Ирина замерла у мойки, механически натирая тарелку, которая и без того блестела. Из комнаты доносился приглушённый шум трансляции хоккейного матча.
Обычный вечер выходного дня — один из сотен за годы их брака. Но внутри у неё всё сжималось, будто кто-то медленно стягивал тугой узел.
— Ира, сколько можно там возиться? Иди сюда уже, — донёсся недовольный голос Сергея.
В его тоне чувствовалась усталость. Совсем не та интонация, что была раньше — когда он мог часами болтать с ней, смеяться, строить планы.
Она глубоко вдохнула, поставила посуду в сушилку и вытерла ладони полотенцем. Дальше тянуть было бессмысленно.
В гостиной стоял запах еды и едва уловимый аромат туалетной воды. Сергей полулежал на диване, глядя то в телефон, то на экран телевизора.
Когда-то эта сцена казалась уютной. Теперь — искусственной, словно плохо сыгранная роль.
— Серёж, нам нужно поговорить, — сказала она, опускаясь в кресло напротив.
— Говори, я слушаю, — отозвался он, не поднимая взгляда.
— О детях. Мы ведь обсуждали… Мне уже тридцать пять. Врач сказал, что со мной всё в порядке, но нужно проверить и тебя. Просто чтобы исключить…
Он медленно отложил телефон. На лице появилось привычное выражение — раздражение, смешанное с внутренним сопротивлением.
— Опять начинаешь? Я же говорил, со мной всё нормально. Зачем таскаться по этим унизительным врачам?
— Это не унижение, а здравый смысл! — её голос дрогнул. — Мы столько лет стараемся! Надежды, анализы, календари… А ты просто отмахиваешься. Может, проблема не во мне? Может, дело в тебе?
— Я сказал, со мной всё нормально! Хватит мусолить одно и то же! — он резко поднялся.
— Тебе надоело? А мне? — Ирина тоже встала. — Мне надоело чувствовать себя ущербной. Надоело ловить сочувственные взгляды родственников. Надоело каждое утро начинать с этой мысли! Ты вообще хочешь ребёнка или тебя всё устраивает?
— Возможно, и устраивает! — выпалил он. — Мне хватает работы, тебя, выходных. Ребёнок — это навсегда. Это ответственность. Ты готова? Или тебе просто нужна игрушка?
— Игрушка? — она нервно усмехнулась. — Я семь лет мечтала не об игрушке. Я хотела семью. Но для этого нужны двое. А ты даже обследование пройти не можешь. Почему? Что ты скрываешь?
Он отвернулся и прошёлся по комнате, сжимая пальцы.
— Я ничего не скрываю. Просто не хочу. Потому что… дети у меня уже есть.
Комната будто вымерла. Ирина медленно моргнула.
— Что ты сказал?
Сергей замер у окна. Он понял, что сказал лишнее, но отступать было некуда.
— У меня есть дети. Двое. Сын и дочь.
Её будто толкнули в пустоту. Она опустилась обратно в кресло.
— Как… где? От кого? — её голос звучал чужим.
Он обернулся. В его взгляде не осталось злости — только усталое безразличие.
— В другом городе. Им девять и шесть. Их мама — моя бывшая. Это было до тебя. Я помогал, иногда приезжал. С тобой я познакомился уже тогда, когда знал о первом ребёнке.
Ирина смотрела на него, прокручивая в памяти их прошлое.
Командировки. Исчезновения на выходные. Она никогда не проверяла.
— Ты знал всё это время и молчал? — её шёпот перешёл в крик. — Ты видел, как я лечусь, плачу, надеюсь — и молчал?!
— Я не знал, как признаться, — пробормотал он. — Потом стало поздно.
— Поздно? — она рассмеялась, и смех этот был пугающим. — Ты думал, что сейчас будет легче? У тебя там уже была семья!
— Нет! — резко оборвал он. — Я не жил с ней. Я с тобой. А детям просто помогал.
— А мне? — Ирина подошла ближе. — Мне ты что-нибудь был должен? Ты прожил двойную жизнь и лгал мне каждый день!
— Я не врал о чувствах…
— Это ещё хуже, — она отшатнулась. — Значит, я была просто удобным фоном? Дом, тишина, стабильность?
Он молчал.
— Как их зовут? — тихо спросила она.
— Зачем?
— Хочу знать имена детей моего мужа.
— Кирилл и Соня.
Она повторила имена про себя, понимая, что у неё никогда не будет детей с этими именами.
— Уходи, — сказала она спокойно.
— Давай поговорим…
— Уходи сейчас же.
Он постоял, затем вышел. Дверь захлопнулась.
Ирина осталась одна. Она оглядела комнату — их общую жизнь.
Взяла фарфоровую фигурку, купленную в поездке, и швырнула её в стену. Потом вазу. Потом рамку с фотографией.
Сергей брёл по ночным улицам. В голове звенела пустота.
Он набрал номер Ольги — матери своих детей.
— Ты рассказал? — спросила она.
— Да.
— Я всегда говорила, что так нельзя.
Она была права. Он хотел быть хорошим для всех — и оказался плохим для каждого.
Ирина так и не заплакала. Она просто сидела.
Позже он вернулся, чтобы сказать последнее — что съедет, что не будет мешать, что квартира останется ей.
— Почему ты не сказал правду сразу? — спросила она.
— Я думал, что смогу удержать всё в руках.
Он ушёл. На этот раз окончательно.
А ей предстояло учиться жить заново — без лжи.