Вера появилась спустя три часа: она позабыла папку с медицинскими бумагами — без них завтрашний прием у онколога терял смысл.
В квартире стояла тишина. Старший брат с женой укатили за продуктами («надо же отца нормально кормить, а не этой больничной бурдой»), оставив Льва «приглянуть» за дедом.
Вера тихо вставила ключ. Хотела схватить документы и исчезнуть, чтобы вновь не сорваться в перепалку.
Но из комнаты отца звучали голоса.
Она застыла. Дверь была приоткрыта.
— …Дед, слушай внимательно, — голос Льва звучал жёстко, без капли сочувствия — наглый, ледяной.
Вера включила на телефоне запись и бесшумно приблизилась.
— Хватит тянуть резину, — продолжал Лев. — Завтра скажешь Вере, что продажу запрещаешь. Жёстко скажешь. А не вот это твое вечное: «надо подумать».
— Лёвушка… — голос старика был дрожащим, слабым. — Мне больно. Доктора уверяют, шанс есть. Я пожить ещё хочу… Внуков понянчить… твоих детей…
— Да брось, дед, не смеши, — отрезал Лев. По звуку было понятно — он ходил по комнате, шаркая кедами. — Какие дети? Мне двадцать лет! Я хочу жить сейчас! Ты мужик — должен понимать. Ну уйдёшь ты на год раньше — что изменится? Тебе уже семьдесят! Свое отжил. А у меня планы.
— Планы? — переспросил Григорий Матвеевич.
— Да! Я уже ребят позвал открывать сезон. Мы фестиваль хотим замутить, «Air Fest». Я с каждого по пятёрке собрал. Если дачу не продадут — мне что, деньги отдавать? Меня же засмеют! Я лохом стану!
Вера прижала ладонь к губам — иначе сорвался бы крик.
— Значит… — отец закашлялся. — Вечеринка для тебя важнее моей жизни?
— Не драматизируй. Ты — отработанный ресурс. Тебе земля нужна будет только на кладбище. А мне — старт. Так что не будь эгоистом. Уходи достойно и не порть мне будущее. Подмахнёшь бумаги завтра — и разойдемся. Всё, я в приставку, голова от твоего нытья раскалывается.
Лев вышел, не заметив Веру, спрятавшуюся за стойкой с пальто.
Позже вечером собрался семейный совет.
Руслан и Марина вернулись довольные, с пакетами еды. Лев сидел с ними, изображая примерного родственника.
— Ну что, батя, — Руслан выглянул в комнату, потом перекатил отца в кресло-каталке в гостиную. — Решил что-нибудь? Мы с Мариной подумали — может, тебе ремонт замутить?
Григорий Матвеевич осунулся, казался сухим и маленьким. Он старательно избегал взгляда Льва.
— Пап, ну скажи что-нибудь, — подтолкнула Марина. — Скажи Вере, чтобы сделку отменила. Мы семья. Мы своих не бросаем. Лёвушка сегодня так нервничал, давление подскочило…
Лев состроил лицо мученика и поправил подушку за спиной деда.
Вера стояла у серванта. На полке — мощная колонка, которую Лев когда-то принес, чтобы слушать свой рэп.
— Прежде чем обсуждать дачу, — громко сказала она, — предлагаю услышать кое-что важное.
Одно касание — колонка подключилась.
Раздался голос. Чёткий. Противный до мурашек.
«…Ну уйдёшь ты на год раньше — что изменится? Тебе уже семьдесят… Ты своё отгулял…»
Марина замерла. Руслан поперхнулся чаем.
«…Я с каждого по пятёрке собрал… Если дачу не продадут — я лохом стану!..»
Лев вскочил, пятна залили лицо.
— Отключи! Это монтаж! Это дипфейк! Вера, ты что творишь?!
«…Не будь эгоистом. Уходи достойно… Не порть мне будущее…»
Мать Льва кинулась выключить колонку — но Вера жёстко перехватила её руку.
— Не трогай. Слушай. Это ваш воспитанник.
Когда запись закончилась, в комнате стояла тишина, тяжелее камня.
Все смотрели на Григория Матвеевича.
Он уже не казался маленьким. Он поднял голову. В глазах — прежняя стальная воля человека, который мог руководить людьми и строить будущее.
— Папа… это недоразумение… Лёвушка не мог… — попытался Руслан, но тут же замолк.
Старик поднял тяжелую руку.
— Тихо.
Он повернулся к внуку.
— Я тебя любил, — сказал он. — Машинки тебе покупал. Дом тебе строил. А ты меня уже похоронил ради входных билетов?
— Дед, я… на эмоциях… — заблеял Лев.
— Дачу продаём, — сказал Григорий, обращаясь к Вере. — Завтра вези нотариуса. Доверенность — на тебя. Деньги — на операцию. Что останется — трать, как хочешь.
— Папа! — взвизгнула Марина. — А мы? Это же наше наследство!
— У вас нет наследства, — спокойно сказал он. — Вы своего наследника вырастили. Вот с него и получайте.
Он снова посмотрел на Льва.
— А ты… Для меня ты умер. Сегодня. Раньше, чем я. Чтоб ноги твоей здесь не было. И на похороны не приходи.
— Ты серьёзно?! — рявкнул Лев. — У меня народ бабки внёс! Ты меня подставляешь! Кто деньги вернёт?!
— Вон! — рыкнул старик так, что дрогнула посуда. — Вон, мерзость!
Вера подошла к двери.
— На выход. Вещи я тебе потом в пакет соберу. Пять секунд.
Лев поискал защиту в глазах отца — но Руслан сидел, прижав голову, уничтоженный стыдом.
Внук плюнул на ковёр и вылетел в коридор.
Хлопнула дверь.
На лице Григория Матвеевича выступила слеза.
— Вера… — позвал он.
— Я здесь, пап.
— Звони покупателю. Я жить буду. Назло этому… Жить буду.
Вера сжала его руку. Она знала: теперь он действительно будет бороться.