— Быть может, когда-нибудь наш век назовут эпохой иронии, — продолжал свой рассказ Шварц.
— Конечно — не той, прежней, возвышающей душу иронии восемнадцатого столетия, но иронии подневольной, нелепой, большей частью зловещей, отмеченной печатью нашего пошлого времени с его успехами техники и деградацией культуры.
Ведь Гитлер не только другим прожужжал уши — он и сам верит в то, что он апостол мира и что войну навязали ему другие.
И вместе с ним в это верят пятьдесят миллионов немцев.