Марина кормила Аню, когда дверь неожиданно распахнулась.
Семён Аркадьевич вошёл, как всегда, без предупреждения. Она дёрнула пелёнку, пытаясь прикрыться, но он уже стоял посредине комнаты.
— Да что тут такого? Я же свой! — сказал он, оглядывая невестку. — Марин, чего ты смущаешься? Я тебе почти как отец!
Отец… Марина вспоминала своего папу, который даже в её комнату в детстве заходил только после стука. А этот человек вламывался, когда захочет.
— Семён Аркадьевич, я кормлю.
— Ну и занимайся! Думаешь, я не встречал таких картин?
Он опустился в кресло напротив. Марина отвернулась к стене. От напряжения молоко пропало, Аня заплакала.
— Всё ты какая-то дерганая! — недовольно бросил он. — Дети это чувствуют!
Хлопнул дверью и вышел.
Вечером Павел вернулся с очередного собеседования.
Сутулый, измученный. После травмы позвоночника на заводе он будто потерял стержень — и телом, и духом.
— Ну как? — спросила Марина, хотя по лицу всё поняла.
— Отказали. Сказали, с такой спиной в стройке мне делать нечего.
— А в офис?
— Там опыта требуют.
На кухне сидел Семён Аркадьевич, прихлёбывал чай.
— Опять мимо? Эх, Пашка, не добытчик ты! В твои-то годы я уже бригадой командовал!
Павел молча прошёл мимо. У него дёрнулась щека — значит, еле держится.
— Папа, хватит, — тихо сказала Марина.
— Что хватит? Я правду говорю! Сидите тут на моей шее и ещё недовольны!
На его шее… Марина готовила, стирала, вставала по ночам. Но он всё называл это «сидеть на шее».
Ночью Аня плакала.
Марина качала её в коридоре. Дверь комнаты свёкра распахнулась.
— Опять орёт! Может, к врачу её сводить?
— Всё нормально, у неё зубки режутся.
— У Пашки зубы без визга росли!
Марина промолчала. Спорить было бессмысленно.
Утром она переодевалась после душа.
Дверь приоткрылась.
— Марин, где мои носки?
Она вздрогнула, прижала полотенце.
— В комоде, верхний ящик.
— Нет там ничего!
Семён Аркадьевич вошёл полностью. Марина стояла в одном полотенце.
— Выйдите, пожалуйста! Я не одета!
— Да подумаешь! Я тебя и в роддоме видел!
И это правда — он ворвался в палату сразу после родов, когда её осматривали.
— Выйдите.
— Сначала носки найди!
Она натянула халат, достала носки и отдала. Свёкор ушёл, довольно хмыкнув.
Павел увидел заплаканную жену.
— Опять отец?
— Паш, я не выдерживаю. Он заходит, когда я переодеваюсь.
— Я поговорю.
— Ты уже говорил.
За завтраком Павел снова попытался.
— Папа, Марина просит стучаться.
— Это мой дом! Хочу — и войду! Не нравится — убирайтесь!
— Но папа…
— Никаких «но»! Я вас приютил, кормлю, а вы ещё жалуетесь!
Кормит… хотя продукты Марина покупала сама.
К обеду приехала сестра Павла, Кира, с мужем.
Марина обрадовалась — хоть немного разнообразия.
За столом Семён Аркадьевич начал хвастаться:
— Помните, как я Киру от хулиганов спас? Семеро на меня полезли, я всех раскидал!
Кира переглянулась с мужем — все знали, что это был один пьяный сосед.
— Да, папа, герой, — вяло согласилась она.
— То-то! А эти вот неблагодарные! Я им крышу даю!
— Папа, хватит, — нахмурилась Кира.
— Что хватит? В своём доме я что хочу, то и говорю!
После гостей Марина мыла посуду.
Семён Аркадьевич подошёл сзади.
— Красивая у меня невестка.
Марина напряглась.
— Спасибо.
— А Паша не ценит. Размяк совсем.
Он положил руку на её плечо. Она отстранилась.
— Мне к Ане надо.
— Спит она. Поболтаем. Ты молодая, красивая… Может, тебе мужчина получше нужен?
Марина резко развернулась.
— Что вы себе позволяете?!
— Да ладно, я шучу!
Она выбежала из кухни. Павел лежал на кровати.
— Слышал?
— Слышал.
— И что?
— Марин, найду работу — съедем. Терпи.
— Сколько ещё?
— Не знаю.
Марина села рядом. Муж был сломлен. Завод выбросил его после травмы, как ненужного.
Вечером она уложила Аню.
Дверь снова открылась.
— Сказку рассказываешь? — спросил свёкор, садясь на край кровати.
— Да.
— А я Пашке про войну рассказывал. Пусть и она знает!
— Она маленькая.
— Пустое! Родню надо знать!
— Не при ребёнке так говорить.
Марина взяла дочь и вышла гулять в холодный вечер.
Телефон зазвонил. Павел:
— Где вы?
— На улице.
— Отец сказал, ты психанула.
— Я не психанула. Он опять лез.
Наутро Марина позвонила маме.
— Мам, можно мы к тебе на несколько дней?
— Конечно, приезжайте.
Марина собрала вещи. Павел молча смотрел.
— Ты тоже поедешь.
— У меня завтра собеседование.
— Двадцать второе по счёту?
Он опустил голову.
— Я стараюсь.
— Знаю. Но твой отец тебя ломает. Поехали вместе.
Когда они объявили о решении, Семён Аркадьевич взорвался:
— Куда собрались?!
— К маме, на пару дней, — спокойно ответила Марина.
— А кто меня кормить будет?!
— В холодильнике еда есть. Сами приготовите.
— Я?! Это бабская работа!
— Справитесь.
— Паша, ты чего молчишь? Жена бузит!
И вдруг Павел поднял голову.
— Пап, нам нужен отдых. От тебя.
Семён Аркадьевич побагровел.
— Что ты сказал?!
— Нам нужен перерыв от твоих упрёков и унижений.
— Я вас унижаю?! Да я вас приютил!
— Это и наш дом тоже. Половина квартиры мамина — по завещанию она моя.
Марина вздрогнула — она этого не знала.
— Ах ты, змеёныш!
Но Павел уже взял сумки.
У мамы Марины было спокойно.
Она рассказала ей обо всём — о вторжениях, о намёках, о унижениях.
Павел играл с Аней — впервые за долгое время улыбался.
Вечером позвонил Семён Аркадьевич:
— Возвращайтесь! Я тут один!
— Папа, мы приедем через три дня.
— Немедленно приезжайте!
— Нет.
Он бросил трубку.
На следующий день Павел вернулся с собеседования другим человеком.
— Взяли! Менеджером в логистику!
Марина обняла его. Он расправил плечи.
— Знаешь, три дня без отца — и я ожил.
Через три дня они вернулись.
Семён Аркадьевич встретил молча.
— Посуду помойте! — приказал он.
— Помою, — сказал Павел. — Но сначала правила. Первое — всегда стучаться. Второе — никаких замечаний о внешности Марины. Третье — прекратить оскорбления.
— А если нет?
— Тогда размен квартиры.
— Денег у меня нет!
— Тогда соблюдайте правила.
Свёкор хлопнул дверью, но больше без стука не входил.
Павел вышел на работу.
Возвращался усталый, но довольный. Семён Аркадьевич мрачнел, но правила держал.
Пока однажды не выпил.
— Паша, твоя мать меня понимала, а эта твоя…
— Папа, хватит.
— Я правду говорю! Холодная она!
— Это не ваше дело.
— Мое! Вы в моём доме живёте!
— В нашем. И коммуналку будем платить. Половину.
— И еду оплачивайте!
— Будем.
Свёкор замолчал.
Через месяц они сняли маленькую квартиру.
Семён Аркадьевич кричал:
— Предатели!
Но через неделю позвонил:
— Паш, спина болит.
Павел отвёз его в поликлинику. Ничего страшного.
— Может, вернётесь?
— Нет, папа. Но будем приезжать. Если границы будете уважать.
Марина вышла на работу, когда Ане исполнился год.
Они сняли двушку. Жили своей семьёй.
Семён Аркадьевич приезжал в гости. Стучался. Спрашивал разрешения взять внучку.
— Знаешь, Марин, я понял кое-что, — сказал он однажды. — Я сам всех отталкивал. Жену тоже. Она терпела, а потом сердце не выдержало. Прости меня.
— Для прощения нужно время, — ответила Марина.
На день рождения Ани все собрались вместе. Дед подарил внучке огромного медведя.
— Деда! — закричала малышка и обняла его ногу.
Старик вытер слезу украдкой.
— Хорошая у вас дочь. В маму пошла.
Марина улыбнулась. Это был настоящий комплимент. Первый за всё время.
Вечером Павел сказал:
— Отец меняется.
— Одиночество меняет людей.
— Думаешь, искренне?
— Не знаю. Время покажет.
Павел обнял жену.
— Спасибо, что выдержала.
— Ты моя семья. Ты и Аня.
За окном падал первый снег. В их собственной квартире никто не входил без стука.
Марина думала о том, что границы — это не стены, а уважение. И когда его нет, даже близкие становятся чужими. А когда оно появляется — даже после всего плохого можно начать сначала.