— Ну пойми, Лике сейчас невероятно сложно, она только-только пытается встать на ноги… — мать Марина тараторила так быстро, словно её подгоняли, будто боялась, что я её перебью и она не успеет выложить весь заранее заученный текст. — Она же у нас такая тонкая, творческая натура! Ей поддержка жизненно необходима! А тут ещё этот курс по интерьерному проектированию… Она так вдохновилась, говорит, вот оно, моё призвание!
Я смотрела во двор из окон квартиры бабули Галины. Внизу на ветру чуть гнулись тополя, посаженные, казалось, в позапрошлой эпохе.
Кто бы мог подумать — эти стволы видели бабулю молодой… Видели, как она растила мать, как ко мне сюда в детстве приходили летние каникулы… А теперь вот наблюдают за взрослой мной — предательницей, эгоисткой, нечуткой и неблагодарной дочерью…
Мамин голос звучал, будто из другого измерения, приглушённо и не к месту. Отвечать совсем не тянуло. Но я всё-таки произнесла:
— В прошлом году она с таким же пылом кидалась на курсы визажистов. Позапрошлым — горела школой флористики. А до этого был институт современного искусства, помнишь? И удовольствие это обходилось в восемьдесят тысяч за семестр…
— Ну зачем ты так… Человек себя ищет! — Марина тут же перешла на привычный увещевательный тон. — А ты, Лерочка, ты же у нас опора, ответственная. На тебе всё держится.
«Ага, — усмехнулась я про себя. — Ответственная… Как тягловая лошадь, что тащит телегу, пока другая коняшка скачет по лужайке…»
— Квартиру бабуля завещала мне. Не семье, не «девочкам», а конкретно мне. Это её решение.
— Да что ты понимаешь в её решениях! — вспыхнула мать. — Она просто… просто не успела всё как следует переоформить! Если бы она знала, в какой ловушке сейчас Лика…
Я просто ткнула по красной кнопке сброса и оборвала разговор.
Я прекрасно представляла, что Марина не отстанет, и, увы, не ошиблась. Всю следующую неделю меня обстреливали звонками мать, отец Сергей и сама Лика. У каждого своя песня, но припев одинаковый: зачем мне одной такая большая квартира (самая обычная трёшка, если что)? Её можно продать, а деньги «по-честному» поделить между мной и Ликой…
— Если хочешь, я потом всё тебе отдам, — сладко пообещала Лика. — Как только выкарабкаюсь…
Ага, «отдаст», как же. Она годами занимала у меня то на одно, то на другое. И никогда ничего не возвращала. В сумме набежало почти полмиллиона.
Но… дело даже не в этом. Эта квартира принадлежала мне. И точка.
Вдруг всплыло в памяти, как год назад отец отказался оплатить мои курсы повышения квалификации, когда у меня образовалась финансовая яма. Всего-то восемнадцать тысяч.
— Лер, ну ты и так неплохо зарабатываешь, зачем тебе эти занятия? — убеждал он. — А у Лики сейчас такой тяжёлый период… Ей нужнее поддержка…
Тяжёлый период у Лики длился всю её жизнь. И, кажется, её это вполне устраивало. Потому что её трудности закрывали другие, а она могла просто жить, как ей удобно…
Я медленно прошлась по квартире. Бабуля хранила её много лет, упиралась и не соглашалась переезжать к нам, хотя Марина не раз уговаривала.
— Я здесь корнями вросла, — говорила она, — как старый садовый куст. Старые деревья не пересаживают. Засохнут…
За неделю до смерти она позвала именно меня. Марина тогда обиделась до слёз: почему не обожаемую младшенькую? Но бабуля решила по-своему.
Галина лежала в своей спальне, невесомая под ватным одеялом, и сжимала мою ладонь сухими, лёгкими пальцами.
— Квартиру оставляю тебе, Лерочка. Только тебе, слышишь? Бумаги у нотариуса, всё оформлено… — она перевела дыхание. — Потому что знаю я вашу семейную «справедливость»: всё Лике, а ты как Золушка. Но хватит. Ты своё место под солнцем заслужила.
— Бабуль, ну зачем ты так…
— Говорю то, что вижу, — мягко улыбнулась Галина, проводя рукой по моей. — Ты крепкая, Лер. Не дали тебя сломать. Но позволять ездить на себе — это уже не сила, а глупость. Запомни: порой лучшее, что можно сделать для родных, — перестать быть для них удобной.
Позвонил Сергей. Я сняла трубку, уже заранее зная его реплики. Про семейные ценности, про то, что Лике в жизни сложнее, ведь она творческая, а мне проще, потому что я приземлённая и практичная…
— Ну смотри сама, — рассуждал он, — продаём квартиру, делим поровну. Всё честно, всем польза, ведь так?
— Нет, пап, не так. Это моя квартира. Слышишь? Моя.
— Ну началось… «Моя, твоя»…
— Она моя. И разговор закончен.
— Эгоистка! — рявкнул он в трубку.
Я оборвала звонок и поставила телефон на беззвучный режим.
Самое удивительное — злости во мне не было. Всю жизнь я копила обиды, отмечала, сколько денег утекло в Ликину бездонную яму фантазий, а теперь… Теперь не ощущала вообще ничего.
Натиск продолжался ещё несколько дней. А однажды под вечер раздался звонок в дверь. На пороге возникли Марина и Сергей, а за их спинами торчала Лика. На ней красовалось новое, явно недешёвое пальто, которого я раньше за ней не замечала.
— Лера, это уже перебор! — с ходу накинулся Сергей. — Мы всё-таки семья, в конце концов, обязаны вытаскивать друг друга!
— Вытаскивать, значит… — я чуть улыбнулась краем губ. — Пап, скажи честно: меня хоть раз кто-то вытаскивал?
— Ещё как! — повысил голос отец. — Мы тебя подняли, выучили…
— Я училась на бюджете, если что, — напомнила я, — а работать пошла с третьего курса. Всё, что зарабатывала, плюс стипендия — уходило вам.
— Лер, ну не веди себя так… — протянула Лика. — Ну правда, что тебе, жалко, что ли, эту квартиру? Слушай, ну… У тебя стабильная работа, зарплата, а у меня…
— А у тебя что? — я посмотрела ей прямо в глаза. — Что у тебя есть, Лика?
— Ну… ничего… Совсем ничего.
— Тогда откуда пальто? — я кивнула на её обновку.
Она запнулась. Марина мгновенно подхватила:
— Это мы ей купили! На последние копейки! Ребёнку даже на собеседования по-человечески пойти не в чем было!
«Ребёнку» было тридцать два, на минуточку. Я старше всего на два года. Но, как видишь, она — «ребёнок», а я уже нет.
— Дорогие мои, — спокойно произнесла я, — квартира принадлежит мне. Завещание оформлено безукоризненно, можете проверить у любого юриста. Я никому её не отдам, не продам и не отнесу деньги в вашу общую «кассу». Я здесь буду жить.
— Да-а-а… — Сергей покачал головой. — Воспитали эгоисточку… За копейку удавится.
— Да она всегда такой была! — подхватила Марина. — С самого детства!
— Угу… — снова вздохнул отец.
— Лика, — я повернулась к сестре, — напомни, пожалуйста, когда собираешься вернуть мне долг?
Она уже раскрыла рот, но родители тут же взорвались криками. Ох, чего я только не наслушалась…
В конце концов они ретировались. Напоследок Марина бросила, что я ещё буду рыдать от раскаяния, что семья — святое, что бабуля в гробу перевернётся. В последнем она точно ошиблась. Галина бы одобрила. А я теперь только думаю, как бы им не пришло в голову оспорить завещание.