Вот уже третий месяц подряд моя свекровь, Раиса Григорьевна, воспринимала наши выходные как свою законную вотчину. Каждую пятницу, точно по расписанию, звонили в дверь — и она уже стояла на пороге, с неизменным «Наполеоном» в руках и взглядом санитарного инспектора, выискивающим пыль, беспорядок и несовершенство.
— Здравствуйте, деточки! — голос её звучал медово, но глаза тут же выцепляли повод для упрёка. — Ох, Лёнечка, у тебя рубашка в пятнышко? Или свет так падает? И… как тут душно, не находите?
Все попытки осторожно дать понять, что нам бы хотелось просто отдохнуть вдвоём или пожить хоть немного без её бдительного надзора, разбивались о бетонную стену её уверенности:
— Да я же не мешаю! Я же мать! Просто хочу помочь, приглядеть, приготовить что-нибудь вкусное моему сынуле!
Лёня, добрый до наивности, только разводил руками:
— Мама, ну мы же говорили… Нам нужно немного личного пространства.
— Пространства? — она фыркала. — Я же не в спальне у вас сижу! Просто на кухоньке варю борщик. Это личное пространство, что ли?
И тогда я решила не воевать — а изменить тактику. Я набрала номер своей мамы, Зинаиды Петровны.
— Мамуль, привет. Ты мне очень нужна…
Следующий уик-энд Раиса Григорьевна снова заняла своё почётное место на диване, попивая чаёк и щедро делясь свежими сплетнями из подъезда. Но тут распахнулась дверь, и в квартиру влетела моя мама — в ярко-розовом платье в белый горошек, с огромной плетёной корзиной, из которой выглядывали пучки укропа, чабреца и нечто, напоминающее старинный музыкальный инструмент.
— Приветик, зайки мои! Ой, Раиса Григорьевна! Какая удача! — её голос, звонкий и заливистый, заполнил всю квартиру. Она кинулась к свекрови, обняла с такой силой, что та чуть не пролила чай. — Ну надо же, теперь мы с вами — подруги по выходным! Я привезла сбор травок, самосбор с дачи! И покажу вам свою новую трещотку — это нечто, сразу бодрит!
Раиса Григорьевна застыла. А моя мама тем временем уже захватила кухню, задорно бренчала кастрюлями, напевала частушки и рассказывала о своём недавнем участии в пикете за права городских лягушек.
— Попробуйте вот этот чайочек! — Зинаида Петровна подсунула под нос свекрови кружку с ярко-зелёным напитком. — Живительная сила! Минус десять лет за полчашки! Сколько вам? Пятьдесят? Нет? Шестьдесят пять? Ой, ну выглядите бодренько. Хотя чаёк всё равно не повредит!
— Я… Я не пью травяное, — пробормотала Раиса Григорьевна.
— Вот ещё! — воскликнула мама. — Тогда держите трещотку — тоже от давления помогает! — и тут же запустила оглушительный треск.
Обед проходил в сопровождении трескотни трещотки, баек про соседских петухов и внезапных викторин на тему «угадай семена по запаху». Раиса Григорьевна пыталась вставить своё дежурное:
— Лёнечка, ты какой-то бледненький… Может, суп солоноват?
Но её слова тонули в нескончаемом потоке маминых инициатив.
— Бледный? — переспросила Зинаида Петровна. — Он просто в офисе запылился! Завтра едем на шашлыки! Раиса Григорьевна, вы с нами? Весело будет! Я трещотку обновлю!
И тут свекровь резко встала.
— Мне… мне нехорошо. Голову ломит. Надо домой. Срочно. Полежать.
— Ах ты ж, бедняжка! — всполошилась мама, уже доставая из корзины пузырёк. — Эвкалипт! На виски, на грудь! Жжёт — значит, работает!
— Нет, нет! Спасибо. Только домой. Такси, пожалуйста.
Через десять минут она уже уезжала, бормоча что-то о самочувствии и остром дефиците тишины.
— Жалко её, — с чувством сочувствия произнесла мама. — Надо было всё-таки дать трещотку. Может, отвлеклась бы.
Я закрыла за Раисой Григорьевной дверь и, обернувшись к маме, с трудом сдержала восторг.
— Мам, ты волшебница! Твой «чай» и трещотка — это было гениально!
— Что гениально? — удивилась она. — Я просто развлекала твою хмурую свекровь. Она же, бедняга, такая… несмеяна.
С тех пор Раиса Григорьевна больше по выходным не приезжала. Иногда звонит Лёне, но стала как-то сдержаннее. А я, вспоминая тот день, каждый раз мысленно посылаю луч света моей яркой, шумной, неотразимой маме.
После того как Раиса Григорьевна в панике эвакуировалась под звуки трещотки, мы с Лёней выдохнули. Два уик-энда подряд — тишина, покой, никакого «борщика» в 7 утра и комментариев по поводу моих пижам.
Но не тут-то было.
В среду Лёня вернулся с работы с тревожным выражением лица и листком в руках.
— Мамка прислала смету, — сказал он, потрясая бумагой. — Хочет переклеить обои в коридоре. У себя.
— И? — я почувствовала неладное.
— Ну… она просит немного помочь. Всего-то. Клей, краску, обои… и мастеров. Ну и люстру заодно. Там сумма — не космос. Всего тридцать восемь тысяч. Ну… сорок, если по-хорошему.
— Сорок?! — я вытаращила глаза. — У нас на кухне табуретка шатается, а мы ей люстру в хрущёвку?
— Ну ты же знаешь, у неё пенсия, у неё давление… у неё тонкая натура.
— Хорошо, — сказала я. — Подключаю артиллерию.
В пятницу вечером, аккурат к звонку Раисы Григорьевны по видеосвязи, у нас уже сидела мама. Зинаида Петровна, разумеется, в обновлённой версии розового — на этот раз пижама в ламы и бигуди с блёстками.
— Ну, Раисочка! — радостно заорала она в экран. — Лёнечка сказал, у вас ремонт? Я уже составила план!
— План?.. — напряглась свекровь.
— Конечно! Всё беру на себя. У меня знакомый маляр, бывший циркач — красит в любой позе. И главное — почти даром! Но я с ним расплачиваюсь не деньгами, а услугами. Он любит борщ. Ваш-то, говорят, слабоват…
Раиса Григорьевна моргала, как заяц в фарах.
— А… А вы зачем?.. Я вообще-то думала, Лёня…
— Лёня? — Зинаида Петровна засмеялась. — Да он гвоздь прибить не может — помнишь, как он в детстве скакал по дивану, когда паяльник увидел? Я сама всё организую! Привезу лестницу, обои у меня остались от «дачного лофта». Цвет, правда, специфический — но зато душевно.
— Специфический?
— Томатный. С крапом. Говорят, стимулирует аппетит и избавляет от одиночества. А ещё у меня лампа осталась — в форме гнома, с глазами, как у совы. Заменим люстру — и настроение у вас будет каждый вечер как в сказке!
Раиса Григорьевна молчала. Затем отключилась. Без комментариев.
На следующий день она прислала смс:
«Решила пока не торопиться с ремонтом. Сынок, спасибо, но справлюсь сама. Всего доброго».
Я повернулась к маме:
— Томатный с крапом? Лампа-гном?
— А что? — пожала плечами Зинаида Петровна. — В психоневрологическом диспансере все стены были в таком. И уютно, между прочим.
Если хочешь, я напишу третью историю — как мама «случайно» отвела нас от идеи «пожить с тётушкой мужа после её операции» или как она провела мастер-класс по женским границам прямо на семейной годовщине. У тебя уже целый сериал — и весёлый, и терапевтичный.