— Слушай, Марина, или я, или твоя девица. Я не намерен терпеть всё это в собственных стенах.
— Ты сейчас серьёзен? Хочешь вынудить меня делать выбор между тобой и моей дочкой? — Мария прищурилась, не веря услышанному. — Так вопросы не ставят.
— Может быть, — пробурчал Аркадий, нахмурив лоб. — Но мне неприятно выслушивать её шпильки. Она меня ни во что не ставит, хотя я ей в отцы годился бы. В своём доме я хочу ощущать себя хозяином, а не мальчишкой для битья. Если она ещё раз начнёт, я подам на развод.
Мария едва удержалась, чтобы не рассмеяться в лицо мужу. «В своём доме…» — эхом прозвучало в голове. На деле именно её дочь имела куда больше прав на эту квартиру, чем Аркадий.
Мария уже однажды проходила через подобное. Когда-то её жизнь рухнула в одночасье: без профессии, без денег, без крыши над головой. Тогдашний муж, Степан, зарабатывал неплохо, и казалось, что работать ей и вовсе незачем. Всё, что Мария приносила до декрета, было каплями в море. К тому же на ней висели дом и ребёнок: готовка, уборка, глажка.
— Уборка — не мужское дело, — любил он напоминать.
И Мария приняла эту установку, как многие женщины её поколения. Мужчина добывает, женщина хранит очаг. Но со временем очаг стал походить на пепелище: уважения в их семье не осталось. Степан воспринимал её не как жену, а как обслугу. Разлил чай — проходил мимо. Прошёл в сапогах по чистому полу — считал нормой. Ел за компьютером, оставляя грязные тарелки там же.
— Ты всё равно дома сидишь. Чем тебе ещё заняться? — говорил он.
Она терпела. Ради дочери. Ради иллюзии «полной семьи».
Но терпение имеет предел. Сначала муж стал задерживаться на работе, потом в доме стали появляться чужие запахи духов. Он охладел, избегал близости, и Мария всё больше чувствовала себя ненужной.
И, наконец, однажды проговорился:
— С крольчатиной суп вкуснее.
— И где это тебя так угощают? — спросила Мария, чувствуя холод внутри.
— Да так… В столовой, — усмехнулся он.
Она знала: не в столовой.
А потом Степан однажды не вернулся домой. Вернулся утром, без извинений, с улыбкой.
— Переработка, телефон разрядился, — бросил.
В ту ночь Мария проверила его телефон и нашла то, чего боялась: у него была любовница. Даже не одна.
После долгих колебаний она всё же решилась. Подала на развод. Было страшно: десять лет без работы, без навыков. Но она сказала себе: другие справляются — и я смогу.
И смогла.
Сначала было тяжело. Родители помогали, но и сама Мария пахала изо всех сил. Освоила бьюти-сферу: ресницы, ногти, брови. Работала в дешёвом салоне, за копейки. Но когда в коллективе начались кражи и подозрения пали на неё, Мария чуть не сломалась.
Тогда её поддержала четырнадцатилетняя дочь, Ира.
— Мам, уходи. Тебя подставят.
— А куда я пойду? — вздохнула Мария. — Клиентов у меня своих почти нет.
— Открой кабинет. Я помогу.
И Ира действительно помогла: нашла помещение, организовала мебель, пригнала клиентов через соцсети. Мария даже не понимала до конца, что делает дочь. Видела лишь, как та ночами сидит за компьютером и засыпает, положив голову на стол.
Со временем дела пошли в гору. Мария сняла жильё, а позже купила квартиру в ипотеку. Потом открыла свой салон. Она росла, взрослела вместе с бизнесом.
Казалось, жизнь налаживается.
Но по вечерам, оставшись одна, Мария чувствовала пустоту. Всё было: работа, жильё, стабильность. Не хватало только человека рядом.
И тогда появился Аркадий. Старомодный, в чём-то наивный. Он казался героем из советского кино, которое так любил цитировать. С ним было легко: он умел шутить, умел организовать отдых, был душой компании.
Они быстро съехались, а потом и расписались. Мария не ждала чудес, не ждала богатства — ей нужен был просто спутник.
Но годы изменили Аркадия. Он перестал заниматься спортом, располнел, начал лениться. На любые просьбы откладывал: «завтра», «устал», «голова болит».
А когда Ира стала чаще заходить к матери, Аркадий не выдержал.
— Что-то зачастила, — сказал он за ужином. — Тебе поесть негде?
Мария подняла глаза. В его тоне звучала насмешка, но за ней сквозила злость.
— А тебе-то какое дело? — холодно ответила Ира. — Я к матери пришла, не к тебе.
— Но ведь питаешься за наш счёт.
— За мамин счёт, если уж быть точной. Что-то я не заметила, чтобы её жизнь от тебя стала богаче. Уж кто тут сидит на её шее — так это ты.
Аркадий покраснел, вскочил и хлопнул дверью.
Потом обрушился на Марию:
— В моём доме меня оскорбляют! Ты это допустила!
Она долго смотрела на него, а потом спокойно сказала:
— Аркадий, этот дом не твой. Максимум — наш. А то и вовсе мой. И если ты ставишь вопрос так… Собирай вещи.
Он возмутился, обиделся, потом пришёл с извинениями. Но внутри Марии что-то сломалось.
Она вспомнила Степана. Вспомнила, как терпела. И поняла: больше не будет.
— Я не смогу, — сказала она тихо. — Ты хотел, чтобы я отказалась от дочери. Но этими словами ты вычеркнул себя из моей жизни.
Через неделю Мария подала на развод. Без слёз, без истерик. Только пустота.
Некоторые поступки прожигают душу до дна. После них человек становится чужим навсегда. И для Марии таким поступком стала фраза Аркадия о её дочери.