В тот день Вера Сомова устроила генеральную уборку. Новый год маячил за углом, и она решила: всё должно сверкать. Она ползала по полу, протирала ножки мебели, стирала пыль даже с плинтусов, когда пальцы нащупали что-то твёрдое — флешку.
Маленькая, серебристая, застрявшая за креслом, между батареей и стеной. Не видна ни глазу, ни совести.
«Ну, попалась — и ладно», — пробормотала Вера и сунула находку в пепельницу. Дел невпроворот: ёлка не наряжена, торшер моргает, а муж, как всегда, «занят важными делами» — то есть лежит.
Тошка, её супруг, был человеком красивым и бесполезным. Его мама называла «артистом», друзья — «пофигистом», а Вера — «мебелью с дыханием».
Он гордился тем, что «умеет отдыхать телом и душой».
Украшать ёлку он тоже не мог.
— У меня, котик, не получается симметрично, — говорил он, наматывая гирлянду, как змей на сук.
— Это же просто! — объясняла Вера. — Ствол — это ось, слева игрушка, справа игрушка. Смотри на пустоты!
— Если тебе не нравится, делай сама, — обижался муж.
Обижаться он умел идеально. Вообще, это был его главный навык.
Как только Вера начинала требовать действий, он переходил в режим «творческой ранимости».
Так и жила: сама готовила, сама зарабатывала, сама пылесосила — а он был, как интерьерное украшение.
Вера трудилась в агентстве недвижимости — продавала и сдавала элитные квартиры. Клиенты капризные, деньги приличные, а энергия — как у белки в колесе.
Девиз фирмы был прост: «Сколько бегаешь — столько ешь».
Она бегала — значит, в доме был хлеб, масло и немного роскоши вроде семги и апельсинов.
А Тошка всё искал себя.
Сначала его «понизили», потом «не оценили», потом «не вдохновили».
Он уволился трижды — каждый раз с выражением лица, будто его лично предал мир.
Тесть устроил его в контору к приятелю. Но дорога занимала «ужасные» сорок минут на автобусе. Через два дня Тошка бросил.
— Так ты опять без работы? — спросила бабушка Веры, умудрённая женщина.
— Меня не поняли, — пожал плечами он.
— А ты не пробовал работать, чтобы тебя понять было за что? — буркнула старушка.
Про флешку Вера забыла. Недели через две, когда настроение совпало с приливом энергии, она решила: пора посмотреть.
Села, включила компьютер, открыла видео — и остолбенела.
На экране её законный муж… и какая-то особа. Ничего не оставляющее воображению. Сюжет — ноль, хореография — высший пилотаж.
«Ай да артист, ай да стыдобища!» — подумала Вера.
Выключила через полминуты. Сердце грохотало, как барабанная дробь.
Наутро Вера взяла отгул и поехала к подруге — к Люсе, умной, циничной, с фразами наперевес.
— Думаешь, это шантаж? Может, он агент под прикрытием? — спросила Вера, надеясь хоть на фантастику.
— Агент? Да он агент диванного покоя! — фыркнула Люся. — Ищи женщину, Верка. Всегда ищи женщину.
И они нашли. В конце видео женский голос сказал:
«Если захочешь поговорить — вот мой номер».
Позвонили.
Договорились встретиться.
Кафе было уютным: плюшевые кресла, запах кофе, за окном — снег.
Молоденькая любовница, в белом свитере и с наивными глазами, сказала:
— Мы с Тошей любим друг друга. Отпустите его!
— А кто его держит? — удивилась Вера.
— Он говорил, вы не даёте развод, забираете все деньги!
— Ну надо же, — вздохнула Люся. — А мы-то думали, что у нас юмор чёрный, а у него — просто серый.
— Забирайте, — спокойно сказала Вера. — Сегодня же.
Девушка моргнула, не веря в лёгкость победы.
Тошка мирно спал после обеда, когда Вера собрала его вещи в чемодан и выставила в коридор.
— Ты уходишь! — сказала она, когда он проснулся.
— Что? Куда? Я же не умею покупать продукты! — растерялся он.
— Я не про магазин. Я про жизнь.
— К маме? —
— К той, где ты гимнастику на кровати отрабатывал!
И включила видео.
Тошка осел на стул.
Вера стояла спокойно, как судья.
— Ну? Что скажешь? Что это не ты? Что был под гипнозом? Под хмелем? Под идиотизмом?
Он молчал.
— Вот и славно, — сказала Вера. — Собирайся. В море свободных женщин тебя ждут тёплые волны. Семь футов под килем, матрос.
— Может, простишь? —
— Исключено.
— А сырники?..
— Без них обойдёшься. На сытый желудок плавать вредно.
Она вытащила флешку, сунула ему в руку:
— Сувенир на память. Маме покажешь.
И он ушёл.
Елка мигала, телевизор гудел, на диване пусто. Тихо.
Вера заварила чай, посмотрела в окно и улыбнулась.
Свекровь звонила, плакалась:
— Как же так, Верочка, верни моего мальчика!
«А вот и нет, мамаша», — подумала Вера и заблокировала номер.
Подала на развод.
И впервые за долгое время поняла, что Новый год действительно новый.
Без блинов. Без диванных генералов.
Зато — с воздухом, свободой и шоколадом.