира разложила яичницу по тарелкам. Одну поставила напротив его стула, вторую — перед собой. Залила кофе в чашки. Ему — покрепче, себе — послабее. Достала масло, сыр, джем, нарезала хлеб. Как всегда, сервировала завтрак до мелочей.
Даниил вышел из спальни, на ходу застёгивая рубашку. Он был эффектным — высокий, подтянутый, с густыми тёмными волосами. Когда они познакомились, Кира не поверила, что такой мужчина обратил на неё внимание. Она — серая мышка, бухгалтер в скромной компании. А он — успешный менеджер с собственной квартирой в центре.
— Спасибо за завтрак, — сказал он, садясь. В его голосе не было благодарности — лишь констатация очевидного: как и положено, еда на столе.
Кира опустилась напротив. Они ели молча. Он листал новости, она смотрела в окно, где осенний дождик размывал пейзаж серо-жёлтыми мазками.
— Слушай, — вдруг сказал он, не отрываясь от экрана, — заедь сегодня в химчистку, там мой костюм висит.
— Смогу, — отозвалась она. — Если поеду после работы через весь город.
— Ну так заедь, — пожал плечами он. — Тебе же не сложно.
Эта фраза преследовала её — «тебе не сложно». Заехать в химчистку, остановиться в трёх магазинах за его любимым сыром, встать в выходной в семь утра ради завтрака для его родителей. Всё ей якобы было «не сложно».
— А ты сам не можешь? — спросила она.
Он наконец оторвался от телефона и уставился на неё.
— Кира, ну серьёзно? У меня три встречи и отчёт до шести. А у тебя обычный офисный день. Логично же, что тебе проще.
В его мире всё было «логично». Он работал больше — значит, его дела важнее. Его квартира — значит, он главный. А она — жилец на доверии.
— Ладно, — тихо сказала она. — Заеду.
— Отлично, — улыбнулся он и снова углубился в новости. — И, кстати, не забудь пропылесосить. Завтра Кирилл с Марией приходят, а у нас… — он оглядел безупречную кухню, — …так себе.
Кира проследила его взгляд. Всё сияло чистотой. Но ему и это было «так себе».
— Дань, — медленно произнесла она. — А что ты будешь делать вечером?
— Отдыхать. Устану на работе, приду — посмотрю футбол или поиграю с ребятами онлайн. А что?
— Ничего, — Кира встала, начала убирать со стола. — Просто спросила.
Он пожал плечами и ушёл в прихожую. Она слышала, как он надевает куртку, ищет ключи, хлопает дверью. И снова тишина.
Кира осталась одна на кухне. Смотрела на посуду в раковине. Казалось бы — два блюда, две чашки, сковорода. Но сегодня она воспринимала эту кучу, как гору, неподъёмную и давящую.
Она включила воду. Горячая струя обжигала пальцы. Механика движений — намылить, потереть, ополоснуть. Можно было бы с закрытыми глазами.
Телефон завибрировал. Сообщение: «Забыл сказать — вечером приедет мама. Приготовь что-нибудь особенное».
Светлана Юрьевна, его мать, была требовательной женщиной. Суп у неё всегда пересолен, квартира — недоубрана, а Кира — недожена. А Даниил молчал, отмалчивался, оправдывал: «Она просто хочет, чтобы было хорошо».
Кира ответила коротко: «Хорошо». Без точек, без эмоций. Как всегда в последние месяцы.
Что-то внутри неё дрогнуло. Она посмотрела на руки — покрасневшие от воды, с ободранной кожей. Когда она перестала быть женщиной и стала просто служанкой?
Рабочий день у Киры прошёл как в тумане. Документы, звонки, цифры — всё слилось в однообразный поток. Коллеги смеялись, строили планы на выходные, а у неё в голове крутились задачи: химчистка, пылесос, ужин для свекрови.
Её коллега и подруга Яна — энергичная, недавно разведённая — заглянула в кабинет:
— Кир, пойдём кофе выпьем после работы? Давно не болтали.
— Не получится, — механически ответила она. — Дела дома.
— Опять? — Яна внимательно всмотрелась. — Слушай, а когда ты в последний раз жила для себя? Театр, подруги, салон?
Кира задумалась. Месяц назад? Полгода? Её жизнь — сплошной список обязанностей. Без неё.
— Всё нормально, — тихо сказала она.
— Кира, — Яна присела на край стола. — Ты как будто исчезаешь. Ты раньше светилась. А сейчас — будто тебя кто-то погасил.
Кира отвела взгляд. Она сама это знала, но боялась признаться. Легче было молчать и продолжать.
— Спасибо, — только и ответила она. — Мне пора.
В шесть вечера она вылетела из офиса. Через пробки — в старый район за костюмом. Потом — в магазин. Её маршрут напоминал путь курьера, а не женщины после работы. Сумки были тяжёлыми, а мысли — ещё тяжелее.
На кассе перед ней стояла пара. Мужчина брал на себя все пакеты, женщина смеялась. Кира смотрела на них, и в груди заныло. Когда Даниил в последний раз взял хотя бы один пакет?
Она вернулась домой к восьми. Измотанная, с отёкшими пальцами и гудящей головой. А ужин — ещё даже не начат.
— Наконец-то! — встретил её Даниил. — Мама уже в пути. Ты всё успеешь?
— Постараюсь, — прохрипела она, снимая туфли.
— Отлично. А я пока полежу. Устал до жути. Костюм повесь, пожалуйста, в шкаф — он на завтра.
Кира застыла. Пакеты резали руки, костюм в чехле давил на плечо, пульс бил в висках. А он — отдыхать.
— Дань, — позвала она.
— А?
— Может, ты пропылесосишь, пока я готовлю?
Он удивлённо посмотрел:
— Кира, я же сказал — вымотан. Да и ты всё делаешь лучше. Я только мешать буду.
Как удобно. Она прошла на кухню, начала разбирать продукты. Овощи — мыть. Мясо — в холодильник. Картофель — чистить. Всё — как заведено.
Она включила пылесос. Его гул заглушал звуки телевизора. Даниил развалился на диване, вытянув ноги. Даже не шелохнулся, когда она проходила мимо.
До прихода свекрови оставалось сорок минут. Кира металась по кухне, готовя отбивные, нарезая салат, запекая картофель. Пот стекал по спине, лицо краснело, но она не останавливалась.
В половине девятого — звонок в домофон.
— Дань, открой, пожалуйста. Я быстро переоденусь.
— Не могу. Она уже поднимается.
Кира открыла дверь, натянув вежливую улыбку. Светлана Юрьевна появилась в проёме, стройная, строгая, с идеальной укладкой.
— Добрый вечер, — сказала Кира.
— Вечер, — сухо отозвалась свекровь, оценивая невестку. — Ты что-то выглядишь не очень. Не заболела?
— Готовила ужин, — пробормотала Кира. — Хотела порадовать.
Светлана прошла в гостиную. Даниил встал, обнял мать, поцеловал. Кира — на кухню, подавать блюда, разливать вино, расставлять всё по тарелкам.
— Посмотрим, что у тебя получилось, — проговорила свекровь, пробуя отбивную.
— Жестковата, — заключила она. — И салат жирноват.
— Извините, — тихо отозвалась Кира.
— Мама, мне нормально, — отозвался Даниил.
— Ты и лапшу с майонезом нормально ешь, — фыркнула свекровь.
Затем последовали советы: записаться на кулинарные курсы, следить за внешностью, бывать в салоне, иначе муж — разлюбит. Весь вечер — сплошной экзамен на «идеальную жену».
Кира встала из-за стола.
— Простите, — сказала она. — У меня болит голова.
В ванной она заперлась и смотрела на своё отражение. Растрепанная, уставшая, погасшая. Где она — настоящая?
Из кухни доносились слова свекрови:
— Посмотри на неё. Совсем опустилась. Мужчина должен быть доволен. Иначе — уйдёт.
Эти слова стали последней каплей. Кира вышла, дождалась, пока свекровь уйдёт, и стала собирать вещи.
— Кира, что ты делаешь? — изумился Даниил.
— Ухожу, — спокойно ответила она.
— Кира, подожди… Ты что, серьёзно? — Даниил уставился на чемодан, словно увидел бомбу с таймером.
— Более чем, — спокойно произнесла она, складывая в сумку косметичку. — Снимаю с себя обязанности по обслуживанию твоей квартиры.
— Ты не можешь просто взять и уйти! Из-за пары слов моей мамы?
— Не из-за пары слов, — Кира застегнула молнию. — А из-за трёх лет. Из-за того, что я здесь никто. Гостья. Помощница. Прислуга. Как ты там это называешь?
— Это чушь. Я же не бил тебя, не изменял, не орал! У тебя есть всё — квартира, еда, комфорт…
— …и ноль уважения, — добавила она. — И ноль равноправия. Ноль меня — в этом «всём».
— Да не гони ты! — он всплеснул руками. — Мы отлично жили. Всё работало.
— «Работало», — с горечью повторила Кира. — Как кофемашина. Как стиралка. Как я.
— Ну не утрируй! Я всегда считал тебя хозяйкой.
— Тогда почему я всегда всё решала одна — но без права выбора? Почему ты отдыхал, а я вкалывала? Почему твоя мама имеет право указывать мне, как выглядеть, как готовить, как «быть достойной квартиры»?
— Она просто хотела помочь, — пробормотал он. — Ты всё воспринимаешь в штыки.
— Потому что я устала жить по чужим правилам. Быть полезной и удобной. Молчать, когда мне больно.
Она прошла в прихожую, накинула куртку.
— Кир, стой! Ну давай обсудим! — Даниил метнулся за ней. — Я могу меняться. Буду помогать по дому.
— Помогать? — она остановилась. — Опять это слово. Ты будешь «помогать» мне в том, что по умолчанию считаешь моей обязанностью.
— Ну да. Это ж нормально. Муж — добытчик, жена — хранительница.
— А если жена тоже работает? — спросила Кира. — Тогда она — и добытчик, и домработница?
— Не передёргивай! — он начал закипать. — Ну… я же больше зарабатываю.
— Значит, я должна платить временем. Три года жизни. Четыре тысячи часов. Ни отпуска, ни передышки. Только ты, твои дела, твоя мама и твои правила.
Он замолчал. В глазах его стояло то ли замешательство, то ли страх.
— Кира… Я не хотел…
— Я знаю. Но ты и не старался понять, чего хочу я.
Она вышла. Он последовал следом, босиком, в домашней футболке.
— Куда ты теперь? У тебя ведь нет своей квартиры!
— Будет, — коротко бросила она. — Я найду. Я справлюсь.
— Зачем такие жертвы?
— Это не жертва, — остановилась она у лифта. — Это освобождение.
Он молчал. Она нажала кнопку.
— Ты любила меня, — глухо произнёс он. — Разве нет?
— Любила, — кивнула Кира. — Но не тебя настоящего. А того, кем ты притворился быть вначале. Партнёром. А ты — хозяин.
Лифт приехал. Она вошла.
— Кира, я готов меняться! — выкрикнул он.
— А я больше не хочу ждать. Моя жизнь начинается сейчас.
Двери закрылись.
На улице было свежо. Она вдохнула полной грудью. Ощущение — будто из душного мешка вышла на простор.
Кира вызвала такси. Когда села в машину, водитель — молчаливый мужчина лет пятидесяти — взглянул на неё через зеркало.
— Переезжаете?
— Угу, — ответила она. — Начинаю новую жизнь.
Телефон завибрировал: «Кир, давай всё обсудим. Я всё понял». Второе, третье, четвёртое сообщение.
Она выключила звук и отложила телефон.
— Муж звонит? — спросил таксист.
— Уже бывший.
— А-а… — понимающе кивнул он. — Бывает. Перемены — это всегда шаг вперёд.
— Надеюсь.
— Не надеетесь. Знаете, — он взглянул в зеркало. — У вас решительный взгляд.
Она улыбнулась впервые за долгое время.
Яна встретила её на пороге — в тёплом халате, с двумя чашками чая.
— Заходи, свободная женщина, — усмехнулась она. — Прими поздравления.
Кира засмеялась и обняла подругу.
— Спасибо. За всё. За то, что напомнила мне, кто я.
— Не за что, — Яна хлопнула её по плечу. — Добро пожаловать в твою собственную жизнь.
Поздним вечером они сидели на диване, пили чай и планировали будущее. Съём квартиры. Повышение. Курсы. Путешествия. Всё, что раньше казалось невозможным.
Кира чувствовала себя иначе. Лёгкой. Настоящей. Не тенью.
Утром она проснулась рано, впервые без ощущения тревоги. Выпила кофе и сказала:
— Знаешь, Яна… Это не побег. Это возвращение. К себе.
— Именно, — кивнула подруга. — Ты больше не чья-то тень.
— Я — сама.
Кира включила телефон. Семнадцать пропущенных и десять сообщений. Она нажала «удалить всё».
И с этого момента началась её новая глава.