— Сашенька, открывай ротик! — Ирина тянула ложку с кашей к губам сына, сидящего в детском стульчике.
Мальчик вертелся, отворачивался, морщился. Белая каша оставляла следы на подбородке, на пижамке, на столике. Ирина вздыхала: каждое утро было похоже на испытание.
В этот момент дверь щёлкнула, и в кухне появилась Марина Николаевна. Она, как всегда, держала в руках пакет из магазина. От неё пахло холодным воздухом и булочной.
— Опять балуется? — с улыбкой произнесла свекровь. — Ну-ка, давай сюда бабушке.
Она поставила на стол коробку с пирожками и протянула руки к внуку. Саша радостно замахал ручками.
— Ах ты мой красавчик, весь в папку, — промурлыкала она, гладя мягкие волосы мальчика.
Ирина смотрела на них и чувствовала двойственность: с одной стороны, ей было приятно, что бабушка любит ребёнка, с другой — тревожили слова, сказанные неделю назад: «А вы что, собираетесь и дальше здесь жить?»
Субботы стали похожи одна на другую. Марина Николаевна приходила с вареньем, с пирогами, садилась пить чай и между делом заводила разговоры о «самостоятельности».
— Молодая семья должна сама хозяйство вести, — размешивая сахар, говорила она. — А то привыкаете к чужой крыше.
Олег усмехался, не отрываясь от телефона:
— Мам, мы и так сами справляемся. Работаем, ребёнка растим.
— Конечно, конечно… Но квартира-то моя, — звучал неизменный ответ.
Ирина каждый раз ловила себя на том, что перестаёт чувствовать себя хозяйкой. Даже когда варила борщ или стирала бельё, ей казалось — она тут временная.
Однажды вечером Ирина встретила соседку, тётю Валю, на лестничной площадке. Та хитро прищурилась:
— Всё ещё у свекрови живёте? Ничего себе, повезло. Сейчас-то аренда дорогая, а вы, можно сказать, бесплатно.
Эти слова кольнули Ирину. «Бесплатно» — звучало так, будто они нахлебники. Она улыбнулась натянуто, но потом долго прокручивала разговор в голове.
Вечером рассказала Олегу:
— Мне кажется, мама слушает соседок. Они подталкивают её.
Олег пожал плечами:
— Да мало ли кто что говорит. Не бери близко.
Но Ирина знала: именно такие фразы могут пустить корни в голове свекрови.
Ирина работала бухгалтером в небольшой фирме. Зарплата — сорок тысяч, но от неё уходила почти половина на ипотеку в Нирове. Каждый день она возвращалась усталой, с мыслями о том, как выкроить лишнюю тысячу.
Олег трудился менеджером по продажам. Работа нервная: звонки, отчёты, план по сделкам. Иногда он приходил раздражённый и молчал до самой ночи.
Ирина видела: он устает, но и ответственности на себя брать не спешит. Когда мама поднимала тему переезда, он уходил в телефон.
— Почему ты молчишь? — однажды спросила она.
— Потому что с ней спорить бесполезно, — буркнул он.
Однажды Марина Николаевна пришла уже решительно. Села за стол и выложила распечатки объявлений.
— Смотрите: такие квартиры сдают за двадцать пять тысяч. А если и вашу сдавать, то вообще хорошо выйдет.
Ирина побледнела.
— Вы нас выгоняете?
— Я просто рассуждаю, — усмехнулась свекровь. — Но и мне жить на что-то надо.
Тон её был холодный. Ирина ощутила, как всё сжимается внутри.
Ночами Ирина лежала без сна. Считала в голове деньги: их зарплаты, ипотека, возможная аренда. Выхода не было. Где бы они ни жили, везде получалась бедность.
Она думала о сыне: как он будет расти в тесной съёмной квартире? Как переживёт разлуку с бабушкой, к которой привык?
Олег в это время сидел в телефоне, листал вакансии. Иногда он начинал говорить:
— В Нирове платят мало, но зато своя квартира. Тут больше платят, но жильё снимать. Куда ни кинь — везде плохо.
Ирина слушала и чувствовала безысходность.
Скандал произошёл неожиданно. Марина Николаевна, обычно сдержанная, вдруг сорвалась:
— Мне на лекарства денег не хватает, а вы только о себе думаете!
— А мы что, не люди? — рявкнула Ирина. — У нас ребёнок, работа здесь!
— Как вы смеете мне перечить? — свекровь вспыхнула, кулаки сжались. — Два года катались как сыр в масле, а теперь я плохая!
Саша заплакал. Ирина прижимала его к себе, но сама дрожала от злости.
— Собирайте вещи и катитесь в свою квартиру! — выкрикнула Марина Николаевна и захлопнула дверь так, что задребезжали стёкла.
Сборы были мучительными. Коробки, пакеты, детские игрушки, запах скотча. Саша ползал по ковру, хватал то машинку, то книжку.
Марина Николаевна стояла в дверях, сухо произнесла:
— Ну что, уезжаете?
— Уезжаем, — тихо ответила Ирина.
Бабушка присела к внуку, прижала к себе. На секунду её лицо смягчилось, но тут же стало снова каменным.
— Сами виноваты, — сказала она.
Ирина отвернулась, заклеивая очередную коробку.
Съёмная квартира на окраине была тесной, старой. Полы скрипели, обои отклеивались. Зато аренда — двадцать одна тысяча.
Саша плакал по ночам, не узнавал новое место. Ирина носила его на руках, качала, шептала: «Всё хорошо, сынок». Но сама с трудом сдерживала слёзы.
Они считали деньги каждый вечер: аренда, ипотека, коммуналка. На жизнь оставалось меньше двадцати тысяч.
— Жить будем впроголодь, — сказала Ирина, глядя на расчёты.
Олег молчал.
Через месяц Олег робко предложил:
— Может, к маме съездим? Ради Саши.
— После всего? — Ирина резко повернулась. — Никогда.
Она понимала: мосты сожжены. Марина Николаевна получила своё — арендаторов и двадцать пять тысяч в месяц. А они — съёмную тесную квартиру и вечные подсчёты копеек.
Ирина сидела у окна и смотрела на шумную улицу. Мечты о спокойной жизни рухнули. Но рядом был сын, рядом был муж.
— Назад дороги нет, — шепнула она самой себе.