Как можно ощущать себя, когда твоя сестра идет под венец с человеком, который когда-то был твоим? У меня это случилось, и я поначалу даже не понимала, как правильно реагировать.
Гости умилялись, родители всхлипывали от радости, любуясь “идеальной парой”. Все были уверены, что между ними настоящая любовь. А я едва выдерживала происходящее, потому что знала другую сторону этого человека.
Герман был моим партнером почти три года. Мы расстались не из-за разногласий, а потому что он методично разрушал мою самооценку, а я по глупости принимала его поведение за сложный характер «талантливого человека».
Моя сестра — Марина — была в курсе всего. Она видела мои срывы, знала, зачем я начала принимать антидепрессанты.
Но спустя два месяца после нашего разрыва Марина привела Германа в дом родителей.
— Надя, попробуй понять, — тихо произнесла она, избегая моего взгляда. — У вас просто не получилось. Ты слишком давила на него. А я… я его чувствую.
Родители поддержали её:
— Доченька, не будь эгоисткой. Если они нашли друг друга, зачем мешать? Герман — мужчина серьезный, перспективный. Значит, не твой — так бывает.
Я не стала устраивать сцен. Просто отошла в сторону. Смотрела, как моя сестра, которая была мне ближе всех в мире, превращается в соперницу.
На свадьбу я пришла. Это был мой тихий вызов. Выглядела безупречно, никакой мрачной одежды.
Когда настал момент дарить подарки, я вышла вперед.
В руках — тяжелая коробка.
— Я желаю вам крепкого счастья, — сказала я, прямо глядя в глаза Герману. — И дарю вам этот альбом. Но мне нужно одно обещание: вы откроете его только через год, в вашу первую годовщину. При всех пообещайте.
Марина, окрыленная вечером, рассмеялась:
— Конечно, Надь! Ты интриганка? Я люблю сюрпризы!
Герман напрягся, я заметила, как дернулась жилка у него на шее, но молчал. Отказаться публично он не мог.
Год тишины
Мы почти не виделись. О их семье я слышала лишь редкие обрывки маминых рассказов. Сначала всё казалось “безупречным”.
Герман получил новую должность, они сделали отличный ремонт. Марина выкладывала в сеть фото огромных букетов с подписью: “Мой король”.
Через полгода тон мамы поменялся.
— Мариша похудела, — вздыхала она. — И нервная стала. Герман много работает, устает, а она, видно, не умеет создать атмосферу, как ты.
Я молчала. Я знала этот цикл. Медовый месяц у нарцисса заканчивается ровно в момент, когда жертва полностью привязана. Далее — обесценивание.
Я лечила свою жизнь: работала с психотерапевтом, восстанавливала границы. Я не ждала мести — просто знала закономерности.
Если человек не лечится, он не меняется.
Годовщина
В ночь их годовщины Марина позвонила мне.
— Ты была в курсе? — её голос был сорван, она явно рыдала долго.
— О чём?
— О том, что в альбоме. Ты знала, что всё повторится?
— Вы открыли его? — только и спросила я.
Год назад я не положила в альбом ни одной фотографии. Это был не фотоальбом — это была хроника.
На каждой странице — распечатки переписок, заметок, дневников, мои комментарии. Мой опыт — поквартально, подробно.
Страница 1 (первые 3 месяца):
“Он осыпает подарками, делает тебя особенной. Говорит, что только он способен тебя понять. Ты уверена, что встретила своего человека”.
Рядом — фото тех же духов и украшений, что он дарил Марине. Идентичные.
Страница 5 (6 месяц):
“Первая вспышка злости. Повод мелкий — задержалась, не ответила сразу. Он орёт, потом резко остывает. Ты извиняешься.”
Прикреплена старая переписка, где я умоляю простить меня за разрядившийся телефон.
Страница 10 (9 месяц):
“Он обесценивает твоих друзей, намекает, что семья лезет в вашу жизнь. Контролирует расходы, запрещает краситься — “тебе это не идет”.”
Страница 15 (год отношений):
“Чувствуешь себя пустым местом. Он сравнивает тебя с другими. Говорит, что живёт с тобой из жалости. Ты находишь переписку с другими женщинами, а он убеждает, что ты сошла с ума.”
На последней странице — пустой конверт с надписью:
“Если тебе кажется, что это теперь про твою жизнь — открой.”
Внутри — контакты терапевта и адвоката.
И записка:
“Я не смогла помочь тебе словами — ты бы не услышала. Но сейчас это уже не мои эмоции, а факты. Это не любовь, Мари. Это цикл. Уходи”.
Марина прошептала:
— Сегодня он ударил меня. Первый раз. За то, что я спросила, где он был ночью. Потом мы начали смотреть подарки… и нашли твой альбом.
— И что он сделал?
— Разорвал. Кричал, что ты ведьма, что хочешь разрушить нам жизнь. Но… Надя… там всё совпало. Даже фразы те же. Он говорил мне слово в слово, как тебе когда-то…
Они пожалели, что заглянули туда только через год. Если бы Марина открыла его раньше…
— Я приеду. Собирай вещи. Пока его нет.
Полгода спустя
Марина развелась. Процесс был отвратительный — Герман пытался отсудить у неё даже чайные ложки, параллельно распространяя грязь о ней в городе.
Но она увидела главное: проблема не в ней.
Не в том, что она “неумеет готовить” или “недостаточно шикарная”.
Проблема — в морально гнилой натуре Германа.
Мы снова общаемся. Медленно, осторожно, но тепло. Недавно она спросила:
— Почему ты не сказала мне всё это прямо? Зачем был спектакль с альбомом?
— Я говорила, Мари, — ответила я. — Десятки раз. Но влюблённые уши глухи.