– С каких пор моя квартира и моя машина вдруг оказались общими? – Марина недоверчиво вскинула глаза на мужа.
– Марина, ну зачем ты так заводишься из-за ерунды? – мягко, но с явной ноткой раздражения отозвался Артём, нехотя отрываясь от экрана ноутбука. Он расположился за кухонным столом под тёплым, чуть жёлтым светом лампы, и пальцы его до последнего секунды бегали по клавишам, словно сам факт прерывания работы был для него подвигом. – Мы же в браке уже семь лет. Всё, что у нас есть, – общее. Это же очевидно.
Марина застыла у окна, сжимая в ладонях кружку с давно остывшим чаем. За стеклом в серой ноябрьской дымке расплывались огни соседних домов – тех самых, за которыми она любила наблюдать ранними утрами, когда город ещё не проснулся окончательно, а её жизнь казалась выстроенной и надёжной. Квартира на шестом этаже старого, но ухоженного дома в центре столицы была её крепостью, аккуратно собранной по кирпичику ещё до того, как Артём появился в её мире. Она купила её на деньги от продажи семейной типографии – небольшого бизнеса, доставшегося от родителей и вытащенного ею на новый уровень с настойчивостью, похожей на одержимость. Машина – простой, но верный седан – тоже была её, подарком самой себе на тридцатилетие, символом независимости, которой она дорожила больше всего. А теперь… теперь все эти вещи были произнесены им так небрежно, словно речь шла о наборе дешёвой посуды.
Она медленно повернулась к нему, стараясь держать голос ровным, хотя внутри всё уже кипело. В последнее время подобные беседы всплывали всё чаще: то он называл её накопления «нашими», то предлагал использовать её машину для поездок к своим приятелям. Но сегодня это резануло особенно больно – после недавнего звонка от его сестры, которая без тени смущения попросила «одолжить» квартиру на неделю для гостей из другого города.
– Очевидно? – переспросила Марина, ставя кружку на подоконник с глухим стуком. – Артём, эта квартира была моей задолго до свадьбы. Я тянула ипотеку сама, годами, пока ты… пока ты сидел в аспирантуре. И машина – тоже моя. Мы подписывали брачный контракт, ты забыл? Там ясно прописано, что всё остаётся как есть.
Артём тяжело выдохнул и захлопнул ноутбук. Его лицо, обычно лёгкое, обаятельное, с ямочками на щеках, которые Марина некогда обожала целовать, теперь стало напряжённой маской. Он поднялся, сделал шаг в её сторону, протянул руку, пытаясь коснуться её пальцев, но Марина на автомате отступила. Это движение не ускользнуло от него – брови чуть сошлись.
– Брачный договор – просто формальность, Мариш. Мы же семья, – тихо произнёс он, тем тоном, которым пользовался, когда хотел сгладить конфликт. – Я не собираюсь у тебя ничего отнимать. Просто… ситуация изменилась. Мой брат, Илья, влетел в неприятности со своим бизнесом. Нужны деньги, причём быстро. И я думал… наша квартира – хороший вариант, район-то дорогой, ликвидный. Если её продать, то…
Фраза оборвалась в воздухе, тяжёлая, как гиря. По спине Марины пробежал холодок, в ушах зазвенело. Продать? Её квартиру? Ту самую, где они с родителями проводили вечера за ужином, где Марина пережила развод с первым мужем и заново училась доверять миру? Она вглядывалась в лицо Артёма, надеясь различить хоть тень шутки, намёк на неудачный юмор. Но в его глазах отражалась только твёрдое намерение – то самое, что позволило ему вырасти по карьерной лестнице в IT-компании, где он теперь зарабатывал больше, чем она в своей маркетинговой фирме.
– Продать? – её голос едва слышно сорвался, но в нём уже звенела сталь. – Ты серьёзно? Это не «наша» квартира, Артём. Это часть моей жизни. Мои воспоминания, мои вложения. Ты предлагаешь… выбросить всё это ради бизнеса твоего брата?
Артём отвёл взгляд и устало потер виски. Кухня, казавшаяся таким уютным уголком с деревянными шкафчиками и горшочками с базиликом на подоконнике, вдруг стала тесной и душной. За окном усилился дождь, капли загрохотали по стеклу, вторя учащённому сердцебиению Марины.
– Мариш, ну послушай. Илья – всё-таки родня. Он вложился в этот стартап до последней копейки, приложение для доставки еды, инвесторы поджимают. Если сейчас не подкинуть денег, всё рухнет. А вместе с этим – и его мечта. Мы потом сможем купить жильё побольше, пусть на окраине, но с садом. Представь: дом, дети…
Слово «дети» ударило, как холодный душ. Они говорили об этом год назад – в те вечера, когда всё казалось простым и достижимым. Но сейчас… Марина отрицательно качнула головой, чувствуя, как к глазам подступают слёзы, но не позволяя им прорваться. Не сейчас. Не при нём.
– Нет, Артём. Я не буду продавать свою квартиру ради чьих-то проектов. Ни твоих, ни Ильиных. Если это так важно, оформляй кредит. Используй свои накопления. Но к моему не прикасайся.
Он не ответил сразу. Долго сидел молча, потом коротко кивнул, но в этом кивке не было согласия – лишь пауза. Марина знала его слишком хорошо: Артём не относился к тем, кто сдаётся после первого «нет». Он всегда находил способ уговорить, развернуть ситуацию в свою пользу, очаровать. И это страшило её больше всего.
Оставшийся вечер прошёл в натянутой тишине. Они поужинали пастой с соусом, который Марина приготовила почти не думая, обмениваясь дежурными фразами про офис, пробки и погоду. Под этой тонкой оболочкой копился жаркий ком напряжения, готовый вспыхнуть в любую минуту. Ночью, когда они легли, Марина отвернулась к стене, ощущая его тепло рядом, но между ними уже выросла невидимая стена. Сон не шёл – в голове мелькали куски разговоров, старые сцены, воспоминания. Вот они знакомятся семь лет назад на корпоративе, вот он осыпает её полевыми букетами и обещаниями, что всегда будет рядом. Она тогда искренне верила, что брак – это партнёрство и равные позиции. А теперь… теперь он рассматривает её имущество как общий котёл, из которого можно черпать по мере надобности.
Утро сделало вид, что всё в порядке. Артём ушёл из дома рано, чмокнул её в щёку и на ходу бросил: «Обсудим вечером, ладно? Я люблю тебя». Марина кивнула, но ответить не смогла. Она осталась одна в квартире, которая внезапно стала казаться хрупкой и беззащитной. Подойдя к окну, она распахнула форточку, впуская в комнату холодный воздух. Город оживал: внизу сигналили машины, по тротуару спешили прохожие с зонтами. Её машина стояла во дворе – серебристая, с небольшой царапиной на двери после той самой поездки в Крым, куда они ездили в медовый месяц.
Чтобы отвлечься, Марина решила разобрать старые фотоальбомы. Она достала их из шкафа в гостиной – увесистые, с потрескавшимися обложками. На снимках – она, совсем молодая, с развевающимися волосами, у входа в только что купленную типографию. Рядом родители, улыбающиеся с тихой гордостью. Потом – Артём, входящий в её жизнь, как свежий ветер. Их свадьба в небольшом зале загса, её простое белое платье, его идеально сидящий костюм. Раньше эти фотографии грели душу, теперь же вызывали странную тревогу. Когда именно он начал относиться к её достижениям как к общему ресурсу?
Телефон зазвонил так резко, что она вздрогнула. На экране высветилось имя её подруги – Нади, с которой они были вместе ещё со студенческих времён.
– Марин, привет! Как ты там? Мы сто лет не болтали, – прозвенел в динамике живой голос Нади. Она работала фрилансером и по утрам любила совмещать первый кофе с разговорами.
Марина невольно улыбнулась, хоть внутри всё ещё было тяжело. Надя всегда умела вытянуть её из мрака.
– Привет. Нормально, вроде. Работаю. А у тебя как?
– Да как обычно: дедлайны прыгают по голове. Слушай, давай вечером увидимся? В «Кофе Хауз» на Тверской, часов в семь. Мне надо кому-то пожаловаться, а никто так хорошо не слушает, как ты.
Марина на секунду задумалась, затем решительно кивнула, хотя Надя её не видела. Ей самой требовалось выговориться.
– Хорошо. Я как раз в том состоянии, когда без кофе с подругой не обойтись.
Встреча стала для Марины спасательным кругом. Они уселись за столик у стены, в окружении запаха свежей выпечки и тихого гула голосов. Надя, с её огненно-рыжими волосами и живыми глазами, сразу заметила, что Марина бледнее обычного.
– Ну, выкладывай. Ты выглядишь так, словно не спала минимум неделю.
Марина тяжело вдохнула, размешивая сахар в чашке, и постепенно выложила всё – от невинных «наших» до идеи продать квартиру. Надя слушала не перебивая, только её брови всё выше поднимались.
– Погоди-погоди, он всерьёз? – наконец выдохнула она. – Твоя квартира – это же твоя опора, твоя территория. Ты мне сама сто раз рассказывала, как она для тебя важна. А он… ради брата? Это не просто деньги, Марин. Это уже удар по доверию.
Слово «удар» болезненно отозвалось внутри. Марина кивнула, чувствуя, как в горле ком становится плотнее.
– Я надеялась, что брачный контракт всё расставит по местам. Но теперь… Надь, а что если он не остановится? Если начнёт давить дальше?
Надя подалась ближе, голос стал тише и жёстче.
– Тогда тебе надо защищаться. Поговори с юристом. У тебя есть права и документы, это не времена, когда всё решали «по понятиям». И с Артёмом… обозначь чёткие рамки. Прямо. Иначе он привыкнет, и потом будет только хуже.
Марина вернулась домой с ощущением, что, по крайней мере, сделала первый шаг – перестала груз нести в одиночку. Но вечер принес новый виток. Артём ждал её с ужином – стейком, который он сам пожарил, и бутылкой красного вина. Обстановка напоминала о старых романтических вечерах.
– Я подумал над тем, что ты вчера говорила, – начал он, разливая вино. Свет свечей отражался в бокалах, добавляя происходящему почти театральный блеск. – Ты права: квартира – твоя. Я не хотел, чтобы ты так восприняла мои слова. Просто… Илья в отчаянном положении. Сегодня звонил, голос дрожит. Если проект накроется, он останется ни с чем.
Марина села напротив, всматриваясь в его лицо. Вроде бы искренность, но где-то в глубине пряталось знакомое упорство. Она обхватила ладонью бокал, но пить не стала.
– Артём, мне правда жаль Илью. Но это не означает, что я должна закрывать его дыры своим жильём. У меня своя жизнь, свои планы. Мы вообще-то ребёнка хотели, помнишь? А без устойчивости…
Он кивнул и на этот раз осторожно взял её руку. Марина не отстранилась.
– Помню. И… я обещаю: не буду больше трогать вопрос твоей квартиры. Давай подумаем, как помочь Илье по-другому. Возможно, я дам ему взаймы часть своих премий.
Облегчение пришло не сразу, но вечер закончился более-менее мирно. Они долго обсуждали планы, мечты, каким образом укрепить отношения. Марина легла спать с осторожной надеждой, что буря потихоньку рассосалась. Но уже на следующий день всё перевернулось.
Это была суббота – светлая и лениво-солнечная. Марина проснулась от запаха кофе и тихих шагов в коридоре. Артём уже был на ногах, в любимых домашних штанах, и выглядел каким-то собранно-взволнованным.
– Мариш, поднимайся. Илья приехал. Хочет с нами поговорить.
У неё сжалось внутри. Илья – младший брат Артёма, вечно с горящими глазами и идеями, которые редко доводились до конца. Они виделись нечасто, но каждый его визит приносил в дом хаос: то надо денег взаймы, то он рассказывает о «гениальном бизнес-плане».
В гостиной, у окна с видом на парк, Илья уже расположился за столом. Высокий, худощавый, с растрёпанными волосами и нервной улыбкой. На столе – стопка распечаток, графики, логотип его приложения.
– Марина, привет! – он заключил её в порывистые объятия. – Артём мне всё изложил. Ты просто золото, если только слышишь его идеи до конца. Но послушай меня: это не безумие, это шанс. Для нас всех.
Они сели, и Илья начал тараторить – быстро, увлечённо, размахивая руками. Приложение для доставки здоровой еды, западные партнёры, прогнозы роста, планы на будущие раунды инвестиций. Затем он подошёл к сути:
– Нам нужно около ста тысяч евро. На продвижение и дальнейшую разработку. Артём предложил… – он на секунду замялся, бросив взгляд на брата. – Предложил оформить кредит под залог твоей квартиры. Не продавать, а просто заложить. Банк выдаст деньги под неё, а проценты… да мы через полгода всё вернём и ещё сверху останемся в плюсе!
Марина почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Теперь уже не продажа, а залог. Вчерашние обещания рассыпались в прах. Она повернулась к Артёму, пытаясь найти в его лице хотя бы тень стыда, но тот упрямо смотрел куда-то в сторону.
– Артём? – её голос был тихим, но болезненно твёрдым. – Ты ведь сказал, что прекратишь крутиться вокруг моей квартиры.
Илья осёкся, переводя взгляд с одного на другого. В комнате воцарилось тяжёлое напряжение.
– Марина, это не навсегда, – наконец заговорил Артём, поднимая на неё глаза, полные мольбы. – Это просто подстраховка. Илья реально талантливый, он вытянет этот проект. Представь: потом мы купим дом за городом, с участком. Для ребёнка…
Но её мысли уже были не о домах и садах. Перед глазами стояло только одно: его готовность снова использовать её опору как разменную монету. Настоящее предательство выглядело именно так – с привычным лицом любимого человека.
– Нет, – Марина поднялась, чувствуя неприятную дрожь в коленях. – Ни залога, ни продажи. Это моя квартира. Моя. И если вы оба начали воспринимать её иначе… возможно, нам стоит по-новому посмотреть и на то, что значит «мы».
Илья попытался что-то возразить, но она пресекла его одним жестом. В этот момент Марина ясно поняла: это только первый раунд. Оба брата так просто не отступят, и ей придётся бороться не только за стены дома, но и за право самой распоряжаться своей жизнью.
Следующие дни растянулись странной, вязкой чередой. Снаружи всё вроде бы было тихим и привычным, но внутреннее напряжение никуда не делось. Артём стал дольше засиживаться на работе, а дома ходил замкнутый, будто что-то про себя просчитывал. Марина, наоборот, собралась: записалась на консультацию к юристу – той самой Ларисе Сергеевне, о которой ей говорила Надя.
Кабинет Ларисы Сергеевны находился в старом доме недалеко от центра. Невысокая женщина средних лет, в очках и с чёткими, уверенными движениями, выслушала историю Марины от начала и до конца, только иногда уточняя детали.
– Сам брачный контракт составлен грамотно, – наконец сказала она, похлопывая по нужному пункту документа. – Квартира и машина однозначно закреплены за вами. Но если супруг начнёт давить эмоционально… нужно понимать, что это уже не про закон, а про границы. Тем не менее юридически вы защищены. Главное – ничего не подписывать, не ходить в банк с ним, пока вы сами всё не проверите.
Марина кивнула и почувствовала, как будто в спине появился стальной стержень. Лариса Сергеевна дала несколько советов: фиксировать важные разговоры, хранить копии документов отдельно, в случае необходимости – быстро выйти на связь с банком. И, главное, не закрываться от близких.
В тот же вечер Марина набрала номер родителей. Они жили в небольшом доме, который отец строил собственными руками. Мамин спокойный голос, с привычными паузами, сразу чуть её расслабил.
– Машенька, ты всегда умела постоять за себя, – сказала мама, выслушав её. – Не позволяй никому решать за тебя, даже мужу. А с ним поговори честно. Но если он ещё раз попытается тебя продавить… думай о себе, а не о его родственниках.
Отец же был более резок:
– Передай ему, что имущество – это дело житейское. Главное – уважение. Захочет жить по-людски – будет учитывать твои границы. Нет – не держись за него.
Слова родителей звучали в голове, пока Марина вечером резала овощи для ужина. Артём пришёл позднее обычного, с букетом белых лилий – её любимых. Он обнял её за плечи и прошептал:
– Прости меня, Мариш. Я перегнул. Илья уехал, сказал, что сам выкрутится. Давай не будем из-за этого рушить всё остальное.
Она повернулась к нему, вглядываясь в глаза. В них было настоящее раскаяние, но и привычная надежда, что его простят. Марина вздохнула.
– Давай попробуем. Но запомни: с моей квартирой и моими деньгами никаких схем. Никогда больше.
– Клянусь, – быстро ответил он и поцеловал её. На какой-то миг всё действительно напомнило прежние времена.
Последующие дни прошли относительно спокойно. Они вместе сходили в театр на давно купленное представление, прогулялись по набережной, поговорили о будущем. Но ночами Марина всё равно просыпалась от тревожных снов: пустая квартира, эхо собственных шагов, и Артём, уходящий с чемоданом и бросающий на ходу: «Это ведь было наше».
Решающий момент настал в одну пятницу вечером. Марина вернулась домой раньше – важная встреча сорвалась, и она решила устроить небольшой сюрприз: взять суши и посмотреть какой-нибудь фильм. Открыв дверь, она сразу заметила беспорядок на кухонном столе. Там лежала стопка бумаг с логотипом банка. Заявка на кредит под залог недвижимости. И внизу – её имя, аккуратно выведенное чужой рукой.
У Марины заглохло дыхание. Она села, переворачивая листы дрожащими пальцами. В документах стояло всё: её паспортные данные, адрес квартиры, приблизительная стоимость, условия кредита. И подпись – словно её, но каждая клеточка подсказывала: это не она.
В дверь щёлкнул замок – вошёл Артём с пакетами продуктов. Увидев её за столом с документами, он словно застыл.
– Марина… ты уже дома? – голос у него немного сорвался. – Я как раз хотел…
– Что это? – она даже не пыталась сдерживать дрожь в голосе, бросая бумаги обратно на стол. – Ты подделал мою подпись? После всего, что мы обсуждали?
Артём побледнел, пакеты выскользнули у него из рук, яблоки покатились по полу.
– Подожди, тут не всё так… Я просто хотел подготовить документы, чтобы показать тебе. Илья уверял, что так быстрее одобрят, а потом ты…
– Подготовить? – Марина резко поднялась. – Ты сходил в банк без меня, оформил кредит на мою квартиру, вписал мои данные и расписался за меня. Это не «подготовить», Артём. Это подлог.
В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилось имя Ильи. Артём автоматически нажал «принять».
– Ну что, брат, банк одобрил? Подпись прокатила? – донёсся до Марины возбуждённый голос.
– Ничего не «прокатила», – резко сказала Марина, выхватывая телефон у мужа. – Передай банку, что никакого согласия я не давала. И больше никогда мои документы не трогай.
Она сбросила звонок и несколько секунд стояла, прислушиваясь к гулу крови в ушах. Картинка брака, в который она верила, треснула окончательно. Не скандалом, а тихой, сухой трещиной, от которой ломался фундамент.
– Я звоню юристу, – произнесла она, даже не глядя на Артёма. – Прямо сейчас.
В тот же вечер Марина собрала сумку и ушла к Наде, оставив мужа один на один с разорванными бумагами и тишиной. Дверь за ней закрылась негромко, но внутри это ощущалось как щелчок, разделивший жизнь на «до» и «после».
Надина квартира – небольшая, заставленная книгами и комнатными растениями – стала для Марины временным убежищем. Они сидели на диване, между ними – кружки с травяным чаем. За окном мерцал огнями город, но Марина смотрела в одну точку, пытаясь переварить произошедшее.
– Ты уверена, что не хочешь хотя бы ночь всё обдумать и поговорить с ним спокойно? – тихо спросила Надя, устроившись рядом. – Я понимаю, что он перегнул, но… он же не монстр какой-то.
Марина покачала головой, даже не отрывая взгляда от кружки.
– Надь, это не единичная ошибка. Это уже система. Сначала слова, потом давление, теперь – подделка моих документов. Я не могу просто вернуться и сделать вид, что ничего не было. Надо сначала защитить себя, а потом уже разговаривать.
Надя молча кивнула.
– Тогда звони юристу. Прямо сейчас. А тут ты можешь оставаться сколько захочешь.
Марина набрала номер Ларисы Сергеевны. Та ответила почти сразу.
– Марина? Я как раз просматривала ваши документы. Что случилось?
Марина изложила всё – сбивчиво, но достаточно подробно: банк, подпись, Илья, реакция Артёма. Юристка внимательно выслушала и затем сказала строгим, собранным тоном:
– Это уже серьёзно. Подделка подписи – совсем другой уровень. Но главное: ничего, что он оформил без вашего присутствия, не будет иметь силы, если вы оперативно отреагируете. Завтра приходите ко мне с оригиналами документов на квартиру и, если есть, копиями того, что вы увидели у себя дома. С банком мы разберёмся. И, Марина, подумайте, чего вы хотите дальше – не только с точки зрения имущества.
Ночь Марина провела почти без сна. Она лежала на раскладном диване в Надиной гостиной, смотрела в темноту и мысленно прокручивала семь лет жизни с Артёмом. Все радостные моменты переплетались с последними днями, как будто чужие кадры наложили на старую плёнку. Она поймала себя на мысли, что впервые за долгое время думает не о том, как «сохранить брак», а о том, как «сохранить себя».
Утром она поехала в офис Ларисы Сергеевны. Юристка уже ждала, на столе лежали подготовленные бланки.
– Вот здесь, – она указала ручкой на текст заявления в банк, – вы пишете, что никакого согласия на кредит не давали, в отделении лично не присутствовали, подпись не ваша. Параллельно мы отправим запрос о предоставлении копий всех документов, которые они приняли.
Марина подписала заявление, чувствуя, как внутри появляется ощущение контроля. Лариса Сергеевна продолжила:
– Закон на вашей стороне. Кредит без вашего присутствия и удостоверения личности оформлять не имели права. Но я рекомендую сейчас не торопиться с окончательными решениями по браку. Возьмите паузу. Посмотрите, как муж поведёт себя после того, как поймёт, что вы не готовы мириться.
После визита к юристу Марина поехала к родителям. Дом, сад, запах пирога – всё это вернуло ей хоть немного внутреннего тепла. Мама обняла её так крепко, словно пыталась удержать от рассыпания на куски.
– Маринка, ты у нас боевой человек, – сказала она, наливая чай. – Если он понял, что переступил грань, может, ещё одумается. Но если нет – у тебя есть куда вернуться. Мы рядом.
Отец, больше слушавший, чем говоривший, добавил:
– Имущество – вторично. Но человек, который не уважает твой выбор, рядом быть не должен. Запомни это.
Вечером Марина вернулась в город и решила зайти домой. Не жить – поговорить. Она поднялась по знакомой лестнице, вставила ключ, вошла. В квартире пахло кофе и чем-то тревожно знакомым – нерешёнными разговорами.
Артём сидел за кухонным столом. Перед ним лежали те самые документы, теперь уже разорванные. Рядом стояла пустая кружка и телефон.
– Ты вернулась, – сказал он хрипловато, поднимая на неё усталый взгляд.
– Да, – Марина поставила сумку у двери и не стала разуваться. – Но не чтобы «забыть и простить». А чтобы обсудить, что дальше.
Он кивнул и жестом предложил ей присесть. Она села напротив, оставив между ними расстояние.
– Я эти обрывки весь день смотрел, – начал он медленно. – Понимаю, как это выглядит. Да, я переступил черту. Я испугался, что потеряю шанс помочь брату, и почему-то решил, что имею право решать и за тебя тоже. Это неправильно. Я… я очень боюсь оказаться слабым. Всю жизнь боялся. И, наверное, пытался опереться на тебя не так, как на равную, а как на спасательный круг.
Марина долго молчала, разглядывая его лицо, в котором намешались усталость, страх и вина.
– Я не против быть опорой, – наконец сказала она. – Но не ценой себя. Ты не имел права подделывать мою подпись. Это даже не про квартиру, это про доверие. Если мы собираемся продолжать, нам нужен не просто разговор. Нам нужна помощь со стороны. Семейный психолог. И чёткие правила: мои вещи – мои, твои – твои, общие решения – только по взаимному согласию. И никаких тайных походов в банки.
Артём кивнул, будто ожидал этого.
– Если это ещё можно исправить, я готов. Ненавижу мысль о том, что потеряю тебя. Я правда люблю тебя, Марина. Не твою квартиру, не твой счёт. Тебя – с твоим характером, с твоим упрямством, со всем, что ты выстроила.
В этот момент зазвонил телефон Марины. На дисплее – номер банка. Она включила громкую связь.
– Алло, слушаю, – спокойно ответила она.
Сотрудник банка официальным тоном сообщил, что заявка на кредит аннулирована, документы признаны недействительными ввиду отсутствия личного присутствия владельца недвижимости, никаких обязательств за ней не числится. После звонка Марина почувствовала, будто что-то тяжёлое сняли с груди.
– Видишь? – тихо сказала она, убирая телефон. – Закон на моей стороне. Но я хочу, чтобы и муж был на моей стороне. Если мы остаёмся вместе, то не потому, что кому-то нужна моя недвижимость.
– Я понял, – выдохнул Артём. – Я запишусь на терапию. И если ты согласишься пойти со мной… я постараюсь исправить всё, что натворил.
Так начался новый этап. Они нашли семейную психологиню – Ирину, кабинет которой находился в центре. Пахло там лавандой, на полках стояли книги, а мягкие кресла располагали к разговорам. Первые встречи были тяжёлыми: Артём вспоминал своё детство, требовательного отца и страх провала; Марина – свою раннюю самостоятельность, потерю родителей, типографию как способ доказать себе, что она справится совсем одна.
Постепенно в их отношениях стали появляться новые привычки. Артём перестал называть Маринины вещи «общими», если они такими не являлись по документам. Начал чаще спрашивать, а не ставить перед фактом. Вместе они пересмотрели бюджет, чётко разделили личные и совместные расходы. Илья однажды позвонил и, запинаясь, извинился:
– Я перегнул палку, втянул вас в свои проблемы. Нашёл других инвесторов. Больше к вашей квартире даже близко не подойду, честно.
Марина ответила спокойно, без злости:
– Надеюсь, ты извлёк урок. Удачи с проектом. Но моя квартира – не запасной выход.
Со временем напряжение стало уходить. Марина заметила, что всё реже ловит себя на мысли о бегстве. Однажды, сидя с Артёмом на балконе с бокалами вина, глядя на огни города, она услышала от него:
– Я думал о ребёнке. Не прямо сейчас, через какое-то время. Но с тобой. Если ты всё ещё этого хочешь.
Она улыбнулась, уже без той внутренней скованности, что преследовала её последние месяцы.
– Хочу. Но только если мы оба понимаем, что строим это вместе, а не за чей-то чужой счёт.
Год спустя в той же самой квартире, уже слегка обновлённой и обжитой по-новому, Марина держала на руках их дочь. Малышка, с глазами Артёма и её упрямым подбородком, тихо сопела, сжимая крошечный кулачок. Артём смотрел на них и шепнул:
– Наша девочка.
Теперь это слово прозвучало иначе – не как претензия на чужое, а как признание общего. Марина улыбнулась и ответила:
– Наша.
Но при этом она точно знала: у неё есть своё «моё» – её дом, её границы, её голос. И рядом с этим «моё» у них с Артёмом появилось крепкое, честное «мы», которое больше не строится на чужих жертвах.