— Что? Ты налепила вареники?.. Подай их сразу с мятой или углём, — хмыкнула Тамара. — Может, не так сильно отравимся.
— Ну, Мила, не брюзжи. Давай попробуем сперва. Вдруг Лена и вправду справилась, — поддержал жену Иван Николаевич.
Лене было уже за сорок. Она молча раскладывала тарелки и накладывала порции. Насмешки Тамары Сергеевны она давно слушала без удивления. Голос свекрови звучал игриво, но с колкостью и недовольством — будто Лена покусилась на её трон «царицы вареников».
— А потом я тебя лечить буду, — пробурчала свекровь. — Поел бы лучше у себя.
Тамара смотрела на тарелку, как на врага. Вяло ковыряла вилкой, морщась.
— Переварила. Получилась размазня. Тесто надо с куркумой делать — красивее выходит, — продолжала она.
А Иван Николаевич придвинул тарелку к себе и охотно зачерпнул.
— Да ну, ерунда всё это! Мы же едим, а не рассматриваем! — заявил он, жуя. — Давно я так вкусно не ужинал. Отличные вареники!
Лена улыбнулась едва заметно. Но Тамара прищурилась:
— Не может быть. Лена даже сухари подгорает, а тут вдруг вкусно? — усомнилась она. — Ваня, не ври из жалости.
— Попробуй сама!
Тамара разломила вареник. Выглядела так, будто ей подсунули насекомое. Но в конце концов отправила кусок в рот. Жевала долго, нахмурившись.
— Фарш надо мешать с курицей — так дешевле. Соли много. Тесто безвкусное, вода чувствуется. В лавке и то лучше делают.
— Ну какая разница, главное, что вкусно! Пусть молодые сами деньги считают, — возразил Иван.
— Нет, невкусно! Ты просто мои вареники забыл. Это же бурда!
Лена растерянно наблюдала. Критики ждала, но не такой сцены.
Супруги спорили ещё пять минут, пока Иван не махнул рукой. А вскоре Тамара вскочила:
— Пора домой. У меня стиралка на таймере стоит, бельё скоро закончится крутиться.
— Стиралка? — удивился Иван. — Ты точно её включала?
— У тебя с памятью беда. И не только с памятью, — отрезала Тамара и вышла.
Иван пожал плечами и поплёлся следом.
Когда дверь закрылась, Лена взглянула на Антона.
— Это всё из-за вареников? — шёпотом спросила она.
— Ну, ты же знаешь, как она относится к готовке, — вздохнул муж.
— Прекрасно. Значит, мне надо было специально всё испортить, чтобы мамочка не обиделась? — Лена скрестила руки.
Свекровь ревностно считала и мужа, и Ивана Николаевича своей территорией. Лене пришлось отвоёвывать Антона шаг за шагом. Сначала Тамара злилась, что сын не бросается к ней по первому звонку. Потом — что они хотят Новый год вдвоём. Потом — что не взяли её в поездку в столицу.
Кухня для Тамары была последним бастионом. И вдруг Лена покусилась и на него.
Сама Лена готовить не любила. Мать её никогда этому не учила.
— Успеешь ещё наковыряться в кастрюлях, — говорила мама. — Едим, чтобы жить, а не живём, чтобы есть.
Так прошла её юность. Одна — жила на котлетах из магазина, макаронах и простых салатах. Иногда курица на пару с овощами. Самым сложным блюдом была творожная запеканка.
До свадьбы Антон молчал. А после…
— Опять полуфабрикаты? Вот бы котлету по-киевски, с маслом внутри… — мечтал он.
Всё потому, что Тамара любила стоять у плиты часами, чтобы кормить семью. Лена же решила перевоспитать мужа.
— Борщ без зажарки. Хочешь с зажаркой — иди в столовую или готовь сам. И ешь без комментариев. Я не на зарплате, так что могу и поварёшкой по темечку зарядить, — вспылила она однажды.
Муж после этого поутих. Но свекровь продолжала критиковать.
— Да она даже овсянку нормальную не сварит, только пакетики, — насмешливо говорила Тамара родне.
Лене было неприятно, и на семейные сборы она старалась не ходить.
Антон почти перестал вспоминать мамины блюда. Почти — кроме вареников. Каждый раз, когда Лена варила магазинные, он вздыхал: «Эх, вот бы как у мамы…»
В какой-то момент Лена не выдержала:
— Ладно. Будут тебе домашние.
Она позвала маму на помощь. Вечер вышел чудесным: смеялись, болтали, смотрели фильм. Лена чувствовала себя героиней, покорившей вершину.
Дегустацию оставили на завтра. Совпало, что пришли в гости свёкры.
И случился негласный конкурс по лепке.
На следующий день Тамара объявила молчанку. Не звонила ни сыну, ни невестке. А Лена, набрав её, услышала лишь тишину.
— Антон, позвони маме. Я хотела спросить насчёт дачи, а она трубку не берёт.
— Ладно, попробую.
Через пару минут он вернулся нахмуренный:
— Мама сказала, что помощь ей больше не нужна.
— В смысле?
— В прямом. Сама справится.
— Ну и ладно. Баба с воза — коню легче.
Но Лена растерялась. Никогда такого не было. Тамара всегда гоняла всех до посинения.
Лена позвонила Ивану Николаевичу.
— Вы куда пропали? Мы же договаривались на воскресенье, а Тамара говорит, что ей помощь не нужна.
— Эх, Леночка… — вздохнул он. — Она со мной теперь тоже не говорит. Готовит только на себя. Сказала: раз тебе понравилась Ленкина стряпня — иди к ней жить. А я ведь просто сказал без задней мысли…
Лена невольно хмыкнула.
— Простите. Не думала, что ужин так выйдет. Если будет совсем туго — приходите, я накормлю.
— Ты, Леночка, невестка от Бога, — засмеялся свёкор. — Пусть привыкнет. В семье теперь две хозяйки.
Разговор закончился, и Лена облегчённо выдохнула. Из-за неё свёкор оказался в изгнании. Было грустно и неловко за взрослую женщину, превратившую плиту в символ власти. Но с другой стороны, Тамара сама ушла в изоляцию, и Лена могла насладиться тишиной. Она понимала: молчанка долго не продлится. Но пока можно было поразмышлять, какое блюдо освоить следующим — чтобы подарить себе пару дней покоя.